Ты забыл, что это армия?

Здравствуй небо в облаках. Здравствуй юность в сапогах. Возможно, надо было так начать, и это справедливо, и армия это не одни марш-броски, учения на полигоне, прикрепление лычек старших по званию и караул. Армия - это ещё куча, куча проблем и веселья. Это проявление мужества, отваги. Иногда, армия-это внезапная любовь. Например, в симпатичную медсестру, или работницу чипка. Всё может быть. Соперничество между двумя мужчинами за сердце девушки вполне нормально явление, но только вот, не совсем честно, когда один капитан роты, а второй всего лишь рядовой. Не честно, если одни туп и прямолинеен, как валенок, а другие потешаются над ним из-за этого. Вот такая сложная, но интересная армейская жизнь. И как она пройдёт, зависит только от самих людей. И никакая мать на кпп не утешит своего сыночка, если в казарме у него одни проблемы. Удача, вещь странная и поймать её за хвост крайне трудно, поэтому нужно дерзать ради своей цели. Утро началось с подъема, как всегда. Бойцы встали, позавтракали, ну и все их обязанности были распределены. Осталось только.… Вот чёрт, никакого чая в каптёрки поздним вечером! Для Самсонова уж точно. Он опять провинился, точнее для капитана Кудашова, он виноват всегда. Сегодня Павел Наумович навещал свою возлюбленную, и знаете, Лариса Анатольевна умудрилась ляпнуть, что сегодня её навещал рядовой Самсонов, просил медицинский спирт, для чего не сказал. Это подозрительно. И даже слишком. Только если деды попросили, сами-то они считают себя гражданскими людьми. Действительно? Действительно! - Никакого им, спирта,- Прорычал Кудашов, находясь у медсестры, в его мозгу уже зрел план наказания. Только бы узнать для чего он нужен им. Хотя, тут и без особого логического мышлении я можно додуматься. Конечно, надо в роте навести порядок, разогнать эту шалопань и всех заставить работать. Нечего, нечего сидеть. А, что думали, в сказку, попали. Бойцы сидели возле телевизора, который был выключен, а кто бы его тут включал? День на дворе, автоматы в зубы и вперёд. Беда всегда появляется из ниоткуда. Вроде тихо, тихо БАМ. Затишье перед бурей, так сказать. - Ну что, Гунь? Сегодня разбавим, и пойдёт, хорошо пойдёт,- Приговаривал Фахрутдинов, дожидаясь, пока Самсонов соизволит принести свой зад. Конечно, он не дух. Тоже бы дембельнулся, если бы не этакая зараза - Кудашов. И считай тоже почётный будущий гражданский, но нет. Ребята относятся хорошо, как к своему, а вот, когда, молодняк чистит территорию, надо бы послать Самсонова. А вот и он, родной. Идёт. Не видно, что прячет, что-то. Оба и Гунько и Фахрутдинов, навострили уши, раскрыли рты в ожидании чуда. Самсонов был невесел. Подошёл, пожал плечами, Гунько с огорчением взглянул куда-то в сторону. Всё зря. -Ну, что не дала?- Спросил Ренат, на что рядовой достал из внутреннего кармана маленький пузырёк. Хватит, что бы залечить ранку, но не хватит, что - бы пить, и напоить ещё Соколова, если тот будет, и Вакутагина. - И куда мы с ним, Молодец, ты, конечно,- С досадой в голосе произнёс Гунько, ударив себя по коленке. Напряжённая ситуация, ничего не скажешь. Такой облом. - Что тут происходит,- Шагов слышно не было, но грозный голос ротного узнаешьвсегда. Ведь он снится, как страшный сон всей второй роте. Все трое резко обернулись, отдали честь. И в эту же секунду на пол падает пузырёк со спиртом, вдребезги разбивается, содержимое разлито на полу. Прекрасно просто. Кто-то даже из троих, громко цокнул языком, что заставило Кудашова просто ликовать, а улыбка не слезала с его лица. Прямо бинго! - Что это? - Он кивнул головой на теперь уже лужу, руки его, как всегда были за спиной, скрещены в замок, немного сутулился, а глаза, как у безумного учёного, открывшего новый химический элемент. Фуражка натянута на глаза, это придавало таинственности. - Это, лужа, товарищ капитан,- Как всегда незамудрнно-очевидно проговорил Ренат. - Я вижу, что лужа, откуда она. Мне нужно её на вкус попробовать, что бы узнать, что ли?- С большим напором продолжил капитан. Он добьётся правды, не добьётся, заставит всех троих чистит туалеты. - Вода разлилась,- подал голос, Самсонов, после чего Кудашов резко обернулся к нему, презренно взглянув, в глаза и так ядовито, прошипел - Откуда бы ей тут взяться в таком странном сосуде, а, Самсонов? Яркие, карие глаза его горели, как у любого молодого солдата, но вот ничто не может потушить этот свет, как Кудашов. - Я её принёс, просто…- Ему не было что сказать, он застопорился и не мог ничего придумать. В голову лезли разные мысли, сказать, что Эвелина, такую дала, но подставлять её не хотелось, сказать, что нашёл, но опять примотается, где же это в части такие диковинки лежат. Выхода не было. Молчать, да и только. Можно поспорить, что каждый из троих пытается сооброзить оправдание. - Ну, Самсонов, я жду,- Вернул Кудашов, парня в реальность. - Это спирт,- Произнёс он, таить нечего, и все уже наверно, догадались, что, эта крыса, где угодно пронюхает. А расспрашивать не будет, ведь медсестра, тоже всё рассказала, что просили больше. Поэтому жди беды. Крыса-Лариса и этот Кудашов-Мудашов заодно. - Так, вы, все,- Окинул взглядом солдат,- Два наряда в не очереди, и уберите это поило. Что я не понятно выразился? Тряпку в зубы и вперёд.- Он собирался уже уходить, как Самсонов резко заявил - Товарищ капитан, я готов принять наказание один, - Сам не знал, что такое скажет, с парнями веселей толчки драить, и виноваты, как бы все. А Кудашову даже легче стало от этих слов, ему это только на руку, поэтому, через плечо, капитан кинул небрежно: - Хорошо, Самсонов три наряда вне очереди, быстро,- Он ушёл с победой, а рядовой пошёл выполнять приказ. Несправедливо?! Он сам захотел, зато парни будут благодарны. А тем временем духи второй роты вместе с Соколовым мели территорию. Никто не жаловался, но они не были полны сил. Обед задерживали. Соколов выполняет приказ, пока не дометут, никакой еды, никакого обеда. - Нестеров, активней. В часть никогда не уйдёте, если продолжите в таком темпе,- Командовал Соколов. Сам не прекращая усиленно работать метлой. Сперва тренировка с оружием, Папазогла опять уронил автомат на пол, это привело в бешенство всех, потому, что при этом он свалил ещё пару частей, одна из которых закатилась под плинтус. Узнали бы офицеры позлее Смалькова, убили бы на месте. - Кирюх?- Обратился Лавров к парню,- Есть что вкусное-то? - Нет, всё, что было съели. Да и денег нет, не проси,- Отозвался Нестеров с недовольным лицом. Признаться честно он сам не в восторге от этого. Что-нибудь. Помимо солдатских пайков, хотелось чего-то аппетитного, сладенького. Булочек, пирожков, а не манку с чёрным хлебом. А на улице уже пекло, и так не хило. Солнце разогрело под полдень, в форме стало жарко, хотелось передохнуть, перекур сделать, но домести и наконец, поесть, хотелось не меньше. - Ну, живее, живее, - Приговаривал Соколов. Тут из, откуда то появился Шматко. Что его принесло? Только он может прогуливаться по части с невинностью и без укоризнение совести. - Соколов, ёмаё, работаешь? Мети, мети, баба-яга, блин,- Как всегда веселый и беззаботный. Он похлопал его по плечу, посмеиваясь. Старшина осмотрел бойцов, кто, как подметает, и на него наплыла прямо, таки гордость, его же рота. Вторая родная. - Ну, что орлы? Как вы тут? Устали?- Спросил он, на что получил дружное, но вялое: - Так точно! - Молодые ещё, что – бы уставать то, устали они… Понимаешь, обалдели. Ну, ещё раз. Устали? - Никак нет, товарищ старший прапорщик!- С былым унынием ответили бойцы. Но тот, добился, чего, хотел, поэтому одобряющее кивнул. Постоял немного и собирался уже идти по своим делам, как увидел, нечто завораживающее. Присмотрелся и спросил Соколова - Соколик, ты глянь, что это там? Кто там трубит-то,- Оба прищурились и правда. На третьем этаже, где должны находиться туалеты, открыто настежь окно, и сидит Самсонов с сигаретой в руках, курит. Все подняли глаза наверх, были слышны смешки, и посвистывания, но Самсонов не слышал. Лишком был занят. Кайфовал. А кому он там нужен один, в наряде, так в наряде, так все думают. Из-за этого он и вызвался один мотать наказание. - Это ещё что такое?- Проревел Шмато, с раскрытым ртом, он наблюдал эту картину. Это удивлению не было предела. - Рядовой, Самсонов это, товарищ прапорщик,- Сказал Соколов, мысленно, Представляя, что он опять натворил, но делать нечего. Беда никогда не приходит одна, тут, видите ли, пришёл Кудашов проверить, как его солдаты трудиться. Не успел он дойти, до них, как поднял голову вверх, дабы убедиться, что в окне будет видно, как там Самсонов драит писсуары, вот и приступ ярости он сдержать не смог. Командирским, низким басом, крикнул, казалось на всю часть. - Твою мать, Самсонов, ко мне в кабинет, быстро, - У рядового, выпала сигарета, он закрыл окно, и направился прямиком в кабинет ротного. - Да попал, он,- Сказал кто-то из тех, кто подметал территорию. Шматко, решил, что без него никак не обойдется, поэтому пошёл вслед за Павлом Наумычев. Возле кабинета, уже стоял Самсонов, весь, как на иголках. Он стоял возле двери, надеясь на то, что это не сильно испортит его личное дело, но с другой стороны терять нечего, дембеля он уже лишился. Увидев, как к нему направляются два офицера, он поначалу испугался, но увидев, что там хоть Зубова или Староконя нет, то стало чуть легче. - Какого…Ты там делал,- Подошёл к нему. Тыкнул пальцем в грудь солдату, сверля взглядом. Самсонов молчал, и тут вмешался Шматко. - Что делал? Спрашивают тебя. Отвечай. Отвечай, говорят,- Как всегда с своим тоном. Не серьёзно, но и не шутя. - Сигаретку выкурить решил? Как отдохнулось, боец,- Проязвил капитан, вглядываясь в немного туманный взгляд Самсонова. Кудашов был зол, если бы мог, метал молнии во всех и каждого. А солдат, ещё совсем зелёный, просто не до конца знает, на что способен его ротный. - Я работал и работал, решил перекур устроить,- Просто, по граждански, ответил Самсонов. Тоном совсем неуставным. Каждое слово приводило капитана в бешенство ещё больше. - Так, закрой свой рот,- По слогам процедил офицер, сдерживая себя в руках, но Шматко всё испортил своей фразой. - Курить плохо, работать надо. Я то-сам курю, но вот… Кудашов резко обернулся и в нелепой усмешке закричал. - Твю мать, Шматко. Пошёл вон. Я сказал, пошёл вон. Я сам разберусь с ним,- Тем временем караульный удивлённо посматривал в их сторону, с долей страха и изумления. Сейчас врят-ли в казарме много народу, а точнее сказать, вообще кто-то есть, поэтому никто не услышит рёва капитана. Ну и хорошо, нервы тоже не железные, а вот Юре, ещё жит да жить, а он в рами настрадается. Прапорщик же, пытался перебивать, но такой бас перебьёшь? Поэтому от греха подальше, он по-тихому, ушёл, кивая в сторону Самсонова, мол «Держись, парень». - Ушёл. Не кричи, ушёл, Павел Наумович,- Пробормотал Шматко перед самой дверью, после чего покинул казарму и захлопнул за собой дверь. Вышел он и подумал. Не оборачиваясь, плюнув куда-то в сторону: - Ну не козёл ли? - Ко мне в кабинет, живо,- После этих слов, оба зашли в довольно уютное пристанище капитана. Оно было таким, когда тут восседал Зубов, ангел по сравнению с Кудашовым, но теперь: зашёл сюда, жди беды. Сам Павел Наумович сел на своё место, а солдата заставил стоять. - Попал ты. Ты вообще знаешь, что в помещении курить не положено и где отведено место для этого?- Небрежно произнёс он, доставая какие-то бумаги из ящика и глазами, ища пишущую ручку. - Накатал бы я на тебя жалобу, но вот на дембель никогда не уйдёшь, поганец, а мне это не на руку, знаешь ли,- А если сказать прямым текстом, то, что бы глаза мои тебя больше не видели. Кудашов не для Самсонова старается, скорее для себя, и, чтобы бабу его в покое оставил. Самсонов всё это время стоял спокойно и выслушивал все эти оскорбления, угрозы. В конце концов, капитан всучил ему ещё три наряда вне очереди. Пускай, всё лучше, чем делать, то, что в данный момент делают остальные солдаты. Правильно, считал, Кудашов, что Самсонова надо загонять. Оставшийся день, боец будет помогать Вакутагину на кухне, Шматко в каптёрке и Данилюку на складе. Тем временем бойцы, славной второй роты, заслуженно поедали свой обед. Никого не волновало, где находиться их товарищ, все итак знали. А таким духам, как: Нестеров, Папозогла, было вообще до лампочки, они все видели, что было в туалете, и другого объяснения, как: его приструнил ротный, нету. -Лавров, Ларов,- Звал кто-то парня, но тот с так увлёкся супом, что ни на кого не обращал внимания. Это Соколов, он тоже прослышал, про сладости, но, как говорится, слышал звон, не знал, где он, как раз про него. Соколову скоро на дембель, там бы и наелся маминых вкусностей, но, как дедушке ему позволено и сейчас. Только вот про сладости говорил Нестеров и то, всё съел. - Чего, - Нехотя повернулся он к дедушке, продолжая жевать, как молотильная машина. - Не чего, ты как со старшим разговариваешь, - Соколов не был из тех, кто обозлён на молодняк, просто голоден и устал, а тут такое дело, грех не покричать то. - Простите,- Промямлил он, так наигранно, что-то рядом даже посмеялся, на это Соколов, внимание не обратил. - Что у тебя осталось. Я слышал, что, тебе с гражданки кто-то еды принёс. Делиться с нами не хочешь? - Да нет, еды никакой, это Нестеров говорил и то, у него нет, - С недоумением сказал он, повернувшись, к блондину и ткнув локтём в ребро, сказал - Кирюх, это у тебя еда должна быть. Нестеров помотал головой в знак отрицания, затем отвернулся и стал дальше наворачивать вкусный суп от повара Вакутагина. - Кто там про еду говорил,- Оживился Гунько. Он сегодня уже проворонил спирт, если пить кроме чая нечего, значит пора духов подёргать. Оставшуюся трапезу Гунько давил то на Антона, тона Кирилла, а потом и Ренат подключился. В итоге к сегодняшнему вечеру они пообещали дедам сладостей, да побольше. Эта проблема, потому, что денег на чипок нет, а увольнительную просить толку нет. Ближе к вечеру Нестеров сидел на лавочке на улицу, вышел свежим воздухом подышать. На улице было прохладно и дуновения ветерка, казалось, выдувало все мысли из светлой головы бойца. Походу он один думал над проблемой, поставленной старшими. Пока он там сидел, мимо уже, проходили Зубов, Староконь, Кузубов и ещё много народу. Никто не веет вдохновением, в итоге единственная умная мысль это попросить у того, у кого всегда есть еда, для кого еда-работа. Вакутагин, пускай Нестеров с ним не совсем ладит, а делать нечего. - Ну, что попытаю удачи, - Блондин встал, поправил форму и направился на кухню. По пути он встретил Гунько. Который так ненавящево напомнил, пройдя мимо и даже не осмотрев в сторону Нестерова - Старший сержант ждёт, слышишь, - Так он сказал как бы про себя, и Кириллу тут же представились, что просто они на дембель не, уйдёт не отомстив, и что деды придумают для них. Облом, дело громовое. Он приходит резко и сразу. Поэтому Нестеров поспешил, точнее уже бегом. К единственному спасению, к кухне. Пришёл, а там во всю готовка. И специями разными, ароматными пахнет и жареным и пареным, чувствуется поварпорадует их на ужине. Только, вот самого Вакутагина не было, может отошёл, но никаких плохих и левых мыслей о краже у Нестерова не было. Он был порядочен, и о таком даже, думать не, смел. Он сел рядом с котлом, дожидаясь своего спасителя. Он оглядывался, в надежде уже знать за чем приходил, неловко получится, если ему ещё придётся упрашивать: дай что-нибудь, сам не знаю, что. - Что ты делаешь, помогать пришёл?- Появился долгожданный рыцарь в белом халате повара, Вакутагин вытирал руки об полотенце, приближаясь к солдату, надеясь услышать ответ,да. Видимо за сегодня, наш чукча устал и ему требуется помощь. Выводиз этого следует такой, что если,Нестеров поможет добровольно ему уж что-то перепадёт. Поэтому он объяснил, что по собственной, воли пришёл сюда, а повар и такому рад. Усадил солдата картошку чистить, а сам к плите пошёл. Так вот молча они с работой и управились. В конце концов, блондин, собравшись уходить, с лучезарной улыбкой произнёс - У меня просьба. Вакутагин, как оказалось, не был дьяволом воплоти, с радостью поделился запасами части, Нестеров душевно поблагодарил его и отправился в казарму, где и припрятал в тумбочке еду. Но кому тут можно верить. Нестеров пошёл к Смалькову, тот его вызывал, ничего серьёзного, просто о чём- то спросить хотел, а тем временем, ту самую заначку для старших, нашёл Папозогла и, не спросив своего сослуживца, всё съел. Конечно, когда Нестеров узнал, долго кричал и отчаялся уж вконец. При встрече с Гунько, он ничего не сказал, а сержант забил встречу в туалете, ночью. Казалось, к чему бы всё это. Можно было потребовать еду здесь и сейчас, но свои тараканы в голове, хотят получить ночью. Время есть, возможно, еда свалится с небес, как Божье благословение, ага, сейчас, ждите. День прошёл смачно, долго, скучно, с долей нервотрёпки. Вечер обещает быть ещё веселее. Сегодня дежурство у ротного, но он вместо своего кабинете. Засел в каптёрке, поэтому все, кто там, когда - либо тусил, пошли спать, или смотреть телевизор. Кто успел взять кружки, пили чай, и только Самснову на ночь глядя взбрело вдруг в голову, почить чайку. В каптёрке было душно, пахло дорогим коньяком вперемешку с духами Кудашова, такими резкими и дурманищиими. Сам он был подвыпивший. На столе стояла пустая рюмка, бутылка коньяка, валялось куча бумаг. Мятые, исписанные. - Пошёл вон,- Сказал капитан, потирая переносицу, а второй рукой, продолжая мять листок бумаги. Самсонов не успел даже войти. - Я только кружку забрать, - Спокойно сказал он. Каптёрку то занял «всеми любимый» капитан, чай можно попить и в постели. Делать нечего, а прогнать, не прогонишь. Самсонов наблюдал за каждым действием Кудашова, словно тот, его враг или опасная кобра, готовящаяся к броску. - Кружку, а может, ты уже, уйдёшь отсюда. Капитан приказал тебе, ты должен…,- Он схватил со стола чью-то тетрадку и швырнул в Самсонова, благо, он успел увернуться, - Повиноваться. Кудашова не так просто о чём-то просить, а когда тот ещё и пьян, то это в разы сложнее. - Ты ещё тут?- Произнёс офицер, после небольшой паузы, во время которой наливал себе ещё коньяка. - Так точно, и я некуда не уйду, пока не получу свою вещь,- Произнёс Самсонов, подумывая о том, что бы заложить ротного, и может тогда его уволят, за распитие спиртных напитков на рабочем месте. Эта гениальная и зловещая мысль вызвала улыбку на лице. - Чего лыбишься, иди сюда,- Кудашову видимо уже надоело пить в присутствии ненавидимого человека. Кто бы мог подумать, довёл его Самсонов. Дядя Кудашова, между прочим, генерал. Ох, узнал бы что, его племянник делает. Солдат подошёл ближе к столу, аромат дорого коньяка разрывал лёгкие, а эта харя, смотрящая на него и чего-то ждущая, как же чесались кулаки. -Забирай свою кружку, не знаю, где, лежит… И что бы духу тут твоего не было. Оборзел, вконец, - Что-то под нос бубнил себе капитан. Самсонов обошёл стол, нагнулся к ящику и открыл последний. Он долго копался, видимо Шматко перепрятал стаканы. В этом время Павел Наумович осушил ещё одну рюмку коньяка. Вот это хорошо пошла, он на секунду закрыл глаза и хотел расслабиться, подумав о Ларисе или о доме, где мягкий диван и телевизор, но это копошение мешало сосредоточиться - Так и будешь тут стоять, - В это же мгновение, в какое произнесены были слова, капитан резко встал с места, так, что стул упал. Он схватил бойца за шею, впившись ногтями в кожу, тот брыкнулся, ударив локтём в печень. Мужчина прижал Самсонова лицом к стене, пнув того под задколеном. Этого делать ему не позволено. Он уже перешел все границы. Пламя вспыхнуло. - Отпусти, сука, отпусти,- Приговаривал Самсонов, пытаясь выбраться, на, что Кудашов лишь хрипел, сильнее прижимая к стене. Солдат чувствовал, как его, буквально впечатывают в стену. И поняв, что просто так это не остановить, он пытаться вырваться, за что отхватил ещё один пинок под зад. Кудашов наклонился к уху и сказал - Я научу тебя повиноваться,- Но на это дерзкое высказывание, он получил удар головой от Самсонова. Удачно он так мотнул головой, попал прямо в нос, но тот не отстал. Кудашов схватил его за ремень и рывком кинул на стол. Оттуда что-то упало на пол, разбилось. Самсонов не понял что произошло. Распластался на столе, попытался встать, не успел. Капитан навис сверху, как хищная птица, расположил обе руки по обе стороны бойца, что бы было удобней и при этом контролировать парня. - Отпусти, - Слабо попросил Самсонов на такое стремительно е развитие событий, почти смирившись со своей участью. - Уйдёшь только тогда, когда я тебе позволю, - Жестко отозвался Павел. И казалось, можно надеяться, а полное послушание со стороны рядового, так и не поднявшегося выше по карьерной, военной лестнице, но как бы ни так. Русские не сдаются. Самсонов напряжён, он лихорадочно ищет глазами спасение, где угодно. Хоть что-то. На столе стояла рамка с фотографией прекрасного города Санкт-Петербурга, хватает и кидает в капитана. Рамка проносится над его головой. Задевает острым концом. В это же мгновение Кудашов вздрагивает. Хватается за макушку, чувствует адскую боль, скалиться. Самсонов выглядит растерянным, но уже не пытается вырваться, им одолевает желание увидеть продолжение, но просто так он не отдастся. Может, это алкоголь завладел капитаном, скорее всего так и есть. Любопытство одолевает Самсонов сильнее, он приподнимается, но тут же оказывается откинутым опять на стол. -Ты, сука, у меня получишь, - Прошипел он, схватив рядового за волосы, во имя мести, он приложил его пару раз об стол. Юра только смотрит на фигуру перед ним, он словно ушёл в свой мир. Но и он человек, а значит защищаться это естественно. Пинает Кудашова коленкой в пах, размах небольшой, но удар был удачен, по крайней мере, пришелся в цель. Тот немного наклоняется, хрипит от боли, продолжая долбить солдата головой об твёрдый стол. - Да отпусти уже, - Подал голос, наконец, он - Проси, падла, проси, - Это нравилось ненасытному капитану. Это насилие в вперемешку с кровью, тестестороном и запахом его духов, которыми пропахла вся каптёрка. Полноценное осознание того, что перед ним лежит мужчина, а вовсе не женщина, не, сколько не вводит в безумие, наоборот, желание вспыхивает в его... штанах, а огонь в груди, Кудашов ещё не до конца пьян, и решает, что это дойдёт до конца, чем бы Самсонов не швырял в него. По его лбу потекла алая струйка крови с головы, она упала на форму Самсонова. Это был знак. Солдат ещё пытается сопротивляться, он положил свои руки поверх чужих, державших его волосы, он задыхался в порыве страха перед дальнейшим, на его щеках растекался насыщенный румянец, жмуриться, облизывает сухие губы. Это пробуждало ещё больший интерес, потому что, Павел Наумович ловил каждое движение своей «жертвы». Одной рукой он продолжает держать его за волосы, второй расстегивает ремень, причём мастерски. При этом Самсонов что-то бубнит под нос, поднимая ноги и отталкивая от себя капитана, который, к удивлению крепко стоял на ногах. - Не смей, нет, нет, -Приговаривал Самсонов, за что, получил ещё одну дозу биений об стол. После этого он замолчал, но всё ещё пытался оттолкнуть от себя ногами Кудашова. Он ловко расправляется с ремнём, рука замерла, и снова капитан силой воли отгоняет мысли о том, что всё это неправильно, хватаясь за рассудок, но бес в штанах так кричит и сдерживать самого себя долго не возможно. Как хорошо, что ноги Самсонова оказались так близко, рывком он снимает обувь солдата, и стягивает штаны, нижнее бельё. Располагает, обе ноги у себя на талии, парень пытается убрать свои ноги, но властный капитан не позволяет, наклоняясь к нему, тем самым закрывая последние пути к отступлению. Рука Кудашова возвращается на бедро, он отпустил волосы парня, второй вынул свой член из брюк. Самсонов вздрагивает, когда ощущает твёрдую руку, своего командира на своём бедре, тот проводит, кончиками ногтей, дразня кожу. Павел Наумович смотрит на солдата, однако из плотно сжатого рта не доносится никаких просьб остановиться. В голове Самсонова несётся поток мыслей, они сбиваются с друг другом, ярко вспыхивают. Одни кричат: Остановись! Другие, наоборот: Продолжай! Сколько он в армии, любой юноша, захотел бы, за такое долгое время, немного развлечься, ну не так. «Юра, ты мужик или кто?» Увидев ненавистную физиономию ротного возле него, он отвесил пощёчину, Кудашов за это укусил того в шею. Прокусил плоть, солдат вытерпел, благодаря только тому, что закусил свой кулак и то, всхлипнул. Кудашов чувствует, порыв Самсонова, сдвинуть ноги сильнее, но не обращает внимания. Боец чувствует внутренней стороной колен, плечо офицера. В светлых, глазах капитана, читается сосредоточенность и похоть, но Самсонов не видит этого. Его голова повернута, а глаза закрыты. Самсонов вздрагивает, когда между ягодиц плотно прижимается член Кудашова. Капитан направляет себя рукой, там жарко, тесно. Солдат хватается руками за край стола, по обе стороны, сжимает зубы, дабы сдержать стоны, рвущиеся из самой души. Секунда передышки и Кудашов подаётся вперёд, протискиваясь глубже. Тут же последовал резкий толчок и в следующее мгновение вскрик солдата. Капитан накрывает того рукой, закрывая рот, но не останавливается. Резкая боль ниже поясницы, заставила, тихо и глухо стонать от каскада чувств. Коротко стриженые ногти Самсонова царапают дерево стола, оставляя не глубокие борозды. Кудашов продолжил более жёстко, порывисто. Он с трудом выравнивает сбившееся дыхание. Самсонов всё ещё пытается сдерживаться и не огласить каптёрку своими стонами, он ещё не желает признавать поражение. Поэтому незаметно пытается соскочить, пятясь назад, ностоило это заметить его любовнику, как тут он был, вернут на место. Офицер просто, по-хозяйски притянул его к себе с грозным - Сиди на месте, - Эти слова так отдалённо звучали в голове у солдата. Кудашову было бы досадно, если бы тот вдруг начал кричать, но ему, очевидно, было приятно, если его новая «подстилка» начала бы молить о прекращении. Он наваливается сверху, увеличивая темп фикций. Рядом стоит вся тоже бутылка дорого виски, наверное, из-за которой всё и началось. Паша схватил её и прямо из горла отпил, он посмотрела жаждущего пить Самсонова и ничего другому в голову не взбрело, как облить его, этим жгучим напитком, но речь ведь идёт о Кудашове. Он специально поднял бутылку повыше, чутка, наклонил и струя полилась на лицо солдата, который, как котёнок, вцепившийся в стол, ничего не мог делать, как глотать воздух и коньяк, одновременно. Жалкое зрелище. - Ты ещё зелёный, вот и учись, твою мать, - Так ехидно, подобно гиене сказал капитан. -Прекрати,- Не выдержал, наконец, он, на что Кудашов лишь посмеялся и, толкнувшись сильнее прорычал. - Кто устав учить будет? Не хныча, тряпка, - С расстановкой ответил офицер, отпив ещё из бутылки. Для этого концерта зрителей нет. Внезапно постучались в дверь. Слишком громко и настойчиво. Реакция у обоих была не замедлительной. Самсонов поднял голову и хотел, было уже подняться, но Кудашов положил руки на его плечи, заставив успокоиться. - Кто там,- Осторожно произнёс капитан, и с той стороны послышался недовольный возглас Зубова, - Павел Наумович, твои опять в карты играли. Следи за ними. Еще раз увижу, тебе уши оторву, понял? - Так точно, товарищ…- Он не успел закончить, как услышал громкие шаги, постепенно удаляющиеся. Тут же после этого Самсонов вновь видел перед собой того самого Кудашова, которого язык уже не тянулся что-либо говорить. Не просить, как последняя сучка, не даже огрызаться, он словно бы смирился, реакцию тела всё равно не остановить. Сильные руки парня, неожиданно для самого капитана, заводили, они такие уверенные, чего не скажешь о самом солдате. Шлёпки кожа об кожу, были слышны отчётливее, ритмичнее. Офицер прикрывал глаза от удовольствия. По шее. За шиворот до сих пор стекала кровь с затылка. Да, уж грубости ему не занимать. Он входил на полную длину, а выходил полностью, это приносило Самсонову целый ряд ощущений, несравнимых ни с чем. Он, как рыба на суше, лежал с открытым ртом и вскинутым вверх бровями невероятного чувства происходящего ниже поясницы. Кудашов не позволял солдату бесконтрольно подаваться навстречу толчкам, заставлял скорее, пытаться уйти от очередного входа. Долго этой сладкой пытки выдержать они не могли, кончив почти одновременно. Кудашов не сдерживается протяжного стона, когда изливается горячим семенем в тело Самсонова. Солдат же излился на свою форму. Проходит некоторое время, прежде чем дымка рассеивается, и разум частично возвращается, хотя солдат до сих пор находиться в состоянии шока и непонимания. Кудашов застёгивает штаны, которые так и не удостоился снять до конца, и плюхается на сзади стоявший стул. Через несколько секунду раздаётся командирский голос, который заставляет подняться. - Пошёл вон, отсюда. Чтобы я тебя здесь не видел больше,- И поле этого Самсонов быстро приподнимается на локтях, садиться на край стола. Полу затёкшими руками надевает свои штаны, и, не говоря ни слова, нетвёрдо стоя на ногах. Убегает. Напряжение между ними так и не дало даже посмотреть друг на друга. Сердце пропускает удар, когда Кудашов, оставшись наедине с собой, он начинает обдумывать план, как теперь заткнуть бойца. Тем временем в туалете собрались Нестеров, Гунько и Папазогла. В этот час у Нестерова должны быть продукты, но их не было. Папозогла всё съел, глупый. В каждой роте, наверно есть толстяк, всё портящий. - Ну что принёс? Молитесь духи,- Спросил Гунько деловым голосом, смотря на Нестерова. Оба переглядывались, стараясь не смотреть в глаза деду. Неудачное место для сделки, это и сделкой назвать нельзя. Каптерку, к сожалению, была оккупирована капитаном, никто не зал, что он там делает. - Да. Вот мы как, раз ждём Самсонова,- Соврал Кирилл, на деле он и понятия не имеет, где его носит. Паппозогла, решив, что это правда, так, закивал головой, как эму сказали, что-то разумеющееся. - А с каких это пор, вы дедушек за едой гоняете, - Гунько подошёл, ближе и это, прозвучало, как вызов. Руки его были в карманах, ремень болтался, видели бы его офицеры, благо сейчас ночь на дворе. Они так постояли ещё минут пять, под пристальным взглядом Гунько. - Так, Папозогла, идёшь за ним. Через минуту не будет, убью,- После этих слов сержанта, толстяк тут же выбежал из, как бы назвали это место в высших слоях общества, уборная. Самсонов как раз по стеночке, пытался добраться до своей кровати. Выглядел он, как путана, умирающей от переизбытка. Форма была заляпана спермой, голова гудела, на губах ощущался крепкий с горчинкой вкус коньяка, а в глазах всё мутнело. Повезло пройти мимо дежурного, он или задремал или просто ему было наплевать. Вот уже виднеться его кровать, она за стенкой. Папазога, как некстати, выруливает из-за угла. При виде своего последнего спасения, кидается к нему. Чуть ли не сбивает с ног, итак покалеченного за последнее время, солдата. Он не хотел, чтобы пошли расспросы, хотя этого тупицу легко обмануть. - Прости, Папазогла, - Произнёс последние слова Самсонов перед тем, как огрел того по голове, локтём. Глухой удар, и бесчувственное тело мешком осело на грязный пол. Этот вечер врят-ли запомниться Папозогле. Конечно, Самсонов и не подозревал, что в туалете что-то может, происходит, а курс от каптёрке до кровати, резко изменился от каптёрке до туалета. Он решил, так сказать умыться, но позор этот никакими средствами не смоется. Поэтому оглядев спящих бойцов, он направился, опять-таки по стеночке, к раковине. В эту самую секунду Гунько, которому это явно всё надоело, решил вывести на чистую воду лжеца, потому, что он с самого начала догадывался, что никакой еды-то у Нестерова нет. И у Лаврова ничего нет, поэтому голодовка, а можно ведь и поступить по-другому: - Где же Самсонов, или Папазогла, - Он уставился на перепуганного Нестерова, казалось его белые волосы, цвета пшеницы, вмиг поседеют, а голубые глаза, померкнут, но взяв в себя в руки и даже как- то с задором он ответил - Может, я за ними, схожу - Сходишь ты, ага. Этот, вон уже сходил и не вернулся. Всё бы хорошо, ночью звёзды горят, ночью все о любви говорят, но чтобы Самсонов, который, к слову уже дошёл и стоял возле двери, бубнил себе поднос, что-то вроде: - Лучше бы свою медсестру долбил, петух рыжий,- Голос у него был осипший, и по звучанию похож на тембр Зубова, поэтому парни в туалете чуть там же и не наложили. Первое, что пришло в голову Гунько, это быстро затолкать Нестерова в кабинку и зайти туда вместе с ним. Было тесно и неудобно. Оба заволновались. Нестеров был совсем, чу, чуть ниже Гунько, поэтому он поднял глаза, и они встретились взглядами. - Что ты вылупился на меня?- Гунько приподнял кулак вверх, требуя от Нестерова прекратить. Его убийственно лицо, пугало Кирилла, но на секунду он поймал себя на мысли, что онвыглядит мужественней, чем сам, поэтому хотел бы в чём-то похожим быть на Гунько. Самсонов зашёл в туалет, никого не обнаружил, больше не сказал ни слова. В молчании и шуршании, он непроизвольно заставлял тех двоих сидеть тихо. Он снял штаны, трусы и включил воду в кране. А парни жмутся к друг другу в кабинке, как утки в зимние морозы. От такой близости им было противно, Гунько, казалось, вот-вот, вырвет, настолько он выстроил свою гримасу. Почему то именно сейчас, в самый неподходящий момент, по чистой случайности, в голову обоих солдат, лезли непристойные, грязные мысли. И это не могло не отразиться на реакции тела, на друге поднимающим революцию. Нестеров чувствовал это, также он ощущал, стояк Гунько. Кирилл отвернулся, дабы скрыть свою беспомощность, ну и сержант не торопился смотреть ему в глаза. Звук струи под большим напором не прекращался, а выйти хотелось. Два солдата находящиеся в кабинке терпели, уже было бы странно выходить вдвоём, подозрительно. Гунько мялся возле дверки, не следя за собой и осторожностью, так и получилось, что он задел защёлку, дверь резко открылась. Нестеров сам от неожиданности навалился на сержанта, тот не успел, подставить ногу для равновесия и оба, упали на пол. Получилось так, что блондин оказавшись сверху, так неудачно упал, что рука его оказалась на ширинке Гунько. Он попытался встать, но сержант приобнял того за талию и указательным пальцем, приказал молчать. Оба подняли взгляд на уже ошарашенного Самсонова, стоявшего в этот момент без штанов. Как жаль, что похоронить в саркофаг собственной памяти невозможно, многое всплывёт вновь. Так и этот случай будет будоражить их мысли вновь и вновь. - Мужики, какого хрена?- Бесцеремонно подал голос Самсонов, кажется не собирающийся одеваться. Убедить себя невозможно, глаза не врут, неужели эта ночь безумства не прекратиться никогда. И то, что было с Кудашовым и то, что по мнению уже было у этих двоих, когда-нибудь с помощью злых языков доберётся до всех слоёв общества, распространяя новость о гомосексуализме в армии. Любопытство и отвращение бушует в юном Самсонове, быстро отворачивается и косится на дверь. Громкий рёв Гунько, от которого такое не услышиш вдруг говорит - Только попробуй, - И какой бы настрой не был у Нестеровав этот момент. Хотя слова были адресованы, другому находящимся здесь солдату, Нестеров тоже передумал куда -либо валить. - Я не участвую в этом спектакле,- Заявил Самсонов практически шепотом, озираясь на растерянного Нестерова. Гунько тоже явно смущён, но выглядит уверенно и сурово. Он спихивает с себя рядового, оставляя того на холодной плитке, на коленях, и тот, как дрожащий огонёк свечи, продолжает сидеть. Брюнет подходит к Самсонову, кладет, руки на плечи, заставляет сесть, тот обратил внимание на весьма прочный стояк, и эта картинка рвущая нутро солдата, заставляет повиноваться. Он расстёгивает своё ремень, Гунько стыдно, но он раздражен, его движение резкие. Штаны летят на пол, за ним и куртка, он стоит в одной белой майки, Самсонов закусывает нижнюю губу. Всё ещё думая о побеге, не хотелось испытать это второй раз. Нестеров в стороне смотрит куда угодно только не на этих двоих. Самсонов осмеливается поднять взгляд, Гунько смотрит на него и сам не понимает, что делает. Он не животное, он может контролировать себя, может сказать: Ну-ка быстро спать, но это было бы просто, это значит, побороть физиологию, к сожалению, это ниже его моральных принципов. Разве легко сейчас, отказаться от этого, ведь однажды его бросила девушка из-за армии, армия терзала его ночами, он не был грязным извращенцем и не думал о сексе, так же, как и находящийся здесь Нестеров и Самсонов, но видимо, чувство неудовлетворенности сидело в этих молодых парнях слишком долго. - Я не буду этого делать, - Отныкиваеться Самсонов, стоя на коленях, судорожно вздрагивая от ещё не прекратившихся болей в области копчика от Кудашова. Властная рука Гунько оказалась на его голове, Самонов от неожиданности раскрыл рот, хотел что-то добавить, но не успел, член оказался там быстрее. Нестерову стало не по себе, и не думая, он поднялся на ноги и торопливым шагом проследовал к двери, не успел. Гунько схватил того, за шиворот и толкнул в сторону умывальников. Нестеров повернулся и получил пощёчину. Именно, этой вечеринкой владеет сержант, и ему очень не понравится, если кто-то будет препятствовать его воле. Кирилл понял, что уйти сейчас, навсегда потерять то, что в его обычной жизни назовут не хорошими словами. Мнение о таких: не мужиках, спящих с другими мужиками, останется при нём, но, чёрт возьми, Самсонов так и манил. Нестеров успел снять быстро штаны, подошёл сзади Самснову, и оказался напротив Гунько. Созерцание этой картины Кириллом, выдержки не прибавляло, но отступать уже поздно. - Славно, славно, - Одобрительно закивал Гунько, начав контролировать, задавать ритм Юре. - Поднял, свою пятую точку,- Скомандовал Гунько, завидев, что Нестерову стало скучно стоять без дела. Сосал Самсонов отлично - мягко и глубоко, поддавал короткими ударами языка по головке. Он напрочь отказывался повиноваться этому приказу. - Ты не слышал, давай, - Напомнил Гунько, закатывая глаза от собственного удовольствия, но тот напрочь отказывался. Тогда-то он и встал на ноги, выпустив член Гунько, он вытер рот тыльной стороной руки. - Я в этом не участвую, пидрилы, - Он развернулся, и собирался, было уходить, как оба и скромный на вид Нестеров и Гунько схватили того. Кирилл, державший Самсонова под руки уселся на холодный мол, Гунько примостился сверху, раздвинул тому ноги, при этом получив по морде ногами. Сзади Нестерова была раковина, на неё то, они облокотился, сержант помогшем, что приподнял «беглеца» и насадил Самснова на Нестерова. Тот вскрикнул, словно, огнём резануло по аналу. У Гунько пересохло во рту, но взгляда не отводил. Это молчаливое сражение ещё не кончено, Самсонов продолжает вырываться, тем самым делая себе хуже. Всем заведует Гунько. Нестеров лёг на пол полностью, заломив жертве руки. - Ю..Юра, - Заикнулся Кирилл, когда этот самый Юрий Самсонов двинул задницей навстречу, и тем самым дав члену Нестерова полностью погрузиться в него. И это были последние разумные слова, которые были произнесены блондином. После этого нестеров только коротко выдыхал, шумно глотал воздух ртом. Всё быстрее и быстрее трахал выгибающегося над ним Самсонова. Гунько приподнялся, принял упор лёжа, навис над обоими, мазанул донельзя возбуждённым членом, каплями смазки по рту Самсонова, а потом и по щеке. Яйца Нестерова поджимались от каждого толчка, а Самсонов принимал в себя ставший ещё крепче член Кирилла. Блондин задыхался, но продолжал. Самсонов ничего не мог сказать, пискнуть, он знал, что Гуня, ждёт, любого шанса вставить по самые гланды. Ну, что бы хоть как то задобрить нивкакую не подчиняющегося солдата, руки сержанта, тем временем заползли под солдатскую форму, Самсонов был чудо, как в ней хорош. Жаль, что он портит впечатление, барахтаясь в стальной хватке, ему было плохо, очень больно, но он не смел, кричать, как девчонка. В уголках прекрасных, карих глаз, защипало, Самсонов обернулся, но столкнулся с карсноваты мжутким блеском на дне когда-то красивых голубых глаз. Похотливый Нестеров, будет когда-то красоваться в книге рекордов Гинеса. Самсонов только всхлипывает, как тогда с Кудашовым, признавая своё безоговорочное поражение. Гунько склонился в нему ниже, придавливая своим весом, обоих, и прошептал на ухо: -Открывай рот, или ты навсегда забудешь, что такое половая жизнь, - И после этих пугающих слов, он всё таки повиновался, продолжая содрогаться от грубых толчков Нестерова. Гунько опять приступил к своему делу. Засаживая глубоко, свой член. Теперь Самсонова имеют во всех дыры, и никто не может это прекратить, ни Папозогла лежащий в отключке, ни довольный капитан, ни кто другой. Кровь бешено стучала по вискам, а тело. Замершее в ожидании очередного вторжения, звенело чувством восторга, ну это уже наврят ли. Потому, что несчастный Самсонов трёсся не от отдачи, а скорее от того, что его силы были на пределе. Никто этого не заметил, Нестеров проклинал это ощущение, грязное, такое неправельно-желанное. Самсонов мог лишь довольствоваться тем, что теории о том, что, если раздвинешь пошире ноги, будет легче, верна. Так он и поступил. Острая боль такой близости кололо в каждый нерв, заставляя вздрагивать в конвульсии. Мыщцы смыкались вокруг горячей пульсирующей плоти, мешая Самсонову забыться, хоть на секунду. Гунько же держал в себе зверя, он с лицом полного спокойствия, восхищался покорностью, ему казалось, что это уже покорность, так, как Самсонов не вырывается. Он гладил грудь Самсонова, скупо, но Юра всё поглощал, старался запомнить лучше это, чем себя в роли дешевой подстилки, изгибался. И не способный больше держаться, сладко до звона в ушах вскрикивал, сжимался. Тела двух рядовых липкими хлопками соприкасались на несколько мгновений, что бы в следующее печататься друг в друга ещё сильнее. Сержант и Нестеров казались ненасытными. Их желаниием управляло ими обоими6 оно подовляло страх и здравый смысл. Самсонов проиграл окончательно. Ещё два-три толчка сквозь конвульсивно сжимающуюся вокруг его члена тесноту, и Нестеров замер, с приглушённым рычанием кончая в него. Самсонов излился следом, чувствуя, как по внутренней стороне бедра из его тела потекло горячее. Не прошло и минуты, как и Гунько, кончил ему в рот, закрыв после этого его рот рукой, застав проглотить. Тяжелое дыхание всех троих оседало на взмокшей спине. Все пытались отдышаться. Самсонов проклинал их за это. И если при слове армия будет всплывать это, то неудивительно. Что и как случилось дальше, лучше не знать. Потому, что обессильные они там и заснули, благо их нашла медсестра, которая хотела осмотреть Нестерова, в его карте была опечатка. И вот, что случилось утром, следующего дня, когда хвала небесам, больше никто не очухался и не спросил про этих троих. Папозогло, к слову, очнулся и он не помнил ничего, поэтому, сказали, что просто от переутомления в обморок упал. - Лариса Анатольевна? - Что ты сделал с ним, Кудашов - С кем - Не догадываешься? С такого неприятного диалога начинается утро Кудашова, встретившим медсестру, случайно проходящую возле медпункта, и направляющейся в неизвестное направление. - С рядовым Нестеров, Самсоновым и сержантом Гунько? – Проговорила она, делая акцент на каждом имени. Он глупо посмотрел ей в глаза, пытаясь соорентироваться. -Они про тебя сказали, значит, ты виноват. Самсонов, по крайней мере, тебя обвинил. Будешь под трибуналом отвечать и тебя засадят. - Ларис не надо,- Он посмотрела на него так, как ещё не смотрела. Он излил ей всю душу, этой стерве, последней крысе, которая поняла. В ней проснулись чувства и сожаление, и она решила, что если он хоть пальцем тронет, хоть одного из бойцов, она лично позаботиться о его не светлом будущем…. После этого всё было более-менее хорошо. Кудашов и остальные больше никогда не вспоминали этой ночи…