***
На самом деле, на Рена Кеко смотрела со смесью ужаса, удивления и вообще едва не шуганулась от него, когда он приобнял ее за плечи. Уж слишком неожиданно это было, да еще на съемочной площадке, где их видели абсолютно все. На лице семпая засияла та самая улыбка, которая приводила в щенячий восторг всех представительниц женского пола. Девушка отшатнулась, но мужчина вцепился в ее локоток, как клещ, и буквально отконвоировал ее к гримеркам. — Улыбайся, Могами-сан, — прошипел он, а выражение его лица стало еще более сияющим. Могами-сан сглотнула, судорожно размышляя, чем она провинилась, и растянула губы в немного дрожащей улыбке. Репортеры и фанаты единодушно издали предвкушающий и восторженный вздох, и кое-где защелкали затворами фотоаппаратов. — Фансервис, — сразу же заявил Рен, словно это все объясняло, скрестил руки на груди и скептично взглянул на свою подопечную. Могами не поняла. — Фан-что? — недоуменно переспросила она. Рен тяжело вздохнул, предчувствуя долгие объяснения и молясь про себя, чтобы Могами приняла ситуацию без лишних вопросов. — Фансервис, Кеко-чан, — повторил подоспевший Юки. — В мире шоу-бизнеса не все так просто. И зачастую успех фильма гарантирует не только талантливая игра актеров, но и качественный фансервис. Фанатам интересно все, что связано с их кумирами. Поэтому, как только объявляются исполнители главных ролей, интерес к ним естественным образом возрастает. А что может быть лучше того, если актеры вместе не только на экране, но и в реальной жизни? Это ведь так романтично! Поэтому... — на этом моменте Яширо подозрительно замялся. — Проще говоря, — пришел ему на помощь Цуруга, и выражение лица у него было самое, что ни на есть невозмутимое, — фанаты очень любят совать нос в личную жизнь актеров, в нашу, в данном случае. И мы должны представить все так, что мы влюблены не только на экране. — В-в-влюблены? — заикаясь и краснея, переспросила девушка. «Неужели тебе так неприятно даже подумать, что нас могут связывать не только дружба и отношения „семпай-кохай“?» — мысль неприятно кольнула сердце, и Рен, подавив досадливый вздох, произнес: — На самом деле, мы не обязаны встречаться взаправду. Достаточно будет намекнуть на это пронырам-репортерам. Игра слов, двусмысленные жесты, вроде полуобъятий, затянувшегося пожатия рук, расстояния ближе, чем следует, смущенный вид и нежные взгляды. Через несколько дней интернет будет пестреть фотографиями подобного рода, а на уме у всех будет только один вопрос: «Они вместе?!» — А... но... Рен понял с полуслова. — Подтверждать или отрицать не нужно, достаточно отмолчаться, а остальное они сами додумают, — Цуруга устало улыбнулся. — Пойми, Могами-сан, обычно я и сам в этом не участвую, но на этот раз Такарада настоял. Яширо поперхнулся и взглянул на Рена, чье лицо осталось невозмутимым. Кеко, погруженная в раздумья, этого не заметила. — Понятно, — протянула вконец смущенная девушка. Мысль о том, что ей придется дотрагиваться до семпая, играть с ним влюбленных, будоражила сознание, заставляла сердце биться быстрее, а щеки — стремительно краснеть.***
— Фансервис, — повторила Могами. — Такарада-сама настоял. Котонами еще раз взглянула на фотографию, на Кеко и прищурилась: — И ты... — Смущаюсь! — Тебе будет неприятно? — вкрадчиво продолжила Канаэ. — Нет! — воскликнула ее подруга и сейчас же смутилась. — Нет, просто касаться его, обнимать, смотреть на него так, как если бы у меня было на это право... — Могами отвела взгляд. — Слишком неприлично? — хмыкнула Котонами. — Слишком горько, — тихо ответила Могами. — Потому что это игра, а потом все закончится. Вторая участница отдела «Люби меня» пожала плечами: — В твоих силах сделать так, чтобы продолжилось. Кеко лишь отмахнулась.***
