Ноябрьский дождь

Усталость.Всепоглощающая усталость – вот, что принёс мне этот день. Вся эта неделя была соткана из таких дней. Абсолютно неплодотворная работа, совершенно никуда негодный материал, однозначно творческий кризис. Я кое-как сдерживался, чтобы не накричать на ребят из Seelenzorn. Они, в общем-то,неплохие, старательные. Наверное, это проблема во мне – в привередливом продюсере, который не то, что для чужой группы, но и для самого себя ничего сделать не может. Густые тучи неохотно делились первыми капельками дождя,ветер завывал заунывную, леденящую душу песню, ему тихо подпевали сквозняки, гуляющие в моём сердце, которое одиноко отстукивало ритм: кап-кап, кап-кап, кап-кап. Моё сердце сроднилось с ноябрьским дождём. Музыка в наушниках играла сама по себе, я даже не заметил, как перестал к ней прислушиваться и погрузился в свои тяжёлые мысли. Голоса Йенса и Тони, словно пытавшиеся докричаться до меня через эту песню, раздавались откуда-то с другой планеты. И эта планета была в какой-то другой галактике. Но не здесь, не со мной. Мне необходима тишина. Именно её так неумолимо требовала моя душа, выпустившая наружу свои стальные шипы, пропитанные ядом отчуждённости и, наверное,отчаяния. Наушники неаккуратно легли на пульт. Начало конца. Шестерым мужчинам не требовалось объяснений причины завершения записи, они сами прекрасно видели, что герр Крамм уже не хочет работать. Он тяжело раскинулся в кресле и закрыл глаза. Все спешно собирались, стараясь не шуметь и не привлекать к себе особого внимания. Осенним дыханием в студию медленно прокралась хандра и постепенно начала забирать в свои объятия одного за другим,словно старушка чума. Тони сидел на комбике и смотрел на Бруно, не отрываясь. Что-то притягивало его взгляд, что-то страшное и уродливое, то, на что приходилось заставлять себя смотреть, но ничего необычного внешне он так и не увидел. Разве что тёмные, уже достаточно сильно залегшие синяки под глазами Бруно.Глаза – зеркало души, а под глазами скапливается всё то, от чего душа не в силах избавиться. И теперь тёмные полукруги под глазами Бруно не давали Тони покоя. Гитары уже мирно дремали на своих подставках, оставленные бежавшими с поля боя хозяевами, микрофонная стойка в гордом одиночестве стояла посреди комнаты.Тишина. Вожделенная тишина, наполненная недосказанными словами, и недоделанными действиями. Я водрузил наушники обратно на голову. И здесь тоже тишина. Она отравляющим газом заполнила комнату, усыпив музу и вдохновение. Конец. Бруно вздрогнул, когда заметил, что в комнате он не один. Тёмный силуэт в углу был невидимым, но весьма ощутимым свидетелем его одиночества. -Тони? – слова с трудом слетали с чуть приоткрытых губ. – У тебя есть какие-то вопросы? Тяжело оттолкнувшись от кресла, вокалист Seelenzorn поднялся и осторожно, но без лишней медлительности приблизился к Бруно. Его глаза исследовали лицо продюсера, изучали чёрточку за черточкой, ища в знакомых чертах непривычное, неродное. Широкие ладони Тони легли на щёки Бруно и слегка приподняли его лицо к свету. В каждой подушечке его пальцев билось крохотное сердечко. Я слегка вздрогнул, когда его горячие руки дотронулись до моих ледяных щёк, растапливая иней моей кожи.Каждая клеточка моего тела жадно впитывала его тепло, пила силу и жар его тела, давясь и захлёбываясь, но и не думая упускать хоть капельку этой энергии.Я закрыл глаза, полностью отдаваясь во власть хлынувшей в меня силы. Пальцы Тони на кратчайший миг оторвались моей щеки и коснулись лба, скользнули чуть ниже, по скуле, по подбородку, по губам. Я неосознанно приоткрыл рот и захватил губами кончики его пальцев. Лёд растопленной водой стекал с меня, заливая всё вокруг, я захлёбывался, фыркал, откашливался, а лёд всё таял и таял… Он снова взял моё лицо в свои ладони, награждая меня прикосновением к своей мягкой коже, и поднёс своё лицо к моему. Тони уже стоял передо мной на коленях, его глаза ненасытно впивались в мои, притягивали их к себе, заглядывали в душу и переворачивали её, ломая неправильно сросшиеся в ней кости мыслей и чувств. Его руки были уже гораздо ниже – на моём сердце, они бережно стряхивали с него пыль и снимали седую паутину. Они заводили его мотор, разогревали его. Они творили чудеса. Нить аспидного мрака образовалась между нашими взглядами. Тоненькая струйка тёмной энергии тянулась из моих глаз в его, и их горький шоколад безоговорочно принимал её в себя. Руки дрожали от желания пощупать силу, возникшую между нами – уж больно много мощи она набрала и давила уже со всех сторон. Тони тянуло ко мне, медленно и неукоснительно, но стоило ему оказаться чересчур близко, как нас отталкивало, как магниты с одинаковыми полюсами. Я даже неосознанно схватил его за руку, боясь, что однажды его оттолкнёт слишком далеко, и я потеряю с ним контакт. Сильные жёсткие пальцы крепко сплелись смоими, образуя единое целое. Единое и неделимое. И уже ничто не могло разорвать нашу связь. Я подался к его губам, ведомый вперёд осмелевшей душой. Он сам стремился мне навстречу. Но в последний момент страх взял надо мной верх – и я уткнулся лицом в его плечо, едва сдерживая подступившие к горлу слёзы. Во мне не было больше никакой силы. Не было притяжения и отталкивания, не было мрака и отчаяния, не было злости и ноябрьского дождя в сердце. Тони крепко обнял Бруно, прижимая к себе и обеспечивая защиту, а плечи Бруно давали ему опору. Вокалиста Seelenzorn словно столкнули с крыши небоскрёба, и теперь он летел, и в его голове стремительно проносились мысли. В поисках неизведанного в глазах Бруно Крамма он нашёл гораздо больше, чем искал на самом деле. Теперь сердце Тони тоже отбивало ритм: кап-кап, кап-кап, кап-кап. 18/09/2011