Колыбельная ангела

Она прошла мимо Колыбельной, который лишь проводил ее задумчивым взглядом. Он знал о том, что если Гюндлер зайдет эту комнату, в которой не было ничего, кроме пары окон, двух дверей и прекрасной статуи ангела, то больше никогда не выйдет - если так не захочет он или сам Песочный человек. Или если Ангел по какой-то ведомой ему причине не решит остановить свою колыбельную. А голос у ангела прекрасен, к слову сказать - Колыбельная бы не удивился, если бы создатель предпочел не те колыбельные, которые напевает страдающим бессонницей людям его создание, а те, что поет ангел. Не боясь повториться, но боясь глупого звучания можно даже сказать, что у ангела ангельский голос, который навевал дрему и на самого Колыбельную, до которого лишь изредка, когда непутевая Пыль ненароком залетала туда, чтобы прибраться, доносился тихий и спокойный голос, под который грешно было не заснуть. Колыбельная прикрыл глаза, отпив немного чая из стоящей перед ним чашки, и прислушался. Пока что из комнаты, замок которой закрылся с едва слышным щелчком, не доносилось ни звука - видимо, Софи, увлекшись попытками разобрать буквы на табличке у двери, что вела в комнату для изготовления Усыпляющего Песка, ничего не заметила. - Раз, - задумчиво начал отсчет Колыбельная, рассматривая темную поверхность чая. Обычно незваным гостям и невнимательным феечкам хватало пяти секунд на то, чтобы сообразить, что что-то немного не так. - Два, - он полуобернулся к двери и оперся локтями о спинку стула, рассматривая узорчатую дверную ручку, уже изрядно стершуюся от времени. Ручка дернулась, и Гюндлер, вероятно, потянула дверь на себя, пытаясь открыть. - Три, - губы Колыбельной тронула слабая улыбка, когда Софи принялась кричать и дергать дверь, понимая, что она все равно не откроется, но почему-то не теряя надежды. Когда Колыбельной наскучило прислушиваться к ее метаниям, он вновь повернулся к чашке с чаем, неспешно допивая его и немного недоумевая - а разве не уснуть хотела Софи? Странная девушка, но оттого не менее интересная. С едва слышным стуком Колыбельная поставил чашку на блюдце, поднимаясь с удобного стула. - Закончил ли ты, ангел? - задумчиво спросил он, обернувшись к двери. Звуки песни постепенно затихали, как затихли до этого звуки лихорадочных шагов Софи. Выдохнув, Колыбельная прислушался к внутренним ощущениям, чувствуя себя немного странно. Красноволосая девушка все же сумела уснуть? Тогда в нем, в Колыбельной, больше нет никакой надобности. Его дело завершено - последний не спящий человек на Земле тихо-мирно закрыл глаза. Чтобы проверить свою теорию, Колыбельная открыл дверь и подошел к девушке, свернувшейся в уютный клубочек на полу. И мягко улыбнулся. - Спи, Софи, - произнес он, присаживаясь рядом на корточки. Левой рукой он аккуратно убрал с лица спящей девушки прядь ее волос. - Пусть тебе снятся только хорошие сны. Спи и не думай о том, что ждет тебя, когда ты проснешься. Ведь ты этого хотела, верно? - обратился он к спящей, которая лишь слегка заворчала и сильнее сжалась. На полу спать было явно неудобно, но Колыбельная, заметивший, что его рука постепенно становилась все прозрачнее и прозрачнее, понимал, что он не сможет сейчас перенести ее вниз на диван. - Эй, ангел, спой и для меня? - задумчиво попросил он, выпрямляясь. Внутри что-то екнуло - пусть Колыбельная и выполнил свой долг почти полностью - все же сон Софи был заслугой статуи - ему не хотелось так просто исчезать. Ему было жаль исчезать и оставлять Грюндлер вот так, посреди пустой холодной комнаты с распахнутыми настежь окнами. Но выбора у него, по сути говоря, и не было, к сожалению. Но одному Колыбельная был рад: сейчас пел колыбельную не он. За свое короткое существование Колыбельной надоело усыплять людей, и он был бы не против, если бы кто-то спел ему. Даже так. Даже по просьбе. Но голос ангела был так прекрасен, что он почувствовал, как у него слипаются глаза. Последнее, что он увидел, перед тем, как сомкнуть веки - это то, что его рука, поднятая на уровень глаз, стала едва заметна на фоне стены.