фик тридцать

Каждое поползновения Романа в сторону задницы Дина, Эмброус воспринимал как оскорбление. Он сверкал своими глазищами и смотрел с такой злостью, что на несколько дней желание вставить-таки, наконец, этому безумцу, у Рэйнса пропадало. Но потом Эмброус вновь вилял своей жопой, нереально крутил бедрами, и Роман расценивал это как приглашения специально для себя, и вновь чуть не получал по морде. — Он же хочет, — сетовал Рэйнс глядя на Роллинса. — Нет, Роман. Хочешь ты, а Дина вполне устраивает его роль. — А тебя, Сет? — О чем ты? — Ну, ты бы не хотел что-то поменять, стать более доминирующим? — Роман, если ты хочешь трахнуть Дина, то трахни его. А мне не приписывай альфосамцовость. Я люблю член в своей заднице, а не свой в чужой. Рэйнс что-то прорычал и вышел из раздевалки. Мысль о том, что ему надо поиметь Эмбруоса не оставляла его уже несколько недель, как и сам Роман попыток добиться желаемого. Но каждый раз он натыкался на отпор со стороны любовника. Нет, Рэйнсу нравилось то, как у них распределены роли в их тройничке, но ему казалось, что Дин как раз-таки занимает не свою. Эмброус был таким гладким, мягким, округлым, что хотелось вылизать, зацеловать, вставить. Только вот сам Дин так не считал. При каждой попытке Романа прикоснуться к такой манящей дырке, Эмброус каменел, а потом серьезным тоном рявкал «нет» и вновь возвращался к стонущему под ним Сету. Как пришла эта идея Роман толком и не понял. Но если Дин не хочет давать ему по своему желанию, то Роман просто возьмет то, что считает своим. Да и потом, раз Сету нравилось, когда в его задницу вставляли член, а иногда и два, то, Рэйнс был свято в этом уверен, Дину это тоже понравится. Так Эмброус и оказался связанным, голым и в постели. Он материл Романа и Сета самыми распоследними матерными словами и очень долго объяснял им кто были их родители и родственники до седьмого колена, пока не выдохся. Сет присел рядом с ним, голый, возбужденный, такой красивый, и поцеловал. Он целовал мягко, обхватив ладонями за щеки. — Сет, скажу ему, что я не хочу. Сет, — Дин шептал это в мягкие, влажные губы, когда Роллинс находил в себе силы оторваться ото рта Дина. Всем телом Эмброус напрягся, когда Роман положил свои руки на его ягодицы, чуть помял их, а потом раздвинул в стороны, открывая жадному взгляду сморщенный вход. Дин подобрался, мышцы словно окаменели. Он вновь принялся вырываться, хотя и понимал, что все бесполезно. Рэйнс тихо выдохнул сквозь зубы, стараясь унять дрожь возбуждения во всем теле и склонился над диновой задницей. Он лизал широкими, влажными движениями. Он умолял Дина расслабиться каждым своим мазком, расслабиться и пустить, и, в конце концов, Эмброус сдался. Это было невероятное удовольствие и то, что язык Романа во всю шуровал в его дырке, сейчас Дина нисколько не беспокоило. Дин тихо постанывал в рот Роллинсу, подставляясь под его поцелуи, под руки, что скользили по связанным над изголовьем запястьям, он чуть вертел своими бедрами, стараясь усилить проникновения такого ахуенного языка в свою дырку. — Нет, нет, нет, — вновь задергался Эмброус, когда почувствовал, что вместо языка в него толкается палец Романа. — Тебе же нравится, — убежденно заявил Рэйнс, чувствуя, как сильно сжался Дин и как это офигенно чувствовалось на его пальце: гладко, влажно, туго. — И потом, тебе не в первой. — Да с чего ты взял? — взвился Дин. — Ригал, — поддакнул Сет. — Блядь, мудаки! — взревел тот, вновь начиная вырываться из своих пут. — Я трахал Уилла, а не он меня. Роман растягивал его уже тремя пальцами, не слушая вопли и обещания того, что Дин с ним сделает, если он посмеет вставить в него свой конский хрен. Сет посмеивался, но продолжал мягко поглаживать Дина по его телу, массируя соски, иногда прикасаясь к полу-вставшему члену. И когда Роман решил, что он готов, что Дин под ним готов тоже, что вообще все готовы, то он радостно поставил Эмброуса на колени и начал медленно входить. Дин почти закричал. Он уронил голову меж своих рук, оказываясь чуть вздернутым, но при этом лицом в матрац. Это было больно, даже очень. — Как ты это терпишь? — Эмброус взглянул слезящимися глазами на Роллинса. — Так только в первый раз. А