Съемки фильма должны были закончиться через две недели, но Кеко ощущала, что готова взвыть волком и проклясть. Всех. И режиссера, который требовал от них «еще больше чувств» на камеру, и Котонами, после очередной фотографии кидавшей на нее выразительные взгляды, и чертовых фанатов всех скопом, и Яширо, который нисколько ей не сочувствовал и каждый раз бессердечно оставлял во время обеда их с Реном наедине, и Шо, из-за которого она решила стать актрисой. Но больше всего проклясть хотелось Такараду, желательно даже трижды и навсегда. За основание чертового агентства, за дикую идею фансервиса, за тот удачно подсунутый сценарий. А вообще — Кеко скривила губы — она и сама хороша! Это же надо было купиться на слова президента: «Эта роль — то, о чем ты мечтала, Могами-кун! Романтичная, невинная, богатая девушка», — и даже не взглянуть ни на сам сценарий, ни на имя партнера, подписывая контракт. Девушка в тысячный раз выругала себя за глупость и сейчас же состроила самую нежную физиономию, на которую была способна. Дело было на съемочной площадке, вокруг — куча фанатов, так что расслабляться не стоило. Девушка украдкой взглянула на Рена: уверенный, невозмутимый, чертовски красивый, он обсуждал что-то с режиссером. Что врать себе? Фансервис был только прикрытием, которое давалось ей почти легко. Ей и самой хотелось прикоснуться к нему, обнять, говорить с ним, ощутить твердое пожатие руки, нежно смотреть в глаза даже тогда, когда рядом никого не было и не для кого было играть. Не так. Когда рядом никого не было, ей хотелось этого в два раза больше. Рен взглянул на зардевшуюся актрису и усмехнулся. Ну и что на этот раз творится в ее хорошенькой головке? Наверняка, переживает за неприличное для японской девушки поведение. Впрочем, сейчас она стала намного смелее, особенно по сравнению с тем, что было в самом начале. Тогда Кеко едва ли не отскакивала от него как ошпаренная, стоило им скрыться с глаз репортеров, краснела, запиналась и кидалась извиняться. Но затем понемногу стала смелеть, и это для Рена было по-настоящему прекрасно. Он искренне наслаждался тем, как доверительно она пряталась за его спину, спасаясь от назойливых фанатов. Кеко почти не смущалась, когда он приобнимал ее ненадолго, подавал руку, помогая выбраться из машины, в которой они приезжали на съемки. Разумеется, вместе. Заезжать за ней по утрам стало привычкой, приятной и немыслимой. Но гораздо приятнее было, когда ему не приходилось вставать пораньше, чтобы забрать ее из Дарумаи. Вместо этого он наслаждался чашкой кофе, ворчанием по поводу его неправильного питания и немного сонным видом, когда она выходила из комнаты для гостей. Рену нравилось, что она уже не краснела, когда он сжимал тонкую ладошку по пути на площадку или шептал что-то на ухо. Не заливалась краской, когда они вместе обедают, и даже привыкла готовить для него, прикрываясь заботой. И больше всего ему нравилось, когда Кеко сама брала его руку или доверительно откидывалась на его плечо и уже без тени смущения обращалась на «ты», а порой даже бросала недовольные взгляды на другую главную актрису. Невольно он сравнивал себя с дрессировщиком, который постепенно приручает дикую кошку. И единственное, чего ему хотелось, чтобы эта дрессировка не заканчивалась, но совершенно не хотелось думать, что будет, когда все откроется.***
