Не должен

Как же паршив этот мир. Он никогда не задумывался об этом ранее, но сейчас он не то что видит это — ощущает. Люди корыстны, мстительны и глупы. Он, наконец, находится на месте, с которого всё началось, чтобы всё закончить. Цепь замкнётся, и его предназначение будет выполнено. Он совершенно точно знает, что делать, и эти знания являются своего рода инстинктом, заложенным когда-то в начале. Сейчас сюда придёт девушка, которую он отведёт в подземный мир. Затем туда придёт ещё один человек, и они вместе сбегут. А после всё, наконец, начнётся. И закончится. Он убедительно играет роль странного мальчишки, которому понравилась случайно попавшаяся на глаза девушка, хотя знает её уже долго. Надо спешить. Невыносимо находиться близко к такому большому числу людей. Её ладонь сейчас больше, но всё равно такая же хрупкая и тёплая, какой была всегда. Ведя её по бесконечным тоннелям, он ни разу не окидывает взглядом ведомую. Потому что должен спешить. Что-то странное начинает проявляться, чего у него — не принадлежащему этому миру — быть не должно. Выбирается обратно на поверхность и ждёт. Именно в этом и заключается странность, ведь ему совсем необязательно ждать — время не имеет власти над ним. Наверное, старая привычка. Тишина, наконец, нарушается, из тоннеля показываются двое. В маленькой ладони уже находится шприц, но момент действия ещё не настал. Он знает, когда он настанет. Кидается на девушку, а она почему-то рада его присутствию. Вот дурочка. Она всегда радовалась тому, чего нет. Игла вонзается в плоть. Это всё, что требовалось. Теперь всё случится так, как уже когда-то случилось. Он улыбается, а следующий момент падает, заранее зная об этом. Наконец он может соединиться с Вечностью. — Как я устал от этого мира, — бормочет он. — Надеюсь, теперь он не будет таким невыносимым. Боли нет и это привычно. Наконец настал конец. Он почти прикрывает глаза, как вновь видит её. И вновь странное чувство оплетает его, словно быстро растущая лоза. Оно уже знакомо, до тошноты знакомо, хочется поскорее избавиться от него. Он вновь пытается опустить веки, но её переполненный необоснованной болью взгляд не даёт этого сделать. Дурочка. Если бы ты знала, как это мешает. Он раз за разом открывает рот, вдыхая новый воздух, чтобы сказать что-нибудь обидное. Чтобы она, наконец, перестала на него так смотреть. Почему в её глазах столько тоски? Она всё равно не знает его. Из горла вырывается хрип, никоим образом неразличимый в слова. Он всё ещё пытается обидеть её. Сколько раз он обижал её? Сколькое заставил вытерпеть? Но так было надо. Теперь он это знает. Знает, а всё равно ощущает вину. Чувствует, что сожалеет, но уже поздно что-то менять. Что важнее, он не должен её чувствовать. Мгновенья тянутся, а он всё ещё здесь. Задумывается, и вдруг понимает, что не знает нескольких секунд с момента точки невозврата. Это единственное недоступное ему знание, неизвестная часть времени. И никогда уже не узнает, потому что исчезнет. А она всё ещё его держит. Держит, как цепь, зацепившаяся единственным звеном перед падением в пропасть. Пропасть, в которую рухнет и мир, который она оплетает. Это глупое предположение, но если он и есть то самое звено? Неужели вся цепь уйдёт вместе с ним? Осознание этого приходит неожиданно, и в то же время кажется чем-то самим собой разумеющимся. Его предназначение уже выполнено, и до этого мира нет никакого дела, но почему он не хочет обернуть своё существование в ничто? Он ведь знал, что не существовал. Это чувство, равно как и все предыдущие, не являются изначальной частью его натуры. Он — уже не звено. Он — человек. — Ты как будто вместо меня знала, чем всё обернётся, — получается пробормотать у него, но девушка только после наклоняется, а он в последний раз вдыхает воздух, чтобы произнести последние, и самые главные слова за всё его существование. Которое всё же было.