***
Джинну разрешали летать по городу, но так, чтобы его никто не заметил. За такую привилегию волшебное существо было премного благодарно - ему не терпелось узнать, что изменилось, пока сам Джинн был в заточении. Но, как ни странно, изменилось мало: все те же арабские города посреди пустыни встречали его печальным взором уличных воришек, вынужденных изо дня в день красть хлеб для продолжения жизни. Одну из бездомных девушек зажал в углу солдат-стражник, пошло ухмыляясь и явно предлагая нищенке что-то непотребное. Она отказывалась, Джинн видел, как она выставляет руки вперед, пытаясь оградить себя от амбала-стражника, но это не помогало. Он схватил ее за руку, притянув к себе, и Джинн не выдержал такого зрелища. Что-то невидимое отшвырнула стражника в другой конец подворотни, в ящики с отбросами. Нищенка вскрикнула, вжалась в стену и сползла по ней вниз. - Тише, не бойся, - Джинн показался ей и она, как ему показалась, вжалась в стену еще больше, задрожав. Клубы дыма вместо ног Джинна рассеялись, он подлетел к ней и подал руку. - Я не причиню тебе вреда. - Джинн, - произнесла бродяжка и вдруг засмеялась себе в руку, - настоящий джинн. - Эй! - насупился синекожий колдун, - я же еще даже не шутил! - Я совсем уже с ума сошла, - хихикала девушка, - вижу перед собой демонов... - Эй!! - еще раз возмутился Джинн, - это уже обидно, никакой я не демон, даже не ифрит! Нищенка перестала смеяться, то смотря на Джинна, то косясь на стражника, копошащегося в мусоре. - Как тебя зовут? - поинтересовался Джинн, помогая девушке встать. - Амала, - ответила бездомная, принимая помощь от мага. - А тебя? - Моё имя? - Джинн смутился. Никто и никогда не интересовался его именем, всех интересовало богатство, величие и собственное благополучие, а не имя пленника лампы. - У меня нет имени. - Должно быть, тебе очень плохо без имени, - Амала грустно улыбнулась. - Давай, придумаем его тебе? Стражник наконец выбрался из помоев и стал отряхиваться. - Давай, - согласился Джинн, - только нам нужно поскорее убраться отсюда, - он взял нищенку за руку и повел её по улочкам города, остановившись только тогда, когда они оказались в полуразрушенном и заброшенном здании. Здесь не было мебели, кроме пары покосившихся деревянных лавочек, балки, упавшей с верхних этажей и небольшого столика, на вид целого и невредимого. Амала села на подгнившую балку и посмотрела на нового друга: - Оковы...Ты принадлежишь кому-то? - Да. Меня вызвал ваш султан, - Джинн подлетел поближе к девушке, разглядывая ее черные волосы и яркие зелёные глаза - она не была чистокровной арабкой. Ее голову скрывал хиджаб, но длинные волосы лежали на плече и заканчивались у талии. Синекожий колдун даже подивился, как она может ухаживать за ними в таких условиях. Услышав слово "султан", Амала скривилась: - Он ужасен. - заявила она. - Ваккас жесток, он дал стране только разруху и нищету. - Я знаю, - кивнул Джинн, - я видел это в его глазах. Но джинны не выбирают, кому служить, я всего лишь раб лампы... - Шауки, - произнесла девушка. - Что? - не понял Джинн. - Так теперь тебя будут звать. Шауки. Джинн смутился. Девушка дала ему странное имя, но отказываться от него было уже нельзя. - Договорились, - он улыбнулся. - Джинн по имени Шауки. Они еще долго сидели в старом заброшенном доме, разговаривая обо всём. Джинн узнал, как Амала стала нищенкой, как пытается выжить и что для этого делает. Но большим удивлением для него стало то, что девушка неподдельно интересовалась жизнью Шауки. Никому не было дела до жизни джинна, кроме Амалы.***
- Ты опоздал! - Шауки даже не предполагал, что в таком худом и высоком теле может таиться такой громогласный голос. В одной руке Ваккас сжимал какой-то посох, а в другой - лампу джинна. - Я пришёл сразу, как услышал зов, Хозяин, - попытался оправдаться Шауки. Он действительно рванул во дворец, когда почувствовал, что Ваккас трёт лампу. Но на безумного султана его слова не действовали. - На колени, - приказал Ваккас. - Но у меня нет коленей, - Джинн издал истерический смешок, предчувствуя что-то нехорошее. - На колени, я сказал! - на этот раз Шауки даже вздрогнул. Он, обладающий практически безграничной мощью джинн, боялся какого-то смертного властителя. Но у Шауки не было выбора, он ведь пленник лампы, которой