Звонок в дверь не стал большой неожиданностью: в последнее время Могами частенько ужинала со своим семпаем. И хотя Цуруга в известной степени беспокоился за объем своей талии (ему как-никак еще и в фотосъемках участвовать приходилось, в отличие от той же Кеко), все равно незаметно для них обоих стал инициатором половины этих встреч. Да и на количество еды стал жаловаться на порядок меньше. В те дни, когда Кеко приходила к нему, мужчина чувствовал себя полностью удовлетворенным. Однако в этот раз она заявилась без предупредительного звонка и казалась очень обеспокоенной. — Что-то случилось? — встревожился Рен. «Она узнала?!» — Нет... то есть, да... — запинаясь, ответила девушка и, наконец, выдохнув, призналась: — Я не знаю, как мне сыграть дальше. Цуруга заметно успокоился. — Вот оно что, проходи в гостиную, там разберемся. Чай или кофе будешь? — крикнул он уже из кухни. Могами недовольно поджала губы, словно решая, читать очередную лекцию о правильном питании или нет, покосилась на часы, на которых маленькая стрелка подходила к двенадцати, вздохнула и попросила чая. — Итак, — начал Рен, ставя перед ней чашку с ароматным напитком, — какие у тебя могут быть проблемы с ролью? Ты же до этого так хорошо справлялась. Кеко опустила голову, поднесла к губам чашку и осторожно подула. Щеки ее покраснели, и некоторое время она не отвечала, занятая напитком. Отпила, облизнув губы, и наконец ответила: — Такеру — дочь богатого человека, она истинная леди. Сдержанная, немного отстраненная, всегда вежливая, поэтому ее чувства сложно понять посторонним людям. К тому же она — робкая, наивная и романтичная. Ее любовь к Аою основана скорее на безграничной благодарности и восхищении, она спокойная, не кричащая. А потом —все меняется! Такеру сама делает первый шаг, даже не так, она бежит навстречу любви. А финальная сцена, когда она, отбросив все сомнения, признается, хотя у нее даже никакой надежды не было. Я не могу ее понять. Почему такие изменения? Ведь это ей не свойственно! Цуруга откинулся на спинку дивана, усмехнулся, сквозь прикрытые веки, наблюдая за девушкой, сделавшей еще один глоток. Поистине, осторожно державшая чашку, словно та была сокровищем и спасением, потупившая глаза, Могами в своих сомнениях была просто очаровательна. Рен вспомнил сценарий. Судьбы главных героев перепутались почти так же, как и их с Кеко. Полная недомолвок и интриг, как и положено мелодрамам, история заканчивалась хорошо: Такеру в последний момент появлялась на пристани, с которой должен был отплыть ее возлюбленный, и признавалась ему в любви. Разумеется, их чувства были взаимными, все оказывались счастливы, финальный поцелуй — и занавес. Актер подошел к девушке, мягко забрал у нее чашку, ловя удивленный взгляд, и присел сзади, обнимая ее со спины. Могами дернулась, но, с удовлетворением отметил Рен, даже не попыталась вырваться и едва заметно прислонилась к его плечу. Привыкла! Усмехнулся про себя мужчина. — Закрой глаза, — тихо попросил он, и Кеко, безошибочно уловив в его голосе интонации Повелителя Ночи, почувствовала, как сердце пропустило удар, и послушно прикрыла веки. — Представь, что у тебя есть тот, кого ты любишь больше, чем саму себя, без кого дышать будет невозможно, без которого жизнь потеряет свой смысл... «Да что тут представлять? — нервно усмехнулась Могами, ощущая спиной тепло сильного мужского тела. — За мной вон сидит, обнимает». — Представь, что любишь так сильно, что никого другого рядом и видеть не сможешь, что хочешь быть с ним до дрожи в коленках, до слез. Хочешь заботиться о нем, готовить ему ужин, слушать о его проблемах и взамен рассказывать о своих, доверять, как самой себе, желать спокойной ночи, вместе ездить на работу или за покупками... — голос Рена завораживал, убаюкивал, и Кеко не могла не признать, что его слова звучат соблазнительно и... знакомо? «Он говорит о... нас?! — Могами прижала ладошку ко рту. — Нет, этого не может быть...» — Представила? Кеко молча кивнула. — Хорошо, а теперь представь, что он уезжает. Навсегда, и вы больше никогда не увидитесь. И ничего