Не должен

Время — странная и неподвластная нам вещь. Ошибки можно допускать, чтобы учиться на них, а те, которые исправить нельзя, нужно просто не допускать. Их не так много. От минус бесконечности до плюс бесконечности. Именно столько раз повторялась зацикленная цепь обстоятельств. Именно столько раз прокручивался один и тот же шаблон в его точной копии. А когда-то на Земле не было ничего, кроме первичного бульона. Когда-то существовали лишь простейшие организмы. Как, пусть и за долгие миллиарды лет, из одноклеточных созданий возникло такое неповторимое разнообразие организмов? Один из факторов — мутации. Мутации — это ошибки при копировании генетического кода и один из факторов эволюции. Оплошности допускают не только люди, но и сама природа. Подобно мутациям, ошибки могут прокрасться и в установившиеся каноны. Сора очень устала. Это так скучно — переживать неисчислимое количество раз одно и то же. Застой никогда не знаменует ничего хорошего. Есть, конечно, немалое количество отличных моментов в промежутке времени от третьего сентября до тринадцатого марта, но ещё больше моментов, которые могли бы произойти, но не произошли. Так сложилась, замкнулась цепь. Однажды в неё прокралась ошибка. Маленькая, невзрачная — природа не заметила её при проверке. Или заметила, но посчитала её слишком незначительной. А произошло вот что: всего лишь заплакала Сора. Тот момент точки невозврата, когда она сидела на коленях и наблюдала смерть ребёнка. Она не помнила, кто он на самом деле, Кейджи знал это. Он жалел, что девушка смотрит на него с сочувствием, а не с ненавистью, ведь так было бы проще. Проще ненавидеть взаимно. Он естеством ненавидит каждую частичку этого мира. — Как я устал от этого мира, — бормочет он. — Надеюсь, теперь он не будет таким невыносимым. И Сора плачет. Возможно, от подсознательной безысходности, что опять не может ничего изменить. Не может остановить его уход и держит, как цепь, зацепившаяся единственным звеном перед падением в пропасть. Пропасть, в которую рухнет и мир, который она оплетает. Это глупое предположение, но если он и есть то самое звено? Неужели вся цепь уйдёт вместе с ним? Осознание этого приходит неожиданно, и в то же время кажется чем-то самим собой разумеющимся. Его предназначение уже выполнено, и до этого мира нет никакого дела, но почему он не хочет обернуть своё существование в ничто? Он ведь знал, что не существовал. Это чувство, как и все предыдущие, не являются частью его изначальной натуры. Он — уже не звено. Он — человек. — Ты как будто вместо меня знала, чем всё обернётся, — получается пробормотать у него, но девушка только после наклоняется, а он в последний раз вдыхает воздух, чтобы произнести последние, и самые главные слова за всё его существование. Которое всё же было. — Я люблю тебя. * * * В очередной раз роняя полные горечи слёзы, Сора встаёт и смотрит на машину. Её последняя надежда. Её шанс ещё раз его увидеть. Подбегая, она нажимает кнопку, после чего сознание разлагается и отправляется в путешествие. В очередной раз. Девушка видит космос, она бежит по нему. Догоняет смутно петляющего впереди Кейджи, образ которого постепенно начинает растворяться. А даже если догнала, схватила бы? Сейчас у неё нет ни рук, ни ног, ни даже голоса, чтобы окликнуть его. Странно чувствовать себя корпускулой. Кажется, рука начинает материализовываться. Кимура тянется ею, но внезапный рывок уносит её назад. Она брыкается, старается вырваться, и в какой-то момент это получается. Космос уже пропал, но перед глазами вовсе не комната, а белое засвеченное пространство. — Может, всё-таки передумаешь? Кейджи, в привычной ей своей форме ровно стоит напротив и выжидательно смотрит. Оборачиваясь, Сора замирает, не понимая, как он оказался здесь. — О чём ты? Я не могу вернуться, — она пытается сделать шаг к нему, но пространство поглощает любые движения. — Ты сейчас точно скажешь, что я поступаю неправильно, что должна жить и двигаться самостоятельно. Но помнишь разговор про воду? Даже если тебя нет, ты мне необходим. Видишь... даже здесь... ничего не могу... Кимура показательно шагает, бежит, однако приблизиться вновь не может. Останавливаясь, вздыхает и обхватывает себя руками. — Я знаю, что ты ненавидишь всё из этого мира. Но хочу, чтоб знал, что тебя я всё равно люблю. Я хотела сказать тебе это. Такая простая причина. Сора никогда не была готова пожертвовать Кейджи в угоду миру, но если ему невыносим иной вариант, она не может его задерживать. Он не жертвует себя. Скорее, жертвует мир ради себя. Последний раз взглянув на него, она молчаливо улыбается и шагает в противоположную