Верни мне мои крылья

Тор мерил коридор шагами, раздражая своими метаниями брата. Взволнованный Громовержец отказывался слушать разумные доводы Локи, игнорируя даже заверения лекарей. Его слишком волновало состояние девушки, что находилась сейчас за массивными дверями. Он винил себя в невнимательности и неспособности защитить друзей. Точнее, одного конкретного друга. Вообще-то, это именно Ингрид должна была защищать его. Белокурая валькирия была искусной воительницей, но она слишком увлеклась безопасностью наследника, не заметив врага, коварно подкравшегося сзади. Мир был восстановлен, но Тору от этого радости не было, ведь жизнь Ингрид сейчас была в руках лекарей. Задумавшись, Тор совсем ушел в себя, не обращая больше внимания на старающегося отвлечь его Локи. Невеселые мысли делали Тора весьма устрашающим на вид, и подходить к нему не захотел бы ни один здравомыслящий ас. Но хитрый Локи голосом искусителя проникал в сознание брата, возвращая в реальность, убеждая, словно окутывая его коконом своих слов. Не особо вникая в смысл фраз Трикстера, Одинсон рассматривал сложный узор на массивных дверях, ведущих в покои Ингрид. Желание вломиться туда силой и увидеть валькирию собственными глазами стало практически невыносимым, но вдруг дверь приоткрылась и оттуда выскользнула целительница. На губах женщины была робкая улыбка, позволившая Тору облегченно выдохнуть. — Она ждет вас, мой повелитель, — тихо проговорила женщина, растирая влажные руки и немного склоняя голову. Тор больше не мог ждать, он сдержанно поблагодарил врачевательницу и скрылся в покоях валькирии. Девушка предстала перед ним лишь в нижнем платье, которое к тому же было расшнуровано сзади. Впрочем, это было вполне понятно. Ингрид стояла перед зеркалом, расправив крылья. Некогда белоснежные перья сейчас были испачканы кровью и грязью. От такого зрелища Одинсон не мог не поморщиться. Все же крылья — гордость каждой валькирии. Лицо Ингрид прекрасно отображало ее эмоциональное состояние, между бровей залегла глубокая складка, а уголки губ были опущены вниз. Привыкшая блистать на весь Асгард своей красотой валькирия чувствовала себя мягко говоря нехорошо. Но лишь то, что она жива и вполне здорова, делало Громовержца счастливым. — Ты же вернешь им прежний вид? — неуверенно спросил Тор. Может, целительница просто предоставила заботу об этом самой девушке? — Их нужно сначала хотя бы помыть, — устало вздохнула Ингрид, оборачиваясь к Тору и кивая в сторону купальни. — Поможешь мне с этим? Одинсон просто не мог ей отказать. Он последовал за валькирией в купальню и молча наблюдал за тем, как она раздевается и заходит в бассейн. Ее крылья были сложены за спиной, но когда девушка погрузилась в теплую воду, то вновь расправила их, позволяя перьям намокнуть. Тор, словно зачарованный, избавился от доспехов и, оставшись в одних лишь штанах, спустился по ступенькам в бассейн. Никто из них не произнес ни звука, слова тут были не нужны. Тор еще раз окинул взглядом замершую спиной к нему валькирию и решительно сделал шаг вперед, протягивая руку и касаясь пальцами намокших перьев. Начав с конца левого крыла, Тор осторожно смывал кровь и грязь, выдергивал сломанные перья, старательно игнорируя болезненное шипение со стороны Ингрид, и приглаживал растрепавшиеся от его действий перышки. Вскоре его грубые пальцы коснулись кожи у основания крыла, смывая разводы крови. Валькирия вздрогнула от его прикосновения, на секунду обернувшись и столкнувшись взглядом со светлыми глазами Тора. Неуверенно улыбнувшись, девушка убрала волосы со спины, обнажая еще и шею. Ее крепкое тело сейчас казалось Одинсону слишком хрупким. Пусть она и воительница, призванная защищать его, но вблизи разница в их комплекции и росте была весьма заметна. Конечно, это не лишало Ингрид ее боевых навыков, но определенно заставляло задумываться, насколько важны для ее вида доспехи. Тряхнув головой, чтобы прогнать ненужные мысли, Тор перешел ко второму крылу, проделывая те же манипуляции и попутно ощупывая кости крыла. Волнение почти покинуло его — валькирия была в порядке, и даже неважный внешний вид крыльев компенсировался знанием о том, что кости в этих самых крыльях были целы. Но даже после мытья они выглядели не очень-то хорошо. Распушенные крылья казались угловатыми, да и в воде плавало слишком много окровавленных, переломанных перьев. Место волнения заняли совершенно другие мысли. Тор будто только сейчас осознал, что желанная валькирия стоит перед ним обнаженная. Лишь крылья и белокурые волосы прикрывают ее тело от цепкого взгляда Одинсона. Судорожно вздохнув, Тор с нажимом провел от оснований крыльев