Кошмар

Расцветает солнце бутоном светлым, Видишь, в небеса улетает сокол. Я приду к тебе по воде и пеплу, Я приду к тебе по осколкам стекол.

Солдат не должен бояться, эту простую истину ему раз за разом повторял дед. С самого детства, когда тайком от всех вложил деревянный меч в маленькую ладошку. С каждым взмахом, вспарывающим воздух. Четыре слова стали частью жизни. Конацу бережно проносил их через года, не отступая в сторону ни на шаг. Потому что помнил. Помнил морщинки в уголках глаз, слишком пронзительных, золотых. Соколиных. Помнил резкий, стальной голос и широкие, грубые ладони. Помнил ночной воздух. Помнил боль. Просто помнил, храня воспоминания где-то глубоко, за ребрами. И Конацу не боялся. Ничего. Ни тогда, в церкви, давая отпор самим Призракам, ни во время гонок, едва не лишившись жизни. Ему было что защищать. Этих странных существ, которых все боятся. Защищать, с каждым вздохом, до самого конца. Его выбор, тот самый, после которого нет ни других вариантов, ни поворотов. Неосознанное решение, еще ребяческое, когда впиваются в ладони занозы от деревянной палки и хочется вытянуться в струнку под тяжелым взглядом цвета темного золота. Решительный шаг вперед, в неизвестность, смотря в насмешливые синие глаза и сжимая еще теплую от чужих рук катану. Конацу променял клетку с ярким солнцем на свободу и чистое небо за черными стеклами, и ничуть не пожалел. Даже сейчас, когда ночи превратились в кошмар, он не жалеет. Кошмар, в котором Ястребу снятся совсем не сны. Ощущения, запахи. Каждый раз разные, новые. Иногда смутно знакомые, иногда опасные. Чаще всего его ночи пахнут кровью. Запах вьется в темной пустоте, царапает открытые плечи. Он посыпает солью новые раны и смеется шипяще на ухо, жадными мокрыми пальцами ведя по шее. Конацу сходит с ума под шелестящий перестук костяных крыльев, прячущихся в глубине. Мальчишка не двигается с места, только лишь глаза закрывает, улыбаясь скалящей кривые зубы темноте. Он не боится - маленький, трясущийся зверек внутри быстро погибает под соколиной яростью воспоминаний: "Напугать вздумали?!". Вместо страха есть вера, неизменный спутник. Расчерчивают пустое ничего белые костяшки. Они как ниточка оттуда, из реальности. Юноша тянется к корам, как к старым знакомым, шагает бесстрашно в суетливо шумящий кокон. А им словно того и надо было - виснут на штанинах, царапают плечи, цепляются коготками за запястья, сворачиваясь массивными браслетами. Конацу задумчиво поглаживает холодные крылья почти мурлыкающих "страшных существ" и не понимает, то ли он ненормальный, то ли просто мир сходит с ума. Под ногами, умирая, скрипит молочно-белый пепел. Он вьется узкой змейкой, убегает вперед, туда, где ослепительными искрами уже брызжет ярко-синее небо. Эти искры с шипением гаснут в пепле, растекаются водяными каплями. Молодой Ястреб шлепает босыми ногами по мокрому и с каждым его шагом все больше трещин появляется на тонком стекле, отделяющем два мира. Следующий шаг приходится уже на острые осколки. Всполошенно кричит большая птица с широкими крыльями и круглыми желтыми глазами. А Конацу падает, следуя на рванувшими вперед корами, в нестерпимо яркий свет, словно в огромные сугробы Раггса, и… открывает глаза. Полумрак комнаты, в разрез сну, совсем не кажется мрачным. Он теплый, уютный, наполненный дрожащими отблесками светового зайфона, шелестом страниц и шумным дыханием. Хьюга сидит на кровати рядом с беглайтером, опираясь спиной на прислоненную к стене подушку, и мурлыкает прилипчивый мотивчик, подхваченный у кого-то из солдат. Поблескивают стеклами очки на столике, взгляд почти черных в тени, как небо в грозу, глаз перескакивает с одного листа на другой. Отчеты в руках взбалмошного лейтенанта смотрятся так странно, непривычно, и Конацу надеется, что хоть в этот раз начальник подойдет к работе ответственно. Когда мальчишка сворачивается в клубок, забавно сопя ему в бедро, мужчина улыбается, почти смеется и треплет небрежно светлые волосы. Варсфайл знает, что снится его человеку. Избавить от кошмаров - меньшее, что он может для него сделать. Потому что бросить уже не получится - привязанность, обоюдоострый клинок, режет по живому. А ведь раньше думал… Хьюга посмеивается, откладывая распечатки в сторону. Аянами пригрел компанию Ястребов - оставить уже не может. Куроюри привязался к Харусе - этих вообще друг от друга не оторвать. Теперь вот и он. Лейтенант щелчком пальцев тушит зайфон и подгребает теплого, расслабленного Конацу под бок. Для пущей уверенности. Во всем можно найти хорошее. И он, кажется, уже нашел.