Крошка Флаффи

Ее звали Флаффи. Люди называли ее породу «папильон», что переводится как «бабочка». И, как бабочка, она была изящна и мила. Собаки не смотрятся в зеркало, но Флаффи была уверена, что вся, от пушистых ушек и симпатичной мордочки до маленьких лапок и мохнатого хвостика, она − совершенство. Лили говорила об этом не раз. Она брала Флаффи на руки, подносила к лицу и умиленно сюсюкала: — Какая же Флаффи у нас красавица! Какая она у нас умница! А какая у нас мордочка, ну прямо как у лисеночка! А где у нас хвостик? Где у нас хво-остичек?.. «Не знаю, где твой хвостик. Мой лично при мне», — думала Флаффи, вежливо помахивая пушистой метелкой, и терпела, пока Лили щупала ее своими жесткими пальцами. Это не было больно, но после ее прикосновений шерстка пахла резкими и невкусными духами, от которых у Флаффи болела голова. Первое время она пыталась слизать с себя запах, но на языке появлялась неприятная горечь. Она даже намекала хозяину, что не против помыться, и скребла дверь той страшной комнаты, где стояла огромная железная коробка. Хозяин иногда наливал туда воды, на самое донышко, и сажал Флаффи внутрь. Ей не нравилось барахтаться по самый живот в теплой воде и еще меньше нравилось, когда хозяин поливал ее сверху, а потом натирал чем-то белым, похожим на сахарную вату. Флаффи, купившись, однажды лизнула ее, но на вкус та оказалась такой же горькой, как духи Лили. Из всех гостей Лили нравилась ей меньше остальных. Флаффи к визитам чужаков относилась философски: люди приходят — люди уходят, остается только хозяин. И она была не против этого закона жизни. В конце концов, достаточно одного человека на ее территории. Хозяин и так занимал слишком много места, тогда как самой Флаффи хватало корзинки. Впрочем, если сравнивать, ее подушечка была мягче и симпатичнее, чем огромная подстилка хозяина. Ей не нравилось то, что Лили претендовала на часть этой подстилки. В первый раз она пришла вместе с хозяином, когда уже стемнело. Первым делом она шумно повосхищалась Флаффи («Какие ушки! Какой носик! Но-осик!»), а потом легла на подстилку вместе с хозяином. Тот сказал: — Флаффи, уйди. И она послушно вышла. Как будто она не понимает, что хозяин будет делать. В квартире пронзительно пахло духами Лили, сама Лили скулила и повизгивала за стенкой, будто ее кусали блохи. Флаффи нашла одну из ее туфель и утащила в уголок, чтобы сгрызть. Кожаные ремешки были крепкие, и над ними пришлось потрудиться. Хозяин на следующее утро укоризненно покачивал остатками туфель перед носом Флаффи. — Ты сделала это назло. Я просил тебя больше так не поступать. Флаффи смотрела на него, как бы говоря: «Ты мой хозяин, я слушаю тебя внимательно». Но на самом деле хозяйкой тут была она, и они оба это прекрасно знали. Когда хозяин начал хмуриться, она навострила ушки и нежно заскулила, отчего Лили в свою очередь издала звук, похожий на воркование. Словно голубь-попрошайка, часто прилетающий к ним на балкон. — Не ругай ее, Раймонд. Конечно, она не со зла. Ты моя лапочка... Иди к маме на ручки. Флаффи не хотела на ручки, но позволила себя обнять, размышляя, что хозяину давно пора идти на кухню. От кожаных туфель ее мучила жажда. Лили с ее гладкой рыжей шерстью была похожа на колли из соседней квартиры. Только Робин был спокойный и неторопливый, а Лили бесконечно ворковала и поскуливала. Флаффи очень быстро научилась ею управлять. Стоило ей поднять уши или махнуть хвостом, как подружка хозяина тут же бросалась ее гладить или давать сладости («Только втайне от Раймонда, пусенька, да?»). Флаффи скоро надоело это развлечение, и она начала прятаться от женщины в корзинку, надеясь, что хозяину Лили тоже скоро надоест. Если Лили была похожа на колли, то друг хозяина, высоченный и поджарый, походил на охотничьего пса. Флаффи так его и звала — Гончий. Она была мало знакома с этой разновидностью себе подобных, видела их только на собачьей площадке, куда хозяин водил ее когда-то. Все эти псы демонстративно носились вокруг Флаффи, надеясь поразить ее воображение. Она делала вид, что восхищена, но на самом деле считала их бесполезными. Что толку в длинных лапах и чутком носе, если ты всю жизнь лежишь на диване? Сама она иногда воображала себя охотничьей собакой, набрасываясь на мягкую игрушку. Но делала это, когда