***
Отсчёт пошёл на секунды назад, Никак не вернуться мне. Под пледом укутан, я считаю слова, Что остались в моей голове…
1996 год. Припять. За два часа до миссии «Убить одним выстрелом». Вертолёт в пяти мерах над головой прощально зашумел лопастями и поспешно скрылся в кронах седых деревьев. Мёртвый город – крайне недружелюбное место. Воздух, пропахший гнилью, сыростью и землёй неприятным послевкусием оседает во рту. Мертвенно-серое стылое небо нависает, натужно давя на затылок. Осень здесь совсем другая: вяжущая, мёртвая и бесконечно-тоскливая. Она приглушает все звуки, подмешивает в краски нечто грязное. В заросшем кустарником овраге в ожидании команды два человека в Гилли костюмах нервно курят сигареты. Одну за одной, снова и снова. Едкий сизый дым клубами расползается над головами, нисколько не портя окружающий пейзаж. — Незачем было тащиться сюда так рано, — Джон Прайс тушит окурок о подошву ботинка и бросает подальше в кусты к его предшественникам. — Приказы не обсуждаются, лейтенант. Пора бросать эту привычку, — МакМиллан в очередной раз разбирает пистолет, чтобы спустя минуту снова аккуратно собрать. — Признай, ты тоже так думаешь, — Прайс с вызовом смотрит на капитана, явно уверенный в своей правоте. — Не важно, что я думаю. Нас никто не спрашивал, — мужчина поднимается в полный рост и всматривается в бинокль. Взгляд его блуждает от темных глазниц пустых разбитых окон к высоким умирающим тополям; с грязных обшарпанных давно покинутых магазинов перекидывается на стаи черных воронов, снующих повсюду в поисках пищи. Дрожь мурашками прокатывается по телу МакМиллана от ступней до кончиков пальцев, когда он неожиданно чувствует чужие руки на своей спине. Карл медленно отрывает бинокль от глаз и поворачивает голову — на его плече покоится подбородок Прайса. — Ты опять? — Мак проводит носом по щеке Джона. — Знаешь, что у нас нет времени? — Замолчи, — Прайс торопливо тянет капитана за плечо и расстегивает кнопки на его камуфляжной куртке. Тот стоит некоторое время неподвижно, утонув с головой в своих мыслях. Приходит в себя только когда холодный колючий ветер начинает обжигать кожу на шее и предплечьях. — Прайс, в любую секунду нас… Джон ладонью зажимает рот мужчине и валит его с ног на лежащие в пожухлой траве куртки. Они оба не хотят сейчас ничего, кроме теплой постели и чашки горячего кофе, но, понимают, что нужно довольствоваться тем, что имеют. Тучи хмурятся, небосвод темнеет. Прижавшись спиной к спине, двое в камуфляже снова втягивают в свои легкие горький дым, по очереди передавая друг другу сигарету. Шипение рации разбивает вдребезги нависшую тишину. Сухой голос на другом конце отдает приказ. Пора. Три дня они терпеливо ждут. Три холодных и промозглых дня принадлежат только им. Продуваемый всеми ветрами верхний этаж гостиницы — не самое лучшее место для любви, но, кто знает, когда ещё в жизни выпадет такой шанс, и выпадет ли он вообще. Прайс потом вспомнит, что они оба тогда назвали это медовым месяцем. Вспомнит, и невесело посмеется.***
А потом было больно. Потом было много крови. Твоей и моей. Я тащил тебя на спине еле живого, хотя ты отчаянно кричал о том, что поможешь, если я положу тебя на землю. Я ни разу не отпустил. Только у Чертового Колеса аккуратно усадил тебя за пригорок, а сам сел рядом, прижавшись спиной к твоему животу. Ты тогда вгрызался в мою куртку зубами, сходя от боли с ума. Я не помню, как продержался, как дождался вертолёта и, снова закинув тебя на спину, полз до него под градом пуль. Не знаю, что давало мне силы в тот день.***
Что стало с нами, Карл? Я три года гнил в ГУЛаге, пока ты медленно, но верно поднимался по карьерной лестнице. Я не виню тебя. Тогда нас уже ничего не связывало. Я думал, что ты завел семью, что забыл меня. Забыл то, что я сделал для тебя. Забыл, кем мы были раньше. Но, услышав твой голос в тот день я понял, что ты не изменился. И тогда я решил, что должен увидеть тебя. Ничего не получалось, Мак. Все шло наперекосяк. Умирали мои друзья. Один за одним погибали из-за чьих-то глупых ошибок. Конечно, я винил себя. И виню до сих пор в том, что не смог отдать свою никчемную жизнь за них. Виню в том, что не успел вытащить их, совсем молодых, из когтей смерти. Недавно я потерял Соупа и оказался совсем один. Ты понимаешь, МакМиллан, что значит «совсем один»? В моем положении осталось только напиваться до забытья и гневаться на бога. Но я держусь. Не знаю, ради чего. Возможно... Возможно, я все ещё хочу увидеть тебя. А ты хочешь? Хочешь вспомнить то, что было? Или окончательно решил стереть из памяти эту часть своей жизни? Мне нужно знать. И я ищу встречи. 2018 год. Спустя 9 месяцев после конца Третьей Мировой Войны. Вечер. Прайс медленно идет по дороге, шурша пожухлыми листьями. Терпкая осень кутает город туманами и поливает прохладными мелкими дождями. Всё по-другому в этом году. И Джон другой. Его уже не так донимают ночные кошмары, и мысли о смерти не так часто роятся в его голове. Сердце зарубцевалось. Нет, он никогда не сможет забыть о том, что случилось, но теперь эта боль не так мучительна. Джон тушит сигарету о край урны и поднимает глаза на козырёк подъезда. Сейчас или никогда.***
Пить кофе в тёплой постели, курить любимые сигары в удобном кресле — это не счастье. Счастье — это когда рядом с тобой человек, за которого ты готов умирать снова и снова, и ты знаешь, что он сделает то же самое, если потребуется. Счастье - это когда над твоей головой синее небо. Счастье — это когда нет войны, нет смерти, нет боли. Счастье — это то, что мы выбираем. И они оба сделали для себя этот выбор.Нет в жизни средств, мы утонем с тобой В океане обид и слёз. Не найду себе места — пойду смело в бой. Я звоню тебе в дверь, И я снова с тобой.