не будет, ни его взгляда, ни голоса. Вы больше не поговорите, не посмеетесь вместе, не сможете куда-нибудь сходить, его просто не будет рядом, — руки, обнимавшие ее исчезли, и Могами вдруг замерла. Ее Рена не будет? Стало вдруг так холодно и одиноко. Что, если они и вправду больше не встретятся? Что, если вновь останется одна? Как сможет на этот раз залечить свое сердце? И сможет ли вообще, если он, Цуруга, так крепко отпечатался там? Если привязал ее к себе сильнее, чем это сделал Шо? — Что ты чувствуешь? — пробился сквозь мысли его голос. Могами всхлипнула, ее маленькие ладошки сжались в кулачки, а плечи содрогнулись. Рен едва подавил в себе порыв обнять девушку, как сознание обожгла злая, едкая мысль: «О ком она думает?» — Отчаяние, — наконец заговорила Кеко, и голос ее был хриплым, — боль, страх, тоску, не понимаю... Почему ты уезжаешь?! Девушка вдруг резко развернулась и бросилась к нему, обхватывая руками шею и плечи. — Почему ты уезжаешь?! — словно слепая, с закрытыми глазами, безостановочно всхлипывая, исследовала пальцами его лицо, касаясь легко и нежно его щек, скул, высокого лба, носа и губ... — Зачем ты оставляешь меня? Я же не смогу без тебя! Останься, пожалуйста! Я люблю тебя, люблю! Это было решительно больше того, что мог выдержать влюбленный мужчина. Действуя скорее импульсивно, нежели припоминая сценарий, Рен сгреб плачущую девушку в охапку, прижимая к себе и ощущая, как горячие слезы обжигают кожу. Первый поцелуй пришелся в ключицу, а затем девушка повернула голову, скользя губами вверх по шее, щеке, подбородку... Цуруга вздрогнул от неожиданной ласки, но лишь крепче прижал к себе Кеко, наслаждаясь робкими прикосновениями. Она остановилась в сантиметре от его губ, когда дыхание уже смешивалось. Открыла глаза, взглянула на прекрасное лицо и едва было не телепортировалась в другой конец комнаты. Рен прикрыл глаза, выдохнул сквозь сжатые зубы и выпустил девушку из объятий, не зная, злиться ему или смеяться над собой, и как быть дальше. — Рен, я... — Ты хорошо поняла роль, — поднял в предостерегающем жесте руку мужчина, не желая слышать ее оправдания. Извинения ему тоже были не нужны. Все, чего он хотел, была она. Могами склонила голову, чтобы скрыть обиду и горечь, отразившиеся на лице. «Я не это хотела сказать! — подумала она. — Мне нужен ты, Рен, и я не собираюсь это скрывать. Но неужели для тебя это всего лишь работа? Неужели я ошиблась, и я тебе не нужна? Неужели я только кохай?» — Я думаю, тебе пора домой, — холодно произнес Рен. — И, пожалуйста, не забивай голову тем, что сегодня произошло. Могами лишь подавленно кивнула. Дорога прошла в полном молчании. — Спасибо, — неловко поклонилась Кеко. Мужчина сухо кивнул: — До завтра. Актриса вздрогнула от его тона и развернулась уже, чтобы уйти, как раздался его голос: — Могами-сан, кого ты представляла? В свете уличных фонарей было видно, как дрогнула ее спина. Однако сама девушка не произнесла ни слова и, наплевав на все приличия, продолжила путь, даже не обернувшись. Цуруга с силой сжал руль и откинулся на сидение.***
На съемочное площадке Яширо все силился понять, почему вместо привычного тепла между двумя его подопечными царит холодная отчужденность. Нет, после сигнала режиссера эти двое вживались в роль, кидали друг на друга взгляды, полные нежной любви, касались друг друга с едва уловимой страстью, но... Стоило сцене закончиться, как они холодно кланялись друг другу, благодаря за проделанную работу, и расходились в разные стороны. Яширо попробовал поговорить с Реном — и наткнулся на ледяное молчание и взгляд в стиле незабвенного Каина Хила. Юкихито сглотнул и сунулся было к Кеко, но после взгляда взбешенной Мио, пусть девушка потом и