Когда за шторкой видишь тень, Когда тебя находит страх, Когда уходит светлый день, Застыло слово на устах. Когда ты чуешь, что я есть. Когда ты хочешь стать храбрей Когда начнешь под простынь лезть, Услышишь скрежет от когтей. Ты хочешь выбежать из зала, Я под диваном жду улова. И крикнуть вроде бы желала, Но комом в горле встало слово Я слышу твой предсмертный вздох, Я знаю - ты не дашь мне бой, Я чую - голос твой заглох. Ты слышишь мой протяжный вой... Я сделал свой конечный шаг, Ты всё лежишь в своей кроватке. И вот последний миг настал, Закончили играть мы в прятки...
***
Лондон, Уайтчепел, местная психиатрическая больница, 1880 год, 15 октября, 21:00 - Сехун, иди привези дохляка за Кая, он с утра отгул на день взял, заболел, так что иди, санитары ждут. - Хех, тогда он будет в 101 раз мне должен. Новая поставка что ли? - Видимо так. - Да-а, давно новеньких не было... - почесал затылок паренек в больничном халате ероша без того грязные и отросшие волосы. - Что правда, то правда. Вот только чует мое сердце - что-то недоброе с нами приключится... - Если старина Джейкоб почувствовал что-то неладное, жди беды!- Нервно рассмеялся Сехун, почесывая затылок. - Ладно, проваливай давай, дохляки не ждут. - Раздраженно огрызнулся пожилой человек за стойкой регистрации. Махнув на это рукой, Сехун неспешно засеменил к изолятору, где его поджидали два здоровых амбала в больничной форме санитаров. Петляя меж узких коридоров он почувствовал липкий, вязкий как деготь, страх, который сковал ноги, холодный пот пробивался на затылке, ладони мгновенно вспотели. Тело обдало стадо мурашек. Такого страха Сехун никогда в своей недолгой жизни еще не испытывал. Он устроился на эту работу два года назад и увидел столько жуткого и леденящего кровь, что ему позавидует любой гробовщик с лихим стажем работы с жертвами извращенцев-убийц. Да и кто бы мог подумать что его скует такой страх только от больничного полумрака и тихих стонов дохляков за толстыми стенами больницы. Почему Дохляки? Сехун узнал это как только устроился сюда на работу. Дохляками санитары и врачи называли душевнобольных людей, дохлые... Не способные жить нормально, неизлечимые, съеденные гноем сумасшествия и душевного насилия тела. Дохляки. Не смотря на всю обширную территорию Лондона психов с 3 номером было мало. 3 номер? Это степени заболевания, от более или менее излечимых к вовсе невменяемым. И самый страшный, будоражащий даже самую застывшую кровь, номер 3 присуждался этой больнице. И больница ли? Назвать это помещение больницей весьма и весьма трудно. Скорее изолятор для невменяемых зверей, укрытый от глаз еще не тронутых душевными терзаниями людей. Сехун был одним из немногих молодых парней, которых напугать до смерти будет трудно даже бравому полтергейсту или того гляди, воскресшему мертвому. Сехун боялся... яркого, ослепляющего солнца. Пожалуй именно из-за этого он устроился сюда. Здесь нет солнца, даже малейшего его просвета. Только тусклый свет свеч. Здесь немного людей. Чем не рай? Скажете - псих, а кто из всех нас нормальный? В больнице врач тот, кто первый схватит халат, - гласит излюбленный анекдот Сехуна. В каждой шутке есть доля правды, не так ли? Собственные шаги эхом отдавались в ушах, кровь била по вискам, мешая восстановить сбившееся дыхание. Не оглядывайся, Сехун. - Мысленно читал как мантру он, - Все в порядке, тебе просто мерещится. Все в порядке. Все в порядке. Дикий смех сумасшедшего оглушил парня, он разнесся по всей больнице, даже дохляки затихли в своих койках, затаив дыхание. Послышался плач и стоны с правого крыла. Плохо дело. Рванув с места к санитарам на первый этаж он начал проклинать всю и вся, испугавшись самого себя, интуиция? Она никогда его не подводила, как раз сейчас она кричала ему что надо рвать когти с этой проклятой психушки, города, и может даже страны. Говорила что если он немедленно не покинет это место то его песенка спета. Говорила что нужно бежать как можно дальше, пусть и неизвестно от чего. Говорила бежать, бежать без остановки.