Хвойная

В хижине очень тепло и сумрачно. Пахнет пряными травами и горячими камнями. Рябина не отрываясь смотрит на жрицу, сидящую за небольшим столиком и перебирающую какие-то записи. Рядом, на полу, как какой-то ручной зверек, сидит Хвойная. Она оборачивается и становится понятно, что это Ель. Но на кого она похожа… На искаженном от гнева лице углями пылают безумные глаза, ноздри раздуты в какой-то непередаваемой ярости, руки судорожно сжаты в кулаки, как будто девушка готова обороняться от неведомой угрозы. Только жрица (Облепиха, припоминает невольная зрительница) кладет руку на голову своей подопечной, и та разом обмякает, но все равно с опаской глядит Рябине куда-то за спину. Та оборачивается и видит Клена и нескольких Хвойных. Они явно пришли за Елью, но не спешат подступаться к ней. - Не беспокойтесь, она будет смирно себя вести, - говорит Облепиха, подталкивая свою Хвойную к пришедшим. – Ты же будешь послушной девочкой? Та судорожно кивает, медленно поднимается с пола и, покачиваясь, идет к Клену. Старейшина осторожно касается ее висков, дует в ухо и Ель теряет последнюю осмысленность во взгляде. И перед глазами Рябины проносится калейдоскоп полуразмытых видений – вот Хвойную раздевают, укладывают на спину и накрепко привязывают к лавке; вот Клен чем-то очень похожим на погасший уголек рисует на груди у Ели узоры и тянет при этом какую-то странную песнь; вот взгляд у связанной проясняется и она кричит, кричит и смотрит куда-то вверх, как будто видит там кого-то, обращая к этому образу свой крик; вот переворачивают воина и на спине ее видны те же узоры, что рисовал Старейшина, только они багровые и вспухшие, будто наносились плетью или раскаленным железом. И тьма падает на Рябину откуда-то сверху. … И тут же проясняется. Сумрачная хижина все та же, только ее хозяйки нет. Хвойная лежит на медвежьей шкуре возле затемненного окна и тихо стонет во сне. Тяжелый полог отодвигается, впуская Облепиху, она смотрит внимательно на свою подопечную и подходит ближе. Взгляд ее скользит по свежим рубцам, которые все еще остаются багровыми, хотя и выглядят чуть лучше, чем при наложении печати. Рябина облегченно вздыхает, жрица конечно же успокоит тягучую боль и залечит раны. Но то, что происходит дальше, заставляет невольную зрительницу побледнеть и отвернуться. Облепиха, диковато улыбаясь, касается воспаленных рубцов, сначала осторожно, потом нажимая все сильнее. От боли просыпается Хвойная, сначала, видимо, не понимая, что происходит, а потом, осознав, скулит тоненько, как щенок. Жрица медленно водит пальцами по багровым узорам на спине своей подопечной и, медленно растягивая слова, говорит: - Первая печать лишила тебя злости и обиды. Терпи, Ель, я должна проверить, хорошо ли легла она тебе на душу. Терпи. Рябина не может смотреть, но все равно видит, как мелко дрожит несчастная под чужими злыми касаниями, жалко и тоненько всхлипывает и даже не отодвигается. Отнятые обида и гнев не могут уже спасти свою Хвойную, и та, кусая себе руки и не шевелясь, потрясенно смотрит, кажется, прямо в глаза Рябине.