извинялась, решил, что он все еще хочет дожить до глубокой старости, желательно, не в комнате с обитыми войлоком стенами. На следующее же утро газеты пестрели заголовками: «Что произошло со звездной парой?», «Неужели Цуруга Рен и Могами Кеко расстались?» и прочими в подобном духе. Яширо и Канаэ тихонько скрипели зубами, но самим виновникам переполоха не было до этого ровным счетом никакого дела. Они даже умудрились добавить масла в газетную истерику, проявив удивительное единодушие и практически потребовав у режиссера, чтобы сцены с их участием были отсняты за три дня. Рен отговорился съемками на другом конце страны, хотя Яширо таковых и не припомнил, Кеко — поручением от агентства, из-за которого она должна уехать. И у обоих были такие лица, что отказать им было физически страшно. Поэтому это время вся команда работала на износ. В один из таких дней Кеко встретила Фуву. Девушка едва не рыкнула с досады: мало ей было размолвки с Реном, так еще и этого вытерпеть придется. Он же, как клещ, вцепится! На самом деле, на своего семпая Могами не злилась. Боялась, да. Страшно было, что она переступила дозволенную черту в их отношениях, что вызвала его гнев, что он понял ее чувства, но принять не смог, что она только кохай, возомнившая невесть что. От всех этих мыслей становилось так горько, что Кеко не могла себя заставить подойти к Рену и наконец все выяснить. Шо, как обычно, был самоуверен до последнего налаченного волоска, и это обстоятельство еще больше разозлило и без того вымотанную Могами. — Чего надо? — исподлобья взглянув на певца, спросила девушка. — Мне? — невинно развел руками Шо. — Совершенно ничего. А вот ты, — парень обошел мрачно наблюдающую за ним Кеко, — кажется, нуждаешься в сочувствии. Актриса приподняла бровь и едко усмехнулась: — Надо же, ты знаешь такое слово? Фува шпильку великодушно не заметил. — Слышал я, что ваша светлая чета распалась? Неужели и Цуруга тебя бросил? — Шотаро, — процедила Могами разъяренно, — ты нарываешься? Парень приблизился к ней почти вплотную. — Ты можешь язвить сколько угодно, — тихим голосом произнес он, глядя прямо в глаза, — но я, я знаю тебя как облупленную. Могами, ты просто дура. И Цуругу я понимаю. Своим молчанием, нерешительностью, неуверенностью ты кого угодно доведешь. Не каждый способен быть только другом. Неудивительно, что он ушел, так и не дождавшись ответа. — Что ты несешь? Шотаро откровенно развеселился: — Так ты так ничего и не поняла? Бедняга Цуруга. Ну, ладно, привет ему! — Да что ты городишь? — опомнившись, крикнула вслед удаляющемуся парню Кеко. — Что не поняла? Фува не удостоил ее ответом.***
— Стоп, снято! Слова режиссера потонули в радостных возгласах и овациях. Команда, вымотавшаяся за эти три дня, на окончание съемки финальной сцены смотрела как на манну небесную. Пусть еще оставалась работа с другими актерами, но те не были чертовыми фанатиками. Кеко, все еще под влиянием роли, вдруг улыбнулась Цуруге так ясно и открыто, словно ничего не произошло. Ей так хотелось, чтобы они вновь могли разговаривать без стеснения, хотелось видеть его улыбку, обращенную к ней, слышать ироничные нотки в голосе и даже согласна была вновь замирать под взглядом Повелителя Ночи. Неважно, что все будет как раньше, когда о взаимности она могла только мечтать. Ей хватит и совместных вечеров, долгих разговоров и замаскированной под негодование заботы. Ее улыбка стала для Рена неожиданностью, и он выдохнул с таким облегчением, словно до этого вообще обходился без воздуха. Несколько дней, что они провели порознь, показались ему вечность. Но их хватило, чтобы Цуруга успел смириться с тем, что в ее сердце он только сенпай. «Видимо, я поторопился, — думал он, и горькая ухмылка искажала красивое лицо. — Она еще не готова, хоть мне и показалось иначе. Ну что же, Кеко, я подожду еще немного, пока ты не привыкнешь, что я всегда буду рядом. И роли сенпая мне скоро будет недостаточно». Они одновременно с одинаковыми счастливыми улыбками шагнули навстречу и сжали друг друга в крепких объятиях. «Я так скучала!» «Я так скучал!» Вокруг защелкали фотовспышки счастливых от будущей сенсации репортеров.***