поблизости не было даже хозяина. Гончий приходил так же часто, как Лили, но никогда не стремился погладить Флаффи. Кажется, он вообще не поддавался обаянию ее ушек и шерстки, за что Флаффи его презирала и уважала одновременно. И Гончему тоже не нравилась Лили. — Ты мог бы найти себе девушку получше и поумнее, — сказал он хозяину, когда они сидели на диване и пили что-то кислое и резко пахнущее. Флаффи, дремлющая в кресле, взмахнула в знак одобрения хвостом. — Мне все равно, какая она, Карлтон. Мне, по правде сказать, даже все равно, кто будет на ее месте. В голосе хозяина были непривычные ноты, какие обычно звучат в голосе тоскующей собаки. Флаффи и сама любила поплакать под настроение, но печаль хозяина показалась ей глубокой, и она больше не пыталась заснуть, прислушиваясь к беседе. Вздох Гончего был еле слышным даже для собачьего уха. — Я не хотел лезть с советами... Видит бог, из меня плохой утешитель. Но грызть себя месяц за месяцем — это не дело. Тебе нужно отпустить его и жить дальше. — Что я и делаю, Карлтон. Что я и делаю. В голосе хозяина теперь была неестественная веселость. — Разве я не живу дальше, скажи? У меня есть любимая работа и любимая девушка, выплаченный кредит за квартиру и повышение в обозримом будущем. У меня даже машина, мать твою, есть! Вот скажи, куда мне ездить на машине? Туда-сюда по Гринвичу? Полчаса туда — полчаса обратно? Как в клетке, Карлтон... Как в конуре! Флаффи приоткрыла один глаза, встревоженная тоном хозяина. Тот сказал уже тише: — В этом нет смысла, Карлтон. Когда-то был, еще до того, как эта дура из гетто залетела. Я ненавижу их обоих, ее и Саласа за его дурацкое благородство. А хуже всего знаешь что? Он ведь не бросит таймрестлинг. И я больше всего боюсь встретиться с ним на допросе... Я не знаю, что я сделаю. Я знаю, что я должен сделать, но не знаю, что сделаю! Хозяин внезапно замолчал и стиснул руки Гончего. — Помоги мне. — Леон... — Прошу, помоги. Я перепробовал все, но он не отпускает. Он наклонился к Гончему, так что они почти соприкасались головами. — Помоги мне... Флаффи видела и раньше, как люди вылизывают друг друга, но ей показалось, что Гончий делает это неохотно, совсем как она дает Лили гладить себя. И совсем как она сама, Гончий вывернулся из рук хозяина. — Не надо, Леон. Как бы плохо тебе не было, это не выход. И я не хочу. Правда, не хочу. После ухода Гончего хозяин сидел, уткнувшись в подушку. Флаффи перебралась на диван и ткнулась носом в его руку. Хозяин скулил, из его глаз катились слезы. Флаффи слизала одну и поразилась, насколько она соленая. Это было неправильно: хозяин не выл, даже когда вернулся раненым, и тяжелый запах подсохшей крови наполнил квартиру. А сейчас он рыдал беспомощно и горько, словно ищущий мать щенок. Флаффи не понимала причины его плача, но нежно заскулила в знак утешения. Хозяин порывисто прижал ее к себе и уткнулся лицом в шерсть. Было больно и неудобно, хозяин слишком сильно стискивал ее живот, но она терпела. Когда так скулят, очень нужно, чтобы кто-то был рядом. Хозяин заснул на диване. Во сне он опрокинул коричневую бутылку, и по комнате растекся кисло-горький запах. Флаффи по привычке лизнула вылившуюся жидкость. Та была не вкуснее хозяйских слез, но в животе от нее стало теплее, а голова приятно закружилась. Она устроилась тут же, под боком у хозяина. На следующий день хозяин был такой, как обычно. Он оттер с ковра липкое пятно, накормил их обоих, и повел Флаффи в собачий парк, где они не были уже очень давно. У входа хозяин отстегнул поводок, и она помчалась по траве. Уши приятно трепал ветер. У края лужайки толстый человечек бросал палку такому же полному мопсу. Тот смущенно посмотрел на Флаффи, как бы говоря: «Вот... Выгуливаю... А что делать?» Флаффи это напомнило то время, когда они приходили в парк втроем: они с хозяином и Брайан. Она тогда была еще совсем щенком, а Брайан и сам походил на веселого молодого пса. Флаффи помнила, как ей нравилось приносить палку или мячик. Иногда они с Брайаном перетягивали полотенце, зажав его в пасти. Флаффи притворно рычала, а человек смеялся сквозь сжатые зубы. Играя, он становился на четвереньки, и его глаза с кошачьей желтинкой были прямо напротив глаз Флаффи. — Папильоны — комнатные собаки, — беспомощно говорил хозяин. