Я укладываю его спать последний раз.

Я укладывала его спать последний раз. Он как будто чувствовал наше близкое расставание. Долго мы лежали в кроватке и он все твердил мне, что не хочет спать. Но вот его глаза сомкнулись, а его маленькая ладошка так и осталась на моей щеке. В такой момент дети выглядят просто прелестными. Детские, маленькие пальчики все еще перебирали мою иссохшую кожу. Я аккуратно отняла его руки от своего лица и села в детской кроватке. Сегодня мне придется оставить его. Моя болезнь не даст мне увидеть его первый день в детском садике, не даст мне собрать моего малыша в первый класс, я не увижу его выпускного и не застану женитьбу. Врачи не стали таить от меня мой срок. Это случится сегодня ночью. Я не стану говорить что-то о том, чего я не успела сделать в жизни. Единственное о чем я жалею, это то, что мне придется навсегда оставит свое маленькое счастье в этом мире одного. Последний взгляд на маленькое сопящее тело. На глаза навернулись слезы и силуэт спящего ребенка стал размытым. Я в последний раз поцеловала его. Своими сухими, немного жесткими губами. Решительной походкой я направилась на кухню. Там меня ждал человек, которому я должна целиком и полностью доверить воспитание моего маленького защитника. Мой дорогой муж нормально не спит уже около четырех месяцев. Он до последнего пытался спасти меня, но тщетно. Я не хочу прощаться, но как же иначе? По пути на кухню мне попадается зеркало. Довольно большое, чтобы вместить меня в полный рост. До того, как меня сразила болезнь, я была красива. Сохранилось достаточно снимков, чтобы мой сын смог помнить меня. Что же я вижу в зеркале сейчас? Мое лицо, почти не изменившееся, обогатилось морщинами, моя голова лишилась волос из-за бесконечных курсов химиотерапии, тело исхудало и стало больше похожим на призрак, нежели на человека. Я стараюсь не выходить на улицу, чтобы не ловит на себе сочувствующие взгляды прохожих. Еще хуже, если я выйду прогуляться с коляской. Я лежала в больницах. За короткие четыре месяца я сменила около шести больниц. Мне нигде не помогли. И только в последней мне назначили точный срок окончания моей жизни. Мне всего двадцать четыре. Моему сыночку три, в ноябре он пойдет в детский сад, но я не смогу увидеть этого. Его отец не обделит его вниманием, я уверена. Я не знаю, что мне делать сейчас? Уйти на улицу и тихо умереть где-нибудь в парке на лавочке при свете фонарей? Или отправится в больницу, где меня официально оформят, как умершую? Скончаться дома, незаметно улетев в другой мир во сне? Я не знаю. Ни один из этих вариантов не устраивает меня. Я тихо подхожу к своему родному человеку. Осторожно обнимаю его за плечи. Он прекрасно знает, что должно случится. Он боится и волнуется, а я нет. Человек привыкает ко всему. Так и я, за четыре месяца можно смириться с мыслью, что рано или поздно ты умрешь. Но ему не понять меня. Я пытаюсь его успокоить, но выходит вяло, ведь сейчас уже ничего не изменишь. Нельзя сказать, что я смогу одолеть болезнь. Нельзя, потому что это неправда. Я мельком смотрю на часы, висящие над столом. Время без пяти минут одиннадцать. Я подхожу к плите. Достаю из холодильника молоко, крупу и принимаюсь варить кашу на завтрак, на который я уже не приду. Но молодой организм моего сына должен питаться не смотря ни на что. Через полчаса каша готова и я ухожу в душ. Все как обычно. Именно так проходила наша подготовка ко сну раньше. Вскоре мы с моим мужем лежим в кровати и я прижимаюсь к нему, пытаюсь запомнить, ощутить его тепло, его биение сердца. Отдать ему то время, которое мне уже не нужно. Так мы засыпаем. А через два часа моя душа покинет тело. А еще через час мой бедный сыночек, оставшийся без мамы заплачет от того, что у него внезапно заболят уши. Но я не смогу утешить его. Больше никогда не смогу.