сторону. Это получается. Теперь её чувства вместе с ним уйдут в вечность и закрепятся там навсегда. Чудесно. Когда-то Кимура размышляла, где находится бессмертие и что оно собой представляет. Нашла. И снова оклик. Остановившись, Сора оборачивается и видит протянутую ладонь, а ещё такую знакомую, «кейджинскую» улыбку. — И всё же я хочу, что бы ты передумала. Я люблю тебя. Пошли со мной. Не происхождение делает человека таковым. Не ум, не богатство, не морфология, а только его выбор. Его человеческие качества. Эпилог. Семь-ноль-ноль утра — именно в это время в комнату стабильно влетает пятилетний русый мальчишка. Сначала Кичиро требует яблоко, потому что они лежат в специальном отсеке на верхней полке в холодильнике, до которой он не достаёт. Забирается на кровать ещё сонных родителей, прыгает по простыне, требует немедленно просыпаться. С горем пополам разлепляя глаза, Кейджи встаёт. Это уже традиция. Пока мужчина просыпается и умывается, Кичиро смотрит мультики, а потом они вместе идут на пробежку. Возвращаясь, окатываются ледяной водой, потом снова идут на улицу и проводят конкурс на количество подтягиваний. Кей никогда не поддаётся, стабильно делает около сотни, и Кичу пока не удалось достичь его уровня, но он очень старается. Не сдаётся. В крови бурлит упорность мамаши. Кичиро не любит много завтракать. Яблоком он вполне обходится, и чтобы проснувшаяся Сора не начинала пичкать его супом, слинивает на некоторое время к деду. Котаро обычно смотрит телевизор по выходным или работает, но внука радуется видеть в любое время. К слову, всем желаю такой старости. Несмотря на свой почти семидесятилетний возраст, а также на трудную часть жизни, он имеет на голове не больше сотни седых волос. Причём все они равномерно разбросаны умелым фокусником и замаскированы совершенно незаметно. И Котаро почти не жалуется на здоровье. Есть у Кичи такое увлечение — холодное оружие, и дед его в этом очень неплохо просвещает. К своим пяти годам он знает уже около сотни их разновидностей, особенность и предназначение каждого, а также способы использования. Например, подаренным недавно тесаком можно не только рубить головы манекенам, но и резать колбасу. Правда, Кичи остро не любит, когда оружие используется не по назначению, но Кейджи этим частенько балуется. На самом деле, очень удобно, что есть куда пристраивать ребёнка хотя бы на пару часов. Потому что за двумя другими — двухлетними близнецами Норико и Ючи, глаз да глаз нужен. Нори — художница от бога. В свободное время она обожает разрисовывать стены, используя в качестве краски соки овощей и вообще-то любую еду. Сора и Кейджи уже два раза переклеивали обои. Ючи пока не блещет особыми яркими талантами, от чего родители втайне вздыхают спокойно. Самый тихий ребёнок в семье, он любит рассматривать картинки в книжках, причём исключительно печатных — электронные отвергает с детским презрением. Родительство — тяжкий труд, но когда-нибудь он окупается. Сегодняшний день особенный. Выходной, на работу никому не нужно. По возможности Сора любит поваляться в постельке, понежиться под одеялком, хотя она и не ходит никуда в будние. Бессонные ночи дают о себе знать. Сегодня все друзья из старой компашки договорились собраться в кафе. «Франо Мексикано» за несколько лет эволюционировал и превратился в «Франо Американо». Теперь у куска пиццы нет шляпы и гитары, а лишь солнцезащитные очки и лассо. Близнецов Кейджи увёз к Кураме и Шелли, где последняя прививала им любовь к растениям в её мини-дендрарии во дворе. Они всё-таки купили частный дом. А вот Кичиро напросился принять участие в веселье, особенно когда узнал, что дядя Юки там тоже будет. Он помнил его плоховато, поскольку последний раз видел год назад — потом рыжего отправили в длительную командировку по должности, а вернулся он лишь недавно. — Давненько не виделись! — радостно сказала Сора, незаметно подойдя к столику, за которым сидели трое. Две девушки — блондинка и рыжеволосая, рассматривали фотографии в электронном альбоме и постоянно спрашивали что-то у верзилы-парня. Мира почти не изменилась за прошедшие годы, всё так же привлекая фигурой и харизмой, а вот Юка заметно похорошела. Она отрастила волосы, часто улыбалась и уже не тряслась в обществе незнакомцев. Парень же без особого интереса помешивал кофе чайной ложечкой, которая почти утопала в его здоровой руке. Очевидно, фотографии ему были не очень интересны, и он развлекал себя тем, что кидал гневные взгляды на проходимцев, которые хотя бы ненароком смотрели на его женщину. Не на Юку. На Миру. Сам он был вовсе не Джеем Сайером, а Акио. Тем самым, некогда зашуганным