До свидания, Гретхен

Гретхен забыла о своей былой жизни. Гретхен носила воду, плакала и стирала. Маленькое сердечко рвалось на части. Почему он её покинул? Клоцше доедал остатки свинины, сидя на мягком диване. Они не поедут в Дрезден, она никогда не будет играть в театре. Нет, ведь это бездушно. Она не убежит из дома, совесть не даст это сделать. Она ненавидит себя чрезмерно. Никто так же сильно не мог бы её ненавидеть. Гретхен думает: вот оно, моё счастье. Вот, к чему меня готовили долгие годы. Вот, чему меня так усердно учили. "Не подходи первая, не говори о себе и, чёрт возьми, улыбайся". Гретхен сидит на диване, смотрит угрюмо. Клоцше любуется ею. "Что, тебе больно? Жить без любви моей - в тысячу раз больнее". Он о себе идеального мнения. Гретхен трясёт, её изнутри разрывает. Гретхен не знает о жизни иной, но ей кажется, это возможно. С деревянной стены ледяными глазами за ней наблюдает лик кайзера*. Клоцше не может поверить: "Она молодая, покорная. За что мне такое счастье?". Она пропищала бы тихим голосом: "Зофус", а он бы сказал равнодушно: "Крэтхэн"*. Она бы убрала весь дом, приготовила вкусный ужин. Но нет. Отчего-то так слёзы душат. Она выбегает во двор и идёт по дороге в рощу. Там тепло и, наверное, это последнее солнце её такой маленькой жизни. Она подбегает к утёсу и думает: "Что, если прыгну? И больше не будет дома, быта и "счастья", больше не будет Клоцше?". Ей страшно и даже немного противно. "И больше не будет домашнего рабства, тирана-отца и безропотной матери? Господи, можно, прыгну?". Ей страшно. Откуда-то ветер доносит запах полыни. Гретхен чувствует пропасть, она ступает, не слыша земли под ногами. Гретхен падает, в кровь разбиваясь. На детском лице проступает печать страдания. До свидания, Гретхен. Спи спокойно, мятежное сердце. Ты сейчас обрела свою волю. Спи спокойно, ведь больше не будет боли. Всё изменится, Гретхен. Пожалуйста, будь спокойна. Приходи в двадцать первом веке.