дальше, до куда смог дотянуться. Девушка вздрогнула от этого прикосновения, тут же недоуменно оборачиваясь и смотря на Тора. — Что ты делаешь? — обычная почтительность всегда исчезала из ее голоса, стоило Тору вытворить что-нибудь, что выбивало ее из душевного равновесия. Если вспомнить, насколько крылья чувствительны, то Тор мог бы предположить, что это достаточно сильно поколебало равнодушие Ингрид. — Лишь то, что ты сама попросила, — лукаво проговорил Тор, опуская одну руку на живот валькирии и прижимаясь к ее спине грудью. — Ингрид… Валькирия постаралась извернуться, чтобы отстраниться от Громовержца, но тот держал ее крепко, да и ослабленное ранением тело не помогало выполнить такую задачу. Когда горячие губы коснулись ее шеи, Ингрид замерла, словно статуя. Тело воительницы совершенно не привыкло к заботе и уж тем более — к ласке. Тор подло воспользовался замешательством девушки, прижимая ее к себе и накрывая второй ладонью ее пышную грудь. Грубые пальцы немедленно сжали сосок, оттягивая его и чуть царапая ногтем. По телу Ингрид прошла волна горячего удовольствия, и она не смогла сдержать стона. Ее голубые глаза были распахнуты, изо рта вырывалось рваное дыхание, словно боль от ранения вновь вернулась. Одинсон не выдержал этого вида, резко развернув валькирию к себе и впившись в ее алые губы. Жаркий поцелуй лишил Громовержца остатков разума. Доступность желанного тела и накопившиеся эмоции сводили бога с ума. Рукой он все еще ласкал грудь Ингрид, когда почувствовал, как она льнет к нему, выпрашивая еще ласки. Оторвавшись от губ Одинсона, валькирия потянула его к бортику. Ноги почти не держали гордую воительницу, странная слабость и предвкушение словно сковывали ее тело. Болезненно приложившись спиной о каменный бортик купальни, Ингрид недовольно поморщилась, заставляя Тора отстраниться. Одинсон выпустил валькирию из объятий и запрыгнул на бортик, после чего притянул девушку к себе и усадил на свои колени. Теперь ноги валькирии были широко раздвинуты и, чтобы удержаться и не рухнуть в воду, ей приходилось обнимать ими Тора. Руки Громовержца блуждали по ее телу, лаская каждый сантиметр. Ингрид отвечала ему поцелуями, несдержанными стонами и неимоверным желанием доставить ответное удовольствие всеми известными ей способами. Крепкие мышцы бога вызывали в ней вполне обоснованное восхищение, заставляя желать его еще сильнее. Не желая распыляться на лишние ласки, Тор положил руку на бедро Ингрид, заставляя ее приподняться. Крупная головка проникла в возбужденное тело легко, но девственные мышцы были слишком тугими, чтобы безболезненно принять все достоинство Громовержца. Болезненный стон разрушил тишину купальни, но через секунду уже потонул в поцелуе. Горячий язык Тора отлично помогал отвлечься от неприятных ощущений. Впрочем, всего через несколько движений удовольствие пробилось сквозь пелену боли, врываясь в сознание Ингрид цветными всполохами. Тор плавно двигал бедрами, стараясь не причинять лишней боли. Когда же девушка впервые застонала от удовольствия, то у него словно сорвало крышу. Пальцы до боли вцепились в девичье бедро, и Тор принялся яростно вторгаться в ее тело. Крылья за спиной валькирии расправились и теперь тоже обнимали Одинсона, словно бы закутывая любовников в кокон. Подстроившись под толчки Громовержца, Ингрид начала насаживаться на его колом стоящий член. Запрокинув голову, она стонала от каждого движения, дарившего ей такое наслаждение. Все мышцы были напряжены до предела, перед глазами темнело и ей казалось, что она вот-вот упадет в бездну. Видя подступающий оргазм, Тор ускорил свои движения. Из груди рвался животный рык. Впившись губами в подставленную шею, Одинсон сжал руками бедра девушки и сделал еще пару глубоких толчков. Перед глазами взорвались фейерверки, когда, замерев, он излился глубоко в теле валькирии, наполняя ее своим семенем. Изогнувшись дугой, Ингрид последовала за ним, срываясь в бездну оргазма с тихим вскриком. Ее тело била крупная дрожь, и даже крылья подрагивали, периодически задевая чувствительную кожу перьями. Валькирия прижалась к Громовержцу всем телом, обнимая его и крепко зажмуриваясь, боясь упустить хоть мгновение этого момента. — Я никому больше не позволю причинить тебе вред, — прошептал Одинсон, зарываясь пальцами в волосы девушки и с удивлением отмечая, что крылья вернули себе былое великолепие. Не иначе, как непонятная Громовержцу магия. — Это я должна отдать за тебя жизнь, — рассмеялась валькирия, заглядывая в голубые глаза Громовержца и тепло улыбаясь. — И я отдам, если понадобится. Не сомневайся. — Я никогда бы не посмел в тебе сомневаться, моя защитница…