Давай нести весну вместе?

      Порядка шести лет у меня была привычка: каждое воскресенье, рано утром гулять в каком-нибудь парке. И абсолютно не важно, в каком, когда и до какого часа - главным было ощущение единения с природой, которое столь редко возникает, когда живешь в большом, шумном городе. Но у меня никогда не было желания переехать отсюда, хоть я люблю путешествовать и обожаю природу. Почему? А просто потому, что Париж — самое красивое место для меня со всеми его улочками, магазинами и парками.       Да, парки и скверы Парижа — это моя страсть, мне они очень нравятся, но не все... Большинство наших парков идеальной геометрической формы, все деревья, как один, ровно подстрижены. И ощущения, когда ты бродишь по этому "идеальному" парку очень странные - будто весь мир роботизирован, и что самое ужасное, что ты тоже стал роботом, и у тебя нет ни сердца, ни души. Мой идеальный парк не такой. Он хоть и небольшой по размеру, но будто говорит всем, кто гуляет в нем: "Я живой! Посмотрите на меня и почувствуйте это сами." И хорошо, что такие парки с протоптанными тропинками еще остались. Я находила их и каждое воскресное утро гуляла по этим островкам природы.       Но моя привычка изменилась полгода назад, и вот почему...       Прекрасный выходной день с достаточно хорошей погодой был будто создан для прогулки. Осень недавно забрала природу в свои владения, и было еще довольно тепло. Клены еще только начали желтеть, но пару-тройку листьев, отмеченных дыханием осени, уже можно было найти.        Я успела несколько раз проклясть свои каблуки и платье, которые я надела по сиюминутному порыву настроения. Ведь знала, что иду на прогулку и буду ходить много, если не очень много, но почему-то все же надела их. Но даже эта мелочь не смогла испортить мое настроение.       Парк был поистине замечательным. В нем были тропинки, огромные дубы, клены, кусты и пара старых скамеечек, покрашенных лаком. Единственный минус был в том, что это чудесное место было далеко от моего дома. Парк располагался в квартале, где жили преимущественно творческие люди: художники, поэты, музыканты... Безумно далекий от меня мир, к сожалению.       Но природа будто была пропитана духом творчества, так что даже я заметила прекрасные краски, передающие настроения природы. Погода навевала мысли о поэзии, ведь не зря это время года всегда воспевали поэты, а художники писали прекрасные осенние пейзажи.       Но мои мысли были заняты не только этим. Я уже достаточно находилась и надеялась найти свободную лавочку, чтобы сесть и отдохнуть. Наконец обнаружив скамейку в ста метрах от себя и приняв ее за цель, я двинулась к ней.       Исполнив задуманное и наконец-то усевшись, я поняла, что жизнь прекрасна. И погода, кстати, тоже. Я сорвала один желтый кленовый лист с молодого деревца, которое росло рядом со скамейкой, и посмотрела через него на небо, облачное, но не предвещающее дождь. И тут же мне вспомнились строки, которые я учила еще в школе: — That time of year thou mayst in me behold, When yellow leaves, or none, or few, do hang...* — невольно сказала я вслух и задумалась. Как этими двумя строками у автора получилось выразить так много? Так точно описать природу и... Ведь это стихотворение не сколько о природе, сколько об одиночестве и приобретении любви у человека, который знает, что любовь не вечна? Все-таки практически все стихотворения Шекспира так или иначе касаются любовной тематики... — This thou perceivest, which makes thy love more strong, To love that well, which thou must leave ere long.