Возрождение из пепла

(OneRepublic – Burning bridges) Гермиона проснулась раньше Фреда. В комнате царил сероватый утренний полумрак, солнце только-только готово было показаться из-за горизонта и ворваться в комнату. За ночь Фред прижал её к себе теснее, и теперь она почти касалась губами его шеи, на которой спокойно билась жилка. Тепло и спокойствие разлилось по телу Гермионы, и она ощутила прилив давно забытых сил. Тихо улыбнувшись, девушка обняла рыжего юношу и прикрыла глаза, надеясь ещё немного подремать. Но в это мгновение пошевелился, просыпаясь, Фред. Он губами коснулся макушки Гермионы. - Как спалось? – спросил он голосом, осипшим от сна. - Удивительно, - выдохнула она. Несколько мгновений они сонно молчали, чувствуя, как первые лучи скользят по одеялу. - Джордж не хватится тебя? – спросила девушка. - Не думаю, - сонно отозвался Фред. – Гермиона, - тихо позвал он её. - Да? – откликнулась она. - Я хотел сказать тебе спасибо за то, что позволила мне остаться с тобой этой ночью. Я знаю, тебе было трудно на это решиться…Ты ведь…Рон… Гермиона резко распахнула глаза, и Фред почувствовал, как напряглось её тело в его руках. - Прости, - запоздало шепнул он. Рон. Это имя вспыхнуло в сознании девушки, как факел. Рон. Непонимающе глядящий на неё за завтраком, на котором она болтала о статье, прочитанной в «Трансфигурации сегодня». Рон. Неловким движением убирающий крошки у неё с уголка рта. Рон. Кидающийся на Малфоя, снова оскорбившего её грязнокровкой. Рон. Закрывающий её собой от Нагайны, готовой броситься на них. Рон. Распластанный на земле с застывшей улыбкой блаженства на губах. Гермиона не заметила, как слёзы катились у неё по щекам. Фред порывисто прижал к себе девушку. - Только не плачь, Гермиона…Не плачь, я прошу. Мы ведь утонем, Грейнджер! Эй, эй, Гермиона… - шептал он, пытаясь даже неловко шутить. – Прости меня, прости, я сморозил глупость. Ну ты ведь знаешь, я всегда как ляпну, так ляпну. Гермиона, посмотри на меня, - он за подбородок поднял её лицо к себе. В огромных карих глазах девушки дрожали слёзы. - Ты знаешь, когда я увидела, как он лежит…Я сначала подумала, что он изображает ангела. Ну, знаешь, на снегу…Руки вверх-вниз, ноги туда-сюда… - зашептала она лихорадочно. Всё, что было спрятано за плотиной молчания, сейчас вырывалось наружу. Негласный закон, запрещавший вслух произносить имена погибших и вспоминать что-то, связанное с ними, был нарушен. Гермиона говорила не останавливаясь, слёзы ручьями текли по её щекам. Фред молча слушал, глядя в глаза девушки. Когда она вдруг замолчала, умоляюще глядя на юношу, он, закрыв глаза, осторожно коснулся губами приоткрытых губ Гермионы. Он почувствовал солёные слёзы и ещё какой-то горьковатый привкус. Она вцепилась в его ладони, обхватывавшие её лицо, и застыла, зажмурившись. Молчание разрушилось, будто заклинание. Каждый в доме, встрепенувшись, ощутил странное ощущение. Будто исчез какой-то камень, висевший на шее каждого. Глаза всех обитателей «Норы» в это утро распахнулись навстречу прошлому, наполнились слезами, но дышать стало легче. Страшный обет молчания был нарушен, несмотря на боязнь погибнуть. Они рискнули позволить себе снова помнить, а не закрывать страшные воспоминания на замок, и выиграли эту битву. Джинни открыла глаза, просыпаясь, и увидела ослепительный свет, льющийся из окна. Она села на постели, прижала руки к груди. - Я люблю тебя, папа…Я люблю тебя, Гарри… - зашептала она, не вытирая слёз, набегавших на глаза. Флёр медленно поднялась с постели, подошла к окну, положила одну ладонь на стекло, а другую на живот, и её губы дрогнули в слабой улыбке. Миссис Уизли застыла с волшебной палочкой в руках, и поварёшка перестала помешивать суп, а ножи – резать овощи. Её взгляд метнулся к волшебным часам, все стрелки которых почему-то застыли на отметке «Дома». Женщина устало улыбнулась и кивнула чему-то. Теперь все и правда были дома. Джордж в своей комнате медленно, нерешительно подошёл к большому комоду и открыл третью полку сверху. По губам истощённого юноши пробежала слабая улыбка. В его глазах стояло отражение ярких коробок из магазина «Всевозможные Волшебные Вредилки». А Гермиона, заключённая в крепкие объятия Фреда, изредка касавшегося губами её волос и виска, тихо дремала, стараясь нагнать потерянный сон. Её дыхание ничто не нарушало. Одряхлевшее, жуткое, страшное, невыносимое прошлое, словно феникс, сгорало в лучах утреннего солнца и возрождалось снова. Это было то же прошлое, тот же феникс, только перья его снова заалели, песнь стала ярче и красивее, взгляд не сулил смерть и горе… Начинался новый день. День, когда каждый осмелился снова взглянуть в глаза возродившемуся из пламени прошлому.