По ту сторону снов

vistlip — aim

      Этот день в Небесной резиденции выдался непривычно тихим и на события не богатым. Большинство работников уже закончили последние приготовления, задали все необходимые параметры на никогда не прекращающих работать машинах, и отправились по домам, желая друг другу приятного проведения вечера по привычке. Отделы Мечтаний, Несбыточных Желаний, Страхов и Навязчивых идей уже были пусты. И только в одном из самых маленьких отделов ещё продолжали раздаваться негромкие голоса задержавшихся работников — отдел Снов — в нём всегда случались всякого рода неполадки и неприятности. То потревоженный не вовремя телефонным звонком человек не успевал до конца пробудиться, и душа его застревала где-то в густом облаке сновидения. То само сновидение не желало идти к человеку — слишком уж сух и замкнут он был, даже для такого рода проявлений себя.       — Не те люди пошли. Совершенно не те, — ворчал себе под нос мужчина в белом халате и, в очередной раз нервно поправляя пытающиеся сползти с переносицы очки, выбивал на клавиатуре одни и те же данные. Бегло проверить. Нажать кнопку отправки. Вновь ворчать сообщению об ошибке. — Как можно тут работать, если выдаётся одна и та же ошибка?       — Вручную, — только и смог предложить проходивший мимо блондин, чьи вьющиеся волосы, как всегда, норовили выбиться из-под маленькой белоснежной шапочки в тон халату. Показательно, но осторожно встряхнув перед собой стопкой стеклянных коробочек, он добавил с уверенностью: — Между прочим, этот способ куда более действенный, чем эти компьютеризированные наводки. Сам посмотри, мы с Тоей уже приловчились.       — Долго же… Да и упомнишь ли их всех по номерам, — чуть морщась такому предложению, возмутился мужчина, но всё же привстал с насиженного места и неохотно последовал за бодрым коллегой, который уже умудрился приоткрыть дверь перед собой лёгким пинком ноги.       — Тише! Разбудишь же… — незамедлительно последовала реакция Тои, чуть приподнявшегося над очередным прозрачным коконом, в котором невесомо витала голубоватая светящаяся субстанция, только отдалённо напоминающая человеческое тело. — О, кто к нам решил заглянуть! Доброго вечера, Уми! — тут же позабыв о собственном же предупреждении, пропел мужчина так радостно, будто бы встретил давнего знакомого, потерянного когда-то в суете дел.       — Виделись, — кротко бросил брюнет и ещё раз поправил очки. Ему откровенно не нравилось это место и работать за компьютером казалось куда приятнее, но неполадки… чёртовы неполадки в оборудовании и в человеческих душах норовили привести его именно сюда. Заставляя чувствовать присутствие сотен чужих сознаний, подобно призракам зависшим здесь, в ожидании сновидений.       Куда менее восприимчивые к подобному Руи и Тоя уже принялись выполнять часть своей работы. Безропотно, почти на автомате они сверяли списки, крохотные номера на коконах и позвякивающих пластинках. Оглашение очередной цифры — краткий вердикт, как уточнение правильности, и прозрачная стекляшка растворяется в голубоватом свечении, поглощаемая им без остатка. Возможно, это зрелище можно было даже назвать завораживающим, необычным по своей красоте и разным каждый раз — с каждой душой. Одна принимала порцию сна совсем робко, протягивая крохотные светящиеся лапки к самому краю пластины, другие же — наоборот — жадно хватали добычу, едва не утягивая вместе с собой и Руи, восторженно охающего такой прыткости душ, вздымающихся из своего кокона едва ли не наполовину, а были и те, что вовсе отказывались сны принимать, увиливали всячески, сновали по плену кокона, как напуганные рыбы, но сна не принимали.       — Номер три тысячи восемьсот шестьдесят девять, — монотонным голосом считывал Тоя с зажатой в руках папки, открытой приблизительно на середине, и принимал из рук блондина очередную пластину, сверяя.       — Парню снится его родной дом — скучает, — также скучающим голосом прокомментировал Руи и поспешил унять зевоту до того, как немного убавившаяся стопочка стекляшек накренилась вбок.       — Номер три тысячи восемьсот семьдесят, — всё тем же тоном произнёс Тоя, когда на месте исчезнувшей, накормленной сном души, появился другой кокон.       — Сон отсутствует, — отчеканил Руи, проверяя порядок сложенных пластин и убеждаясь в правильности своего ответа.       — Номер три тысячи восемьсот семьдесят один.       — Отсутствует.       — Номер три тысячи восемьсот семьдесят…       — Такими темпами мы скоро все дружно лишимся работы, — донесся до Уми шепот, совсем близко к уху так, что ему вначале голос показался собственными мыслями, слишком уж походило оглашённое на них. Но, вздрогнув на касание, он всё-таки обернулся назад, встречаясь с нереальными изумрудно-янтарными радужками глаз.       — Ты вновь надел эти линзы, — не выразил особого восторга Уми, всё ещё продолжая изучать подошедшего, будто бы силясь найти в нём нечто незамеченное за столько лет знакомства и совместной работы.       — Они красивые, — возмутился было шатен, но его собеседник поджал губы — знак несогласия и попытка смолчать о том, как же ему нравится настоящий цвет глаз Томо, родной и ничуть не кричащий, как этот, скорее мягко шепчущий, придающий сил, приносящий тепло в самое сердце.       — Красивые, но… ненастоящие, — устало закончил брюнет, понимая, что зря поднял эту тему.       — Ненастоящие, как всё вокруг? — не отставали от него, и только теперь Уми понял, почему шатен не смотрит на него, как обычно, снизу вверх — дело было всего лишь в удачно расположенной рядом лестнице и её ступенях, позволяющих быть Томо на одном уровне с коллегой. Хотя, как про себя отметил Уми, он всегда был с ним на одном уровне, на одной волне и вообще понимал его с полуслова. Вот и сейчас он знал, что Уми вновь тяжело находиться на работе, читать эти повторяющиеся однообразные таблички вроде «Душа не найдена» или «Временно недоступна», ему было отчаянно грустно видеть, как его друзья продолжают вычёркивать из списков номера запустевших коконов и… до последнего не хотелось верить, что всё происходящее — правда.       — А где Ю? — неожиданно решил перевести тему Уми, понимая, что долго под пытливым взглядом коллеги не протянет, слишком уж глубоко мог тот видеть. Слишком близко к себе подпустил его брюнет, позволяя рассмотреть и выучить то, чем делиться было не положено ни в рабочей обстановке, ни в любой другой.       — Опять с индивидуальными случаями работает, — устало выдохнул Томо и всё же убрал руку с дружеского плеча, понимая, что его вновь не слышат так, как услышать было бы нужно. — Хочешь посмотреть?       — Не знаю… — с одной стороны нужно было остаться и по возможности помочь с сортировкой снов и вычёркиванием выбывших номеров, но находиться здесь было невыносимо, а потому он ничуть не удивился согласному кивку Руи ненадолго уделившему им внимание, как не удивился и немо зашагавшему в сторону закрытых кабинок Томо. Последний знал, что за ним последуют, а потому даже шага не замедлял.       За стеклянной преградой двери находилась небольших размеров комнатка, выкрашенная во всё тот же белый цвет, что присутствовал всюду, но то ли благодаря освещению, то ли из-за особой категории помещения она казалась едва ли не бесконечной — не имеющей ни пола, ни потолка, ни стен, стоило только задержать взгляд на её рассмотрении чуть дольше обычного. Наверное, именно из-за совокупности всех фактов казалось, что находящийся в ней человек умело парит в невесомости этой ласковой пустоты. Узнать мужчину сейчас было практически невозможно — функция перевоплощения творила чудеса, укорачивая волосы, меняя наряд и черты лица. Неизменным оставался лишь голос — его было слышно даже через закрытую дверь, и даже прислушиваться не приходилось лишь замереть, продолжая вглядываться в тёмный силуэт и тень его собеседника.       — Как бы там ни было, это не может продолжаться вечно, — говорил Ю совершенно не в своей манере. Он хотел было потянуться в ответ ко льнущей к нему душе, но тут же отпрянул назад, вспоминая правила. — Тебе нужно смириться с произошедшим и жить дальше. Нельзя грезить этой реальностью. В ней… мы встретимся гораздо позже, но для этого тебе нужно постараться стать счастливой там, где ты есть сейчас, поняла?       Свечение потеряло свое алые прожилки и, кажется, стало чуточку чище, будто бы синева светлого неба, вымывающая серость туч, очищалась она от новых приободряющих слов мужчины. Становилось понятно, кому на этот раз достался сон особенный, и причина его не могла не тяготить собой — нельзя было создавать сны с людьми более несуществующими в мире реальном. Их оставалось только… играть. И в этот раз роль играющего взял на себя Ю. Как только душа исчезла, он тяжело вздохнул и, отключив на костюме эффект перевоплощения, тяжело опустился на кресло. Белёсые пряди прилипли к влажным от пота вискам, губы его слегка пересохли, а руки подрагивали, не попадая по нужным приборам, на коих уже выводились данные следующего пациента. Эта работа была одной из самых тяжёлых — просить души не призывать себе больше заказов на сны с теми, кого больше не было в их мире. Это почти не нарушало законов, но такого рода воспоминания зачастую губили душу, слишком привязывая её к этому, чуждому ей по сути миру.       Но мужчина оставался настойчив, быстро пробегался глазами по окну информации перед собой, повторял что-то одними губами и вновь нажимал кнопку перевоплощения, на этот раз принимая облик хрупкой девушки. И всё повторялось по новой. Душа спящего тянулась к нему, сталкивалась с ограждающим барьером и замирала, вынужденная лишь слушать, не имея права коснуться того, что ей принадлежать и не могло вовсе. Стоящие за стеклянной дверью Томо и Уми могли лишь молча наблюдать за происходящим и стараться не давать своим эмоциям в виде печали и сочувствия обрести полную силу.       — Он справится, ещё трое осталось, — заверил Томо, будто бы прочитав мысли брюнета, и рука его вновь легла на плечо друга. И не известно, кого это действие приободряло больше, растерянного Уми или же Томо, украдкой бросавшего на своего коллегу полные тоски и нежности взгляды.       — Вторую смену подряд, — огорчённо выдохнул он и вновь поправил очки, отчего рука стоящего позади человека вынужденно соскользнула вниз, замерла было на уровне локтя, но всё же опала дальше мёртвой плетью. — Ему нужен отдых.       — Тебе… — Томо осёкся, когда тёмные озёра глаз замерли на нём, — тебе тоже нужен отдых.       — Нет, со мной всё в порядке, — даже замотав головой в подтверждение своих слов, Уми позволил тёмным локонам хаотично разметаться по плечам. В контрасте с белым халатом те особенно выделялись, будто впитывая и его белизну, и свет всего помещения. — Просто техника не работает, и я чувствую себя немного… бесполезным.       — Но ты ведь знаешь, почему души не находятся? — уже неспешно шагая к выходу, снимая и сворачивая халат, поинтересовался шатен.       — Потому, что я в них не верю… — так легко признаться в том, что и от самого себя скрывал… Уми даже остановился и обернулся на своего бесшумного спутника с надеждой. — Но ведь Руи и Тоя тоже не всегда находят эти ячейки для сновидений. Ведь это… нормально?       — У них другой принцип работы, ты ведь знаешь, — последняя призрачная надежда рассеялась вместе с надеждой на собственное успокоение. Дело было не в компьютерах, дело было в самом Уми.       Тяжёлый выдох. Развернуться, ничего не говоря больше, и тронуть ручку двери, чтобы в следующий миг отдёрнуть руку от неё, как от раскалённой. Но причиной тому служит не жар и даже не холод — голос позади и следующие за ними объятия. Чужое частое сердцебиение отдаёт куда-то в лопатки — слишком высоко, — Томо опять по привычке привстал на цыпочки, но не чтобы казаться выше, чтобы быть ближе к мужчине. Он почувствовал то, что ему побоялись сказать, и обидиться бы, разозлиться, но вместо этого поток ободряющих фраз и попытка остановить, удерживая от непоправимого.       — Мы можем сменить отдел, с такими характеристиками и стажем нас в любой примут, — произносит он быстро, так, чтобы его не успели перебить. — Хочешь, мы будем в отделе Фантазий работать? А хочешь, пойдём страхи дарить, раз тебе так опостылели эти люди, а? Всё что хочешь, только…       — Томо… — «только будь рядом», — Уми знает эту негласную мольбу наизусть, а потому прерывает, боясь слышать лишний раз просьбы от значимого человека. Невыполнимые просьбы. Судорожный выдох и слабый вдох, будто бы в боязни взять чуть больше, чем, по собственному же мнению, заслужил. — У тебя прекрасные показатели именно для этого отдела. Ты же знаешь.       — Но… тебе не обязательно что-то делать. Моей веры и на двоих хватит! — и Томо знал. Ему действительно проще других давались внедрения снов в души, он делал это играючи, не прикладывая никаких усилий, и никогда не было у него тех проблем, что возникали у других работников. И причина в этом была лишь одна — он искренне верил в людей.       От его объятий освобождаются легко, будто бы нехотя, медля и… сожалея. Уми бы отдал всё, чтобы никогда не терять этой близости, чувствовать, как чужое сердце ускоряет свой ритм из-за него, ради него, но не тем он был человеком, чтобы зависеть от кого-то.       — Лучше я спущусь к ним, и ты будешь верить и в меня тоже, — Уми улыбнулся и позволил себе единственное за сегодня прикосновение в ответ. Развернувшись к шатену, едва уловимо, самыми кончиками пальцев он начал подниматься от ладони вверх. И, несмотря на всю нежность, вложенную в касание, Томо чувствовал, как эта слабость остаётся ожогами на его коже, даже сквозь ткань рубашки прорисовывая плохо прикрытую тоску и мольбу о прощении. — Снись мне почаще, ладно?       Горечь обиды и накопленных слов не дала Томо сказать что-то в ответ — сил не было, — сил хватало только на то, чтобы нервно покусывать губу, удерживая себя от резких слов и необдуманных фраз. Сил хватало только на то, чтобы продолжить стоять у выхода даже в момент, когда бледное лицо вновь оказалось скрыто тёмными прядями, чтобы не шелохнуться, даже в момент, когда Уми приоткрыл дверь и вместо привычного света перед ним свои объятия раскрыла непроглядная тьма. Он не оглядывался, делая уверенный шаг вперёд, но Томо знал — он улыбался для него. И знал, что когда следом бросится открывать эту дверь, то не увидит того же пути — небо не отпустило бы его так просто, слишком сильна была его вера. И теперь она действительно крепла всё больше — этот мир под ними принял ещё одного настоящего человека, в которого стоило верить. И тайно… но всё же ждать его возвращения сюда.