* — Прервал мои мысли молодой человек, проходящий мимо лавочки и держащий в руках небольшой букет из кленовых листьев. — Ведь это был Уильям Шекспир? — Да, семьдесят третий сонет, по-моему... — ответила я, все еще не приведя свои мысли в порядок. — Вы так хорошо знакомы с его творчеством, это поразительно! — воскликнул молодой человек. — А можно мне присесть к Вам? — Да, конечно. Присаживайтесь, — сказала я, отодвигая свою сумку. — Спасибо, — ответил мужчина, присаживающийся сам и кладя чехол с гитарой рядом. — Кстати, меня зовут Микеланджело, а Вас, прекрасная мадемуазель? — Жюли. Может быть тогда перейдем на Ты? — этот молодой человек, Микеланджело, поражал меня все больше и больше. Я внимательно присмотрелась к нему. Рваные джинсы, ботинки, черная футболка с длинными рукавами и поверх нее фиолетовая жилетка — вещи, никак на сочетающиеся, смотрелись на нем весьма органично. Но нисколько это меня поразило, сколько то, что он очень легко сходится с людьми. — Хорошо. Жюли... это почти Джульетта, можно я буду называть тебя так? — казалось, что у Микеланджело был нескончаемый поток энергии и небольшой акцент, но я не стала на это обращать внимание. — Ладно, я не против. А ты музыкант? — не знаю с чего, решила спросить я. — Да, а как ты догадалась? — тогда мне показалась, что Микеланджело очень странный. — По гитаре, — ответила я и рассмеялась. Молодой человек понял свою ошибку и улыбнулся. Кстати, у него очень красивая, искренняя улыбка. — Джульетта, я тебя не отвлекаю? — вдруг решил спросить неугомонный молодой человек. — Нет, я совершенно не занята ближайшие часа три. И мне было бы интересно пообщаться с тобой, Микеланджело. — Тогда, может быть, пойдем пообедаем в кафе? Я ужасно проголодался, и к тому же, мне кажется, скоро начнется дождь. — Предложил мне молодой человек. — И да, не волнуйся, я не маньяк. — Да я так и не думала. Хорошо, пойдем.       Придя в кафе, Микеланджело сказал странную вещь: — Знаешь, Джульетта, у тебя губы, как у натурщиц эпохи романтизма. А глаза... У тебя в глазах танцуют березы, застывшие в льдах Антарктиды или... звезды отражающиеся в океане... — Какие странные комплименты... Но большое спасибо тебе за них. — Тебе спасибо. Ты правда прекрасна.       И тут, как всегда вовремя, у меня зазвонил телефон. Посмотрев на номер звонившего, я поняла, что звонит мне моя подруга и, значит, дело очень срочное и важное. Извинившись перед Микеланджело, я вышла из-за стола. — Хельга, что-то случилось? — Да, Жюли, ты не могла бы приехать? — ее голос мне показался каким-то испуганным. — И если тебе не сложно, приезжай как можно быстрее... — Хорошо, Хельга. Через полчаса буду. На месте все объяснишь, хорошо? — Ладно...       Убрав телефон в сумку, я вернулась за столик, попутно думая, как объяснить Микеланджело, что мне надо уйти. — Микеланджело, прости, но мне надо уйти. Очень срочно. Прости, пожалуйста, как-нибудь потом еще встретимся, — я говорила очень быстро и несвязно, поэтому не знаю, понял ли меня он или нет. — Но почему? Почему? Джульетта, может ты мне дашь свой номер телефона? — Потом. Может быть мы еще встретимся... — Но "может быть" меня не устраивает. Ты всегда гуляешь по воскресеньям, да? — Да, Микеланджело, всегда. — Тогда я буду ждать тебя там же, где мы с тобой познакомились, хорошо? — Микеланджело выглядел очень взволнованным, его глаза блестели каким-то космическим блеском. — Хорошо. До встречи! — ответила я и вылетела из кафе, но пока я бежала на остановку, задумалась о том, что не очень красиво поступила с этим молодым человеком и стоит потом перед ним извиниться.       Потом прошли две совершенно одинаковые недели. На работе был завал, характерный для конца месяца, ведь надо было еще заполнить квартальные отчеты. Тогда, неделю назад, я впервые изменила своей привычке и в воскресенье до утра сидела над бумагами.       Но с следующее воскресенье у меня выдался свободный день, и я отправилась в тот парк, где познакомилась с Микеланджело. Гуляя по парку, возле той самой лавочки, где мы познакомились, я заметила его.       Когда я подошла ближе, то увидела, что Микеланджело рисует что-то акварелью. Пока он не замечал меня, я зашла со спины и посмотрела на рисунок. Он был практически закончен, там была изображен силуэт девушки со спины. Девушка была блондинкой в красном платье, также можно было видеть профиль и руки, в которых она держала букет белых лилий.       