потом хорошо, — Сет целовал кривящиеся от боли губы и гладил по затылку. — Это так странно, — шептал Дин. — Мне не нравится, не хочу, Роман. Но Рэйнс не слушал. Он проталкивал себя внутрь дюйм за дюймом и, казалось, был оглушен ощущениями, не обращая внимания на тихий разговор обоих своих любовников. С Сетом было так и не так одновременно. Сет сам желал, чтоб его брали, Сет был такой весь упругий, даже твердый. А Дин... Дин мягкий, нежный. Роман ухватил Эмброуса за бока и вошел до конца, резко. Дин открыл рот в беззвучном крике, глаза его закатились, а сам он тяжело ловил кислород искусанными губами. — Не торопись, ты делаешь ему больно, — рявкнул Роллинс, слишком хорошо представляя то, что сейчас переживает Эмброус. Возбуждение Дина окончательно пропало. Он напрягся, как струна и пытался вытолкнуть из себя то, что туда так упорно заталкивал Роман. — Если ты не перестанешь меня в себе сжимать, то тебе же будет хуже, — прохрипел Рэйнс, сдерживаясь из последних сил, сильнее сжимая пальцы на боках Дина. Он хотел дать этому идиоту привыкнуть к себе, но тот принялся чуть двигать своим задом, да еще и сжимать его внутри. Так хорошо, так правильно, так кайфово. Эмбурос замер на несколько мгновений, а потом попытался пнуть Романа, слезть с его члена. Рэйнса такое положение дел не устроило, и он медленно начал выходить из плотно сжатой задницы. Дин вновь протяжно застонал и обматерил всех, кто находился сейчас в комнате. Только Роллинс смотрел на все большими глазами, стараясь запомнить каждое мгновение, понимая, что второго своего ебыря он потерял. Роман больше не даст Дину доминировать, даже с ним, с Сетом. С каждым новым толчком Рэйнс двигался все быстрее и быстрее, легче и размашисто. Тело Дина приняло его, подчинилось, и теперь Эмброус чуть покачивал своим задом, с удовольствием въезжаясь ягодицами в пах Романа. Он тихо постанывал, чувствуя, как вновь возбуждается, как наливается кровью член и как все уходит на черт знает какой план, и хочется только, чтобы Роман не останавливался. Роллинс улыбнулся, глядя на перемену в выражении лица Дина, как у того от каждого движения Рэйнса закатывались глаза, и как радостно, сам того не понимая, он подмахивает Роману. Эти ягодицы просто сами прыгали в ладони. Роман сжал их сильнее, развел в стороны еще шире, и от увиденной картины, – как натягивается уже не девственная дырка на его член, – его окончательно повело. Пару раз толкнувшись, резко и сильно, Роман задрожал, несколько раз конвульсивно дернулся и кончил Дину в задницу. Дин повалился на постель кулем, как только ему развязали руки. Глаза его были закрыты, щекой он терся о жесткую ткань простыни, пытаясь восстановить дыхание и чуточку продолжить оргазм. В заднице было влажно и саднило, но почему-то сейчас это не казалось таким уж важным. Истерику можно было отложить и на потом. И то, что она будет, не сомневались ни Роман, ни Сет. Рэйнс притянул голого Эмброуса к себе и поцеловал его во влажный висок. Он хотел сказать ему, как благодарен, но потом понял, что за это он получит по роже отдельной прописью. Роллинс довольно и сыто улыбался, кончив почти одновременно с Романом, пусть и от своей руки. Зато капли его семени красовались на щеке Дина и на его забавных кудряшках. Эмброус приподнялся на ладонях, руки мелко дрожали, но ему было все равно. Он сполз с кровати и чертыхнулся: колени подгибались, а от задницы до копчика болезненно стрельнуло болью. — Сука, ненавижу, — захлопывая за собой дверь в ванну и врубая душ. — Стоило это того? — Сет подполз к Роману на постели и улегся рядом. — Ага, стоило, — Рэйнс закрыл глаза и сыто облизнулся. — Меня хватит на вас обоих, — поворачивая голову в сторону Роллинса, глядя в его чуть косившие от пережитого оргазма глаза. — Я знаю, — прошептал в ответ Роллинс, целуя Рэйнса. — Только вот мне не хватит тебя одного, — подумал он, но вслух этого так и не озвучил. Дин ушел, громко хлопнув дверью, чуть припадая на правую ногу. Теперь Роману осталось самое простое, доказать этой сумасшедшей сволочи, что ей понравилось и ее место отныне только под Рэйнсом, и никак иначе. И Рэйнс был уверен, с этой задачей он справится еще лучше, чем с той, которую решил сегодня.