владеет Ваккас. Опустившись вниз настолько, насколько позволяла его сущность, он склонил голову. Первый удар плёткой по спине заставил Джинна стиснуть зубы. Сейчас он жалел, что его плоть осязаема. От второго удара из глаз потекли слезы, Шауки скрежетнул зубами, терпя боль. Третий удар заставил его вскрикнуть, зажмурившись. Четвертый - упасть на пол. - Достаточно, - Ваккас махнул рукой и палач, держащий в руках плетку, отошёл на несколько шагов. - Вот моё первое желание, джинн: Я желаю уметь причинять тебе боль мыслью. Хочу, чтобы даже одна моя дурная мысль о тебе, причиняла тебе огромные страдания. Шауки посмотрел на своего хозяина исподлобья, желая разбить им красивое узорчатое окно, чтобы раз и навсегда покончить с султаном-диктатором. Но он не мог, он должен был подчиниться. - Будет исполнено, - выдохнул он, попытался встать и тут же вновь упал - Ваккас решил использовать свою новую силу сразу. - Если ты еще раз опоздаешь, когда я буду звать тебя - ты знаешь, что я сделаю с тобой, - безумец засмеялся так громко, что, казалось, стекла трещат и скоро разобьются, разлетевшись на тысячи осколков. Так же чувствовал себя и джинн.***
- За что!? - Амала крутилась вокруг Шауки, пытаясь осмотреть его спину, но джинн не давал это сделать. - За то что я не пришёл к нему вовремя, - Джинн горько усмехнулся. - Это из-за меня! - ахнула нищенка, закрыв лицо руками. - Нет, - Шауки схватил ее за запястья и отвел руки от ее лица, - Нет, Амала, ты ни в чём не виновата. Ты не держала меня рядом с собой силой, я оставался с тобой по своей воле. - Почему же ты тогда не излечишься? - спросила девушка, взволнованно глядя на синекожего колдуна. - Ты же можешь! Почему нет? - Чтобы помнить, кто я такой, - Джинн улыбнулся, словно говорил маленькому ребенку что-то совершенно очевидное, - раб лампы, который должен исправно служить своему хозяину. - Прекрати, - Амала нахмурилась, - ты не раб. Дурацкие правила для джиннов. Джинны не должны сидеть в лампах, как птицы в клетках. Если бы я владела твоей лампой, то первым же моим желанием было бы отпустить тебя. Сердце Шауки пропустило пару ударов. - Нет, Амала, не ври сама себе, - джинн подлетел к уже знакомой балке и "сел" на неё. - Если бы ты владела лампой джинна, ты пожелала бы себе никогда не быть нищенкой, быть в достатке и не нуждаться в еде.. - Нет, - бездомная села рядом, - я бы отпустила тебя. Я смогу прожить на улице, мне не привыкать. Но я свободная. А это самое ценное, что есть у меня. И я бы поделилась свободой с тобой... Шауки стиснул зубы, отвернувшись. Свобода - это то, о чем он мог только мечтать. Никто никогда в здравом уме не отпустит джинна просто так. Только человек с чистой душой может так сделать. - Я расстроила тебя или обидела? Извини... - Амала подсела еще ближе к джинну и тот выпрямился. - Нет, все в порядке, - Шауки улыбнулся ей и нищенка его обняла. Он опять замолк и замер. - Шауки, что бы не случилось, никогда не причиняй вред другим, какими бы плохими они не были и как бы не хотелось тебе уничтожить их. Они несчастны. Несчастны в том, что их мысли не свободны, их гложит собственное безумие. Джинн молча кивнул и оставшийся вечер они с Амалой просидели так, снова разговаривая обо всем, о чем только можно.***
- Ваккас, казна почти пуста, - визирь султана, мужчина преклонных лет, старался стоять подальше о своего султана. Ваккас уныло смотрел на него. - Разве это проблема? Джинн! - он позвал Шауки и тот не посмел медлить. - Слушаю, господин, - он даже поклонился, на всякий случай. - Второе желание. - Ваккас встал с трона. - Желаю, чтобы моя казна была доверху набита золотом! - Будет исполнено, - Шауки кивнул. Такого рода желания он исполнял уже сотни раз, если не тысячи. Так что труда это не составило. - Скажи мне, джинн, - султан подошел к своему рабу, - каждый раз ты ходишь в одно место в городе. Что ты там делаешь? Тебя кто-то ждёт? - Нет, Хозяин, - слишком быстро ответил Джинн и Ваккас нахмурился. - Ты можешь идти по своим делам. Но если я узнаю, что ты соврал мне... - безумец подло улыбнулся и продолжать не стал. Шауки знал, что ничем хорошим это дело не кончится. Что рано или поздно, Ваккас узнает о простой нищенке из грязных улиц города и тогда им обоим несдобровать. Если бы Джинн сразу сказал