Я посмотрела на свое любимое красное платье, которое на мне было надето и тогда, когда мы с Микеланджело познакомились, и улыбнулась.       Тут Микеланджело обернулся и заметил меня: — Джульетта? Это не сон? Ты все же пришла... — тут у него задрожали руки, он посмотрел на свою картину и улыбнулся. Я была в шоке... Мы виделись всего один раз в жизни, а он уже вел себя будто мы лучшие друзья, не видевшиеся года два или три. — Нет, это правда я... — почему я не могу нормально формулировать предложения и либо быстро тараторю, либо даже двух слов связать могу? И вот я опять начала очень быстро говорить. — Прости меня, пожалуйста, за мой прошлый поступок. Мне пришлось уйти... Я правда сожалею...       Тут Микеланджело буквально спрыгнул со скамейки, подлетел ко мне и порывисто обнял. — Спасибо, что ты все-таки пришла. Я ждал тебя. И да, это тебе... — сказал он и протянул мне букет прекрасных белых лилий. — То есть девушка на твоем рисунке — это я? — Я же тебе говорил, что ты прекрасна. А с цветами будто сошла с картины какого-то великого художника! — Например, тебя? — Мне до великого художника еще расти и расти. — Ты еще и очень скромный, — рассмеялась я. — А может мы все-таки дойдем до кафе? — предложил Микеланджело. — И, надеюсь, ты не убежишь в этот раз? — Я тоже на это очень надеюсь.       Так и проходило воскресенье за воскресеньем. Потом мы обменялись телефонами и гуляли не только по паркам, но и ходили в кино, на выставки.       И на Рождество я получила открытку от Микеланджело, в которой он предложил мне на пару-тройку дней съездить в Марсель. Я даже не знала, что ответить.       В Марсель? На пять дней? С человеком, которого я знаю без году неделю? Да легко!       В общем, я согласилась.       Когда мы приехали на поезде и расположились в соседних номерах гостиницы, молодой человек предложил прогуляться по узким улочкам Марселя, в которых в девятнадцатом веке можно было остаться без кошелька, а то и без жизни. Одна бы я вряд ли осмелилась тут гулять, но с такой компанией, как Микеланджело, мне не стоило бояться.       Тут он в очередной раз меня поразил своими фразами: — Давай это будет навсегда? — по тону можно было понять, что молодой человек был настроен на серьезный разговор.       Я не нашла ничего лучшего, чем спросить: — А ты уверен в этом? — Абсолютно!!! — Ну хорошо... — тогда я еще не понимала, на что согласилась. А согласилась я, как оказалось, на многое.       Микеланджело был счастлив, и от этого мое настроение тоже было прекрасным.       Зато Рождество было чудесным. Прогулки, кафе...       Я искренне полюбила Марсель. А потом мы вернулись в Париж.       И снова мы смогли видеться только по воскресеньям. И практически ничего интересного не происходило.       Так мы дожили до весны... — Смотри, Джульетта, ты когда-нибудь задумываешься, как приходит весна?       Невозможно привыкнуть к его манере вести разговор. — Если честно, Микеланджело, то нет. А ты? — Я сейчас думаю по этому поводу, и мне кажется, что весну приносят птицы. — Птицы? А ведь правда... А почему ты об этом думаешь? — Ну, весна — это прекрасное время года. — Лучше, чем осень? — спрашиваю я его с усмешкой. — О, нет... Осень — теперь мое самое любимое года! — Мое тоже. А знаешь, в твоих глазах есть свет, много света! — Это лучший для меня комплимент, — улыбаясь, говорит молодой человек. — А давай, мы будем нести весну? — Мы будем птицами? — с сомнением спрашиваю я. — Мы и есть птицы, ты разве не понимаешь? — А ты не боишься быть ею? — Я боюсь быть одинокой птицей, а с тобой - нет, я стану птицей! — Я признательна тебе, но что в твоем понимании быть ею? Хотя, не надо, не объясняй, я сама пойму...       Пойму, почему мне так хорошо находиться с этим молодым человеком, разговаривать с ним ни о чем и обо всем одновременно. Я это пойму, и мне станут ясны все его фразы. Но это будет потом... А пока мы просто станем птицами и будем нести весну этому миру.