i'll be your toy

Очередное выступление подходит к концу, и Люк счастлив стоять на этой сцене, но еще больше сейчас, именно в данный момент, он счастлив оттого, что совсем скоро он сбежит из-под всех этих взглядов, убежит от криков, просто окажется в отеле и сможет запереться в номере, пока парни отдыхают в очередном клубе. Люк больше не хочет играть панк, он устал от рок-н-ролльного образа жизни, который приводит в такой восторг остальных. И, возможно, Люк хочет домой. Но он ни за что не уедет, ведь здесь тот, за кем он поехал бы даже в Антарктиду. В зале зажигается свет, и, из последних сил стараясь улыбаться как можно искренне, он буквально сбегает со сцены, стараясь не слышать саркастичных замечаний Эштона. Он не такой, и Люк знает это, просто у него тоже не лучший день, и Ирвин просто не знает, как снять напряжение, кроме как срываясь на блондине. Люк это знает, но от этого не становится менее больно. Несколько фанаток все-таки умудрились проникнуть в гримерку, и какая-то девочка уже протягивает едва успевшему зайти Эштону блокнот, который тот с улыбкой принимает, доставая из кармана маркер. - Сколько тебе лет, малышка? - мерзко усмехаясь, интересуется Джон, один из охранников. - Тринадцать, - лепечет в ответ хрупкая голубоглазая брюнетка. Джон буквально захлебывается смехом: - Слишком юна, Ирвин, можешь даже не тратить на нее время, - девочка краснеет, а Эштон поддерживает смех, запрокидывая голову, и бедная фанатка выбегает в слезах. Люку очень хочется стукнуть Эштона чем-то тяжелым по голове, но он знает, что это бесполезно. Сегодня все бесполезно. На плечо Люка ложится чья-то рука и, резко повернувшись, он чуть ли не ломает нос о скулу Майкла. - Мерзко, наш маленький чистенький Люки? И мне мерзко. Хотя я сам не лучше, - тихо говорит Клиффорд, почти касаясь губами уха Хэммингса, - кстати, сегодня тебе не поспать в тишине. Сегодня на тусовке будет пара камер... И ты должен быть с нами. Не бойся, на этот раз все должно быть прилично. И Люку очень хочется верить его словам, но он снова смотрит на флиртующего с фанатками Эштона, и понимает, что прилично не будет. И как всегда оказывается прав. И он совсем не удивляется, когда видит, что уже знатно опьяневший Эштон широко улыбается какой-то блондинке, поглаживая ее по бедру. Люку просто нестерпимо хочется напиться, хоть раз в жизни послать все к черту и напиться, не думая о последствиях, но он слишком хорошо знает, чем закончится этот вечер, один из многих подобных, чтобы просто отпустить ситуацию. Майкл присматривает за Люком и, когда становится совсем паршиво, начинает понемногу подливать виски в его бокал. Обычно Хэммингс готов убить друга за подобное, но сейчас он ему благодарен. Он просто устал. Но чего он ждал? Все было более чем очевидно еще с утра, когда перепады настроения Эштона вызвали у всех вопрос, принял ли он таблетки, а потом кудрявый просто стал...собой. Тем громким и невыносимым собой, какого обожают тринадцатилетние девочки, но который не вызывает ничего кроме недоумения у более зрелых фанатов. Эштон смеялся, Эштон перебивал, Эштон отталкивал от себя искренне желающего помочь Люка, и это было совсем очевидными признаками плохого дня. А плохой день Эштона — плохой день Люка. Простой и всем известный факт. В один прекрасный момент опьянение доходит до той стадии, когда все становится простым и даже почти светлым. «Почти», потому что светлого в жизни блондина теперь не так уж и много. Точнее может и много, но... Нужно быть честным хотя бы с собой: Эштон давно уже не единственный член группы, нуждающийся в помощи специалиста. Но пока Люк держится. И сейчас Люк настолько восхитительно пьян, что в груди его зарождается истерический смех, который не медлит прорваться наружу. Особа, оседлавшая колени Ирвина, недоуменно оборачивается на парня, и Люку это кажется невероятно забавным, но в то же время и раздражающим, отчего он решает, что будет неплохо несколько увлажнить ее слишком уж идеальные волосы, вылив ей на голову содержимое своего бокала. Девушка подскакивает с диким визгом, а Эштон, усмехнувшись, приобнимает Люка за плечи, уводя прочь из этого отвратительного клуба. С девушкой все будет отлично. Ей не дадут заскучать, а уже завтра она будет писать в твиттере, что «прелесть Ирви» слишком заботился о своем перепившем друге, чтобы остаться с ней на ночь. Или что все-таки остался. Они всегда так пишут, даже и не подозревая, что не было еще ни одной, с которой он бы все-таки переспал. Ирвин целует группис, Ирвин обнимает группис, Ирвин лапает их за все, за что только можно и нельзя, но он не спит с ними. Но какая девушка признается, что ее отшил Эштон Ирвин? Едва за парнями закрывается дверь номера, как Эштон толкает Люка на кровать, срывая с него одежду. Смазка, презервативы — все идет к черту в такие дни, Хэммингс это прекрасно знает, но привыкнуть к боли невозможно, тем более, что то, как тяжело ему смотреть на такого Эштона, не идет ни в какое сравнение с физической болью. В конце концов, он все же уже давно не девственник. Пережить можно. Да и даже в таком состоянии Эш способен видеть границы, не переходя их. Длинные пальцы оставляют синяки на белых руках, острые зубы впиваются в тонкую кожу ключиц, и ждать каких-то слов или хотя бы поцелуя бесполезно. Нужно просто перетерпеть. В такие моменты у Люка всегда возникает очень много вопросов, но он знает, что никогда не осмелится задать их. ...кого Эштон представляет на его месте?.. ...кому Эштон хочет причинить такую боль?... ...как помочь ему забыть?... Эштон никогда не говорит о своем прошлом. Эштон никогда не обсуждает будущее. Эштон живет моментом. И Люк просто принимает это. Эштон не оставляет ему выбора. Эштон замирает, падая на смятую простынь рядом с неподвижно лежащим на спине Люком, и всхлипы заполняют воцарившуюся тишину. Не поворачиваясь в его сторону, Хэммингс проводит рукой по щеке любимого, утирая слезы, и Ирвин ловит его руку в свою, нежно целуя сначала ее, а потом начиная покрывать поцелуями все тело блондина, задерживаясь на каждом наливающемся синяке и принимаясь шептать слова извинений и слова любви, а Люк лишь запускает пальцы в его волосы, снова и снова повторяя, что все хорошо. Люк никогда не винит Эштона. Люк просто знает, что бывают такие дни, когда Эштон становится другим. Но он любит его, любит любым. И пока он может быть рядом — он будет. ...возможно, для Эштона все это — всего лишь очередная игра, вроде той, правила которой он обычно ленится разъяснить всем этим девушкам. Но если от этого ему становится хоть немного лучше, Люк готов быть его игрушкой.