Акио, дрожащим подобно кленовому листу под всяким чуть-чуть враждебным взглядом, даже если ему лишь мерещилось. Он вымахал, подкачался. Вовсе не потому, что Мира заставила, а потому что в какой-то момент ему надоели эти самые любопытствующие проходимцы, которые, чёрт побери, ещё и подкатывать к блондинке любили. Та по старой привычке начинала с ними флиртовать, чем ещё больше злила. Завидев новопришедших, Акио подскочил, едва не повалив стул. — Господин Кейджи! — с радостным возгласом он оказался рядом с Широми и стал активно жать ему руку. После этого пожатия брюнету пришлось незаметно потирать отдавленные костяшки. Пусть Акио сейчас был с Кеем наравне во всех смыслах, он всё так же фанател от него и обращался с уважением. Это почему-то очень забавило Кичи, который стал звать медика «господином Акио», чем всякий раз вгонял его в скрытно-радостный ступор. Сев за стол, Кейджи и Сора принялись вклиниваться в беседу и расспрашивать новости. Сора поинтересовалась, как поживает Джей и где он сейчас, и Юка уведомила, что немного задерживается по делам, но прийти должен. Он действительно в скором времени объявился и не с пустыми руками. Зато с пустой головой. Точнее, лысой. Поздоровался со всеми, подошёл к Кичу и вручил ему гладиус в закрученных в газете ножнах. — У тебя же день рождения недавно был? Поздравляю! Пять лет — это твой первый юбилей, так что и подарок серьёзный, — торжественно произнёс Сайер. Счастье мальчишки было непередаваемым. Когда всем его сверстникам дарят игрушечных солдатиков и машинки, он познаёт искусство фехтования на настоящем оружии. Правда, гладий был умышленно притуплён в целях безопасности, но при желании его можно было заточить. Заказав добрую половину меню, взрослые накинулись на закуски, как волки. Мира умышленно забыла про диету (в очередной раз) и уплетала пирожные большими количествами. — Кстати, Сора, а в детский садик ты своего пристроить не хочешь? Я Илону месяц назад записала, теперь так спокойно днём, — предложила она. — Да не хочет, — виновато отозвалась Широми. — Близнецов, конечно, годика через пол отправлю. Будут учиться взаимодействовать с социумом с детских лет! Кстати говоря, лишь тот факт, что ему принесли гладий, отсрочил требования Кичиро. Но в скором времени он вспомнил, зачем пришёл, и стал приставать к отцу с вопросами о местонахождении Юки. В конце концов, Кейджи пришлось выходить на улицу из шумного кафе и звонить. Рыжий примчался через полчаса. Нервный и радостный — только он был способен одновременно сочетать подобные крайности настроения. Но поскольку встречен был радушно и сразу же накормлен стейком, от отрицательной части вскоре ничего не осталось. — Ну, вот мы и собрались! Сора с тремя детьми, только привела почему-то одного, выбривший голову Джей, очаровашка моя сестрёнка, ставший брутальным Акио, Мирочка, которая бесстыже забивает на диету, и невыспавшийся Кей с недельной щетиной. Ладно, не с недельной, всего-то с шестидневной! Вовремя не пришёл только Юки-сорок-восемь. Почему? Он перепутал день недели! — произнёс рыжий клоунаду в своём духе, вызывая у публики смех. Давно они вот так, все вместе, не собирались. Тем для обсуждения была масса, которую компания чайными ложками едва-едва разгребла к вечеру. Кичиро утомился за день и уснул прямо за столом. Будить его не стали — Кейджи спокойно нёс его, даже учитывая, что они с Сорой решили немного прогуляться. Лето, темнеет поздно, круглосуточно тепло. Брюнет созвонился с Курамой и договорился оставить Ючи и Нори у них. Лесной воздух полезен всем. Они забрели в пустующий парк и недолго посидели на лавочке, разговаривая о том и о сём. Недолго — слабо сказано, потому что в этой тихой обстановке время пролетело довольно быстро, уже стемнело. А Сора стала ощущать голод. — Хочешь есть, можешь пойти со мной к телебашне, — улыбнулся Широми. — Чтобы потом летать на проводах и ломать тебе рёбра? — уточнила Сора. — И пойти в спецназ, — добавил Кей. — И поступить на медика. — И влюбиться. — Ишь, какой наглый! — фыркнула. — А я поцелую — Уже лучше. С меня иммунитет. — Упрямая. Мы переедем. — И будем жить вместе. — Всегда. Много было таких чудесных вечеров. Сора с радостью их проводила с Кейджи и своей семьёй. С теми, с кем она обрела долгожданное, крепкое счастье. Кейджи тоже был счастлив. Потому что эта история — всего лишь сказка. Иначе, какой вообще смысл при другом конце? Человек не должен убивать своих собратьев, не должен губить планету и развязывать войны, не должен забывать про наличие главных для людей качеств. Ну а Кейджи. Он, пожалуй, не должен находиться где-то ещё, кроме как рядом с Сорой. Конец.