правду, девушку тут же нашли бы и наказали в назидание Шауки. Если Ваккас найдет ее теперь, после того, как Джинн соврал, накажут их обоих. И поэтому Шауки не мог больше видеться с Амалой. Но он хотел попрощаться. - Совсем-совсем? - нищенка была огорчена новостью, которую ей преподнес синекожий колдун. - Больше никогда? - Больше никогда, - кивнул Шауки, - это для твоего же блага. Если он найдет тебя... - Я понимаю, - нищенка грустно улыбнулась, смотря своими зелёными глазами в глаза джинна, - я буду по тебе скучать. Спасибо, что спас меня тогда. - она обняла его и крепко прижалась, Шауки выдохнул и тоже обнял девушку. Так, как к ней, он еще никогда ни к кому не привязывался за всю свою вечность. - Так вот оно что, - до боли знакомый голос заставил Джинна отпрянуть от девушки и резко обернуться - за ним стоял султан Ваккас и несколько стражников. Амала испуганно забилась в угол - больше идиотов-стражников она боялась только вероломного правителя. - Хозяин, - джинн стиснул кулаки, - это не то, что ты подумал... - Уличная крыса, - Ваккас поморщился, - ты не мог найти себе кого-нибудь получше? - Она хорошая девушка, - Шауки нахмурился, - пускай и нищая. - Ты ее защищаешь? - безумец усмехнулся, - как это мило, раб. - Его зовут Шауки! - пискнула из угла Амала. Ваккас поднял бровь: - Она дала тебе имя? - он вновь хмыкнул. - Так у вас всё серьезно...Джинн, третье желание: задуши эту нищенку! Внутри Шауки что-то оборвалось. Будто его и не существовало теперь вовсе. Будто его разум, чувства и душа исчезли, как только диктатор-султан произнес своё последнее желание. - Я...не могу, - процедил он, понимая, что от приказа ему никуда не деться. В тот же миг его тело пронзила страшная боль - Ваккас пользовался силами, дарованными ему первым желанием. - Не смей мне перечить! И выполняй моё желание! - взревел он, топнув ногой. Шауки повернулся к Амале. - Прости меня, - он подлетел к ней и его руки обхватили ее смуглую шею. Сначала она глядела на него испуганно. Когда он сдавил ее шею руками, она приоткрыла рот, словно в беззвучном крике. Он плакал. Из его глаз текли слезы, он действительно сожалел о том, что делал, но ослушаться не мог. Амала вдруг улыбнулась и едва заметно кивнула Джинну, словно смиряясь со своей участью и доверяя убийце. Нищенка что-то шептала одними губами, Шауки смог разобрать только слово "люблю". Когда жизнь почти ушла из ее тела, Амала коснулась ладонью щеки синекожего колдуна, прощаясь с ним, а когда её тело обмякло, Шауки издал страдальческий стон, ударив стену. Ваккас победно улыбался. - Будешь знать, как лгать мне, раб, - заявил он, но в ответ услышал только истеричный смех джинна. - Я больше не твой раб, - он повернулся лицом к бывшему хозяину. Его кожа приобрела более тёмный оттенок, а глаза светились белым, - я больше не твой раб, смертное отребье! Через секунду Шауки уже бил султана лицом о землю, не обращая внимания на стражников, режущих ятаганами его тело. "...Что бы не случилось, никогда не причиняй вред другим, какими бы плохими они не были и как бы не хотелось тебе уничтожить их. Они несчастны." - пронеслось в голове у Джинна и он отпустил полумертвого безумца. - Я не могу убивать. Я не могу... он посмотрел на испуганных стражников, посмотрел на прохожих, которые смотрели на происходящее и не могли ничего сделать. Ему захотелось провалиться сквозь землю и больше никогда не появляться. Шауки взял свою лампу и исчез, словно его и не было. "Когда-нибудь, я забуду собственное имя. Когда-нибудь, я забуду её имя и её внешность. Но я никогда не забуду то, что обещал ей..."***
"Я не могу убивать. Ведь я обещал ей, что никогда не причиню другому вреда, ведь они уже несчастны. Забрать у них последнее, чем можно дорожить - наказание хуже всякого." "Я не могу заставить кого-то полюбить другого. Ведь если бы я тогда сделал так с ней, всё было бы иллюзией. Я был бы сам себе противен, если заставил бы её полюбить себя волшебством. Но я был счастлив, пусть всего лишь несколько дней, счастлив, зная, что я правда ей не безразличен." "Я не могу воскрешать людей из мертвых. Ведь если бы я воскресил её тогда, я бы забрал у нее то, что было для нее ценней всего - свободу. А там, по другую сторону жизни, она свободна, как никогда. И я хочу быть свободен."