Такарада в костюме персидского шаха сиял как начищенный пятак. — Браво! Вы оба сыграли чудесно, впрочем, другого от вас я и не ждал. Кеко и Рен переглянулись и улыбнулись, она — чуть смущенно, он — уверенно. — Кеко, девочка моя, — продолжал восторженно президент, — я знал, я знал, что ты справишься с ролью. Она ведь словно для тебя и была написана! Думаю, после нее ты с полным правом можешь покинуть отдел «Люби меня». — Ох, правда? — встрепенулась Могами и счастливо взглянула на Рена. Мужчина смотрел на свою кохай с такой нежностью, что девичье сердце сразу забилось чаще. — Рен, ты тоже вырос, — Лори с довольной и какой-то коварной улыбкой посмотрел на актера. — Уж не помогло ли вам то, что вы наконец признались? — Признались? — недоуменно спросила Кеко. Яширо с паникой взглянул на президента: «Что он творит?! Сейчас же все раскроется!» — и попытался сменить тему. Но Такарада не дал ему произнести ни слова. — Когда вы собираетесь пожениться? Я закачу такую свадьбу, что о ней узнает не только вся Япония, но и далеко за ней! — Лори уже было не остановить. — Пожениться? Свадьбу? — эхом повторила Могами. — Я не понимаю, — она беспомощно взглянула на окаменевшего Рена. — Это же фансервис! Разве мы из-за него должны пожениться? Президент, уже строивший грандиозные планы, замолк на полуслове. — Как фансервис? Цуруга и Яширо обреченно переглянулись: Такарада следовал только своим планам, им стоило уже запомнить это. — О чем ты говоришь, Могами-кун? — Лори смотрел на девушку с непритворным изумлением, что не помешало ему бросить ехидный взгляд в сторону актера. — Но ведь Рен сказал, что это вы настояли на том, чтобы мы сыграли пару перед фанатами и репортерами... Чтобы повысить интерес к фильму... — Идея, конечно, хорошая, но я этого задания не давал. Взгляды обратились к единственному, кто мог прояснить ситуацию. Внешне Цуруга выглядел абсолютно расслабленным и спокойным, казалось, еще немного и насвистывать начнет. Такарада бочком подобрался к Яширо, аккуратно подцепил того под локоток и шепнув: «А теперь нам стоит оставить их наедине», — утащил того за дверь, где оба сейчас же бросились подслушивать. — Да, я солгал тебе, — произнес Рен, когда они наконец остались одни. — Что?! — потрясенно выдохнула девушка. Возмущение и гнев вскипели в ее груди, но сейчас же остыли, как только она взглянула на обреченное красивое лицо. Как злиться на того, кто стал твоей жизнью? — Ты воспользовался мной? — горько спросила она, сжимая кулаки. — Зачем? Злые слезы заструились по лицу, было так обидно и противно, не столько от поступка Рена, сколько от того, что в сердце оставалась еще глупая надежда, что он не хотел причинить ей боль. Вот почему она избегала любви, словно огня, не хотела вновь становиться наивной дурой. И вот, пожалуйста!.. — Ты можешь осудить меня, можешь злиться и потребовать любого наказания. Моему поступку нет оправдания. — Просто скажи, зачем ты это сделал? Рен шагнул к ней, и, вопреки ожиданиям, Кеко не отшатнулась, когда он дотронулся до щеки, стирая слезы. «Неужели ты настолько мне доверяешь?» — Хотел, чтобы ты была ближе. Могами замерла, потрясенная, а затем беспомощно выдохнула в третий раз: — Зачем? Рен горько улыбнулся и наконец решился: — А разве непонятно? Я люблю тебя. На несколько секунд в кабинете повисла тишина. А потом Кеко резко развернулась и вышла. Цуруга буквально рухнул в кресло и закрыл лицо ладонями.***
Звонок в дверь около полуночи прогремел в тихой квартире словно колокол. Рен вздрогнул от неожиданности и с удивлением посмотрел на источник звука. За дверью стояла Кеко. На мгновение в сердце актера закралась безумная надежда. Однако девушка выглядела слишком мрачной и решительной, так что мужчина сейчас же отогнал от себя радужные мысли. Не спрашивая разрешения, его кохай прошла внутрь и придирчиво оглядела разбросанные в процессе сборов вещи. — Яширо-сан сказал, что ты улетаешь в Испанию утром, — утвердительно произнесла она так, словно обвиняя его во всех смертных грехах. — Да, — не стал отрицать Цуруга, пытаясь понять, зачем она пришла. — Зачем? — тон Кеко по-прежнему был враждебным и непримиримым. Рен с нервным смешком подумал, что это слово скоро побьет все рекорды по частоте употребления, и что он ощущает себя нашкодившим мальчишкой перед ней. А девушка, глядя на него исподлобья, продолжила, правда на этот раз в ее голосе почему-то послышалось смущение: — Тебе предложили там роль? — Не совсем, — признал Цуруга, устало прикрывая ладонью глаза. — Меня давно звали на кастинг сериала, там и определится, получу ли я роль. Но по большей части это только формальность, режиссер сериала сказал, что я был бы лучшей кандидатурой. — Вот оно что, — Могами как-то нехорошо прищурилась. — Тогда давай я помогу. — Так не терпится от меня избавиться? Девушка вопрос проигнорировала. — Ты не волнуйся, Могами-сан, съемки займут год, так что ты долго меня не увидишь, — голос Цуруги был полон едкой горечи. Однако Могами-сан и на этот раз не обратила на мужчину внимания. Целенаправленно подойдя к чемодану, она вытащила оттуда стопку одежды, отнесла к шкафу и принялась аккуратно развешивать рубашки обратно. Некоторое время Рен наблюдал за ней с возрастающим изумлением, но когда она отправилась за второй стопкой, не сдержался: — Что ты делаешь? Кеко фыркнула, мол, разве не видно, но вдруг ее взгляд упал на тумбочку. Актриса резко изменила направление и схватила лежащий там конверт: — Это билеты на самолет? — хищно уточнила она. Цуруга кивнул. Кеко повертела в руках конверт, вытащила билеты и вдруг сделала резкое движение. Раздался треск рвущейся бумаги. — Ой! — произнесла она тоном далеким от сожаления и повторила движение: — Ой! Ой! Какие мелкие кусочки, — прокомментировала Могами, подбрасывая обрывки вверх и наблюдая за их полетом. Рен провел взглядом последнюю бумажку и посмотрел на девушку. Никакого раскаяния на ее лице не наблюдалось. Актер сделал шаг вперед и вкрадчиво начал: — Могами-сан, давай разберем сложившуюся ситуацию, — Кеко сглотнула под взглядом Повелителя Ночи, но глаз не отвела. — Сейчас полночь. Ты — молодая девушка, пришла домой ко мне, мужчине, признавшемуся тебе сегодня в любви. Не просто пришла — ты разобрала мой чемодан и порвала билет на самолет. Как мне это воспринимать? — Тебя, — ее серьезный тон не соответствовал его, мягкому и дающему шанс на отступление. — Что меня? — не понял Рен. — В тот вечер я представляла тебя, — вздохнув, пояснила Кеко. — И люблю я тоже тебя. — Любишь? — неверяще переспросил Цуруга, ощущая себя китайским болванчиком. Могами вспыхнула: — Люблю, и не знаю, как жить без тебя, — и шагнула вперед, обнимая его и пряча лицо на груди. Рен медленно выдохнул, прижимая девушку к себе и целуя рыжую макушку. — А убежала сегодня чего? — От неожиданности, — буркнула Кеко, отводя взгляд от его лица. — Я ведь в самых смелых мечтах не могла подумать, что мои чувства окажутся взаимными. Цуруга с облегчением рассмеялся. — Как и я, — произнес он, приподнимая ее подбородок и склоняясь к губам.