Неудачник

Марко Ройс никогда не считал себя неудачником, несмотря на то, что предпосылки к этому были. Он скрипел зубами, кусал губы, но из любой проблемы выходил с гордо поднятой головой, легкой улыбкой и еще одной победой над собой. Травма перед Чемпионатом мира сильно ударила по его нервишкам: мечта разрушилась на глазах. Ему было невыносимо видеть сочувствие в глазах одноклубников, которые приходили к нему и с таким почему-то виноватым выражением лица говорили, чтобы он не расстраивался. Как, мать вашу, тут можно не расстраиваться?! Одним из первых к нему на огонек заглянул Гётце - его дружелюбный Марио, который как никто другой был обязан знать, что сейчас требуется Марко и что ни в коем случае делать нельзя. Должен, но не знал, поэтому, не отличившись от серой массы других, похлопал его по плечу, пообещал ему, что в его жизнь будет много побед, и ушел. Марко бесился, кривя губы в улыбку и отвечая, что он, конечно же, понимает это и что не будет расстраиваться. Одним из последних сокомандников по сборной подбодрить Марко решился Нойер: пришел с большой упаковкой Нутеллы, всунул ее в руки Ройса, сказал что-то несуразное и ушел, оставив футболиста немного удивленным. Наверное, он был единственным, чей приход не разозлил. Не обрадовал, не перевернул все с ног на голову, ничего существенно не изменил, но и не взбесил. Марко надеялся, что к нему приедет только один человек, внимание которого ему было попросту необходимо, однако он отделался сухим сообщением, написанным впопыхах и без намека на хоть какие-нибудь чувства и эмоции. На отвяжись. Но так или иначе Ройс пережил эту травму, пропущенный чемпионат, потерянный шанс и вышел на поле вновь, как оказалось - ненадолго. Опять травма, опять в том же месте. Рецидив. И вот в этот момент Марко почувствовал себя неудачником омерзительно ярко и сумбурно. После больницы он вернулся домой и запретил всем к нему приходить, однако никто не мог помешать позвонить и написать смс. Когда уже в четвертый раз Марко сбросил и собирался отключить телефон к чертям, пришла весточка от человека, который в прошлый раз так и не соизволил явиться.

"Я сделал покер, а ты опять на газоне с медиками. Жди."

У Ройса перехватило дыхание, он крепче сжал телефон в руке и отчаянно зажмурился. Этот самодовольный и напыщенный мудак решил дать о себе знать, вот только способ нашел далеко не лучший. Марко развалился на кровати, бесцельно разглядывая зеркальный потолок в комнате и высчитывая минуты до звонка в дверь. 2 часа 53 минуты. На улице уже потемнело, когда Роберт Левандовски собственной персоной позвонил в дверь и - спустя еще одну минуту - оказался в квартире. Он был невозможно вымученным, уставшим и неуверенным. Подумать только, неуверенный Роберт Левандовски. - Ну и? Цель визита? - Марко злился за то, что приехал, что молчал и ничего не делал, что смотрел на него без былой ясности с глазах. И за то, что от него пахло любимыми духами Марко. - Ты меня ждал. - Домыслы, - Марко фыркает и аккуратно, опираясь на костыли, движется в сторону спальни, заваливается на кровать и чувствует, как преследующий его Роберт приземляется вместе с ним. - Ты неудачник, - четко выговаривает Роберт и выдыхает куда-то в сторону. - Никогда не замечал, что у тебя зеркальный потолок. Марко Ройс - самовлюбленная задница? - Отвали, - мычит Марко, утыкаясь носом в подушку. - Ты всегда умел из плохого сделать катастрофическое. Роберт смеется и поворачивается лицом к собеседнику, мягко проводит рукой по колючим волосам и как-то несвойственно для себя улыбается, придвигаясь ближе, разворачивая его к себе лицом и целуя в лоб. - Как покойника, - недовольно шепчет Марко. Роберт самодовольно усмехается, касается большим пальцем левой руки скуловой кости Ройса, слегка царапая ее шершавыми пальцами, и бессовестно нагло рассматривает лицо. - Ты начал стареть, Вуди. - Потому что на мне больше не зарастают травмы как на собаке? - Потому у тебя появились морщинки, - весело улыбаясь, отвечает Роберт. Марко немного расслабляется и примирительно выдыхает, аккуратно придвигается еще ближе и обнимает Роберта, вжимаясь носом ему в ключицу. - Поздравляю с покером. - Старался. Марко поднимает чуть выше и легко касается губами шеи, неприкрытой от холодного ветра футболкой, замечая, как у Роберта за считанные секунды кожа становится гусиной, и футболист улыбается, когда осознает, что причиной всему этому он. И никто другой, и никто другая. Роберт обнимает его в ответ, запуская свою руку под домашнюю майку Марко, соприкасаясь с горячей кожей, зарывается носом в его колючие волосы и втягивает их запах - тонкий и притягательный. - В прошлый раз ты не приехал, - отрываясь от шеи Роберта, шепчет Ройс. - Я не знал, что сказать, да и сейчас, когда ехал, тоже не представлял, что же мне с тобой делать, - приподнимая Ройса ближе к себе и едва-едва касаясь губами его подбородка. - Ты был мне тогда нужен, - Марко выжидающе остро смотрит в глаза Роберта. - И сейчас тоже. - Прости, - слова вырываются резко и неожиданно для Левандовски, который никогда не просит прощения, в основном - потому что не за что, в частности - потому что мудак. Марко нахально избавляется от губ Роберта на своем подбородке и вновь припадает к его шее, чересчур сильно всасывая кожу - чтобы непременно остался засос, чтобы Анна обязательно заметила. Левандовски глубоко выдыхает и опять приподнимает лицо Ройса, жарко целует его губы, слегка прикусывая нижнюю - его своеобразный фетиш. Марко отвечает настолько же страстно и ярко, на грани невозможного обрывает поцелуй и шепчет, встревоженно опустошая легкие: - Ты прав, Роберт, я неудачник. Потому что пропустил Чемпионат мира, потому что вновь травмировался, потому что не могу сказать "Мой Роберт", а Анна может. Левандовски смотрит в его грустные болезненные глаза, которые тот и не пытается отвести, сильнее прижимает его к себе и слегка охрипшим голос спрашивает: - Почему же тогда я могу сказать "Мой Вуди"? - Потому что это так и есть. Я твой. Роберт переворачивает Марко на спину и наваливается на него сверху, аккуратно снимая с него домашнюю майку и закидывая ее куда в угол, целует его слишком выступающие ключицы и острые плечи, опускается ниже и отстраняется. Он вглядывается в лицо Ройса, зажмурившего глаза и прикусившего губу, и на одном дыхании выдает то, что никогда не собирался произносить вслух: - Анна может так сказать, но она - в отличии от тебя - понимает одну вещь, - Роберт снимает с себя футболку. - Я безбожно сильно люблю тебя, и ее "Мой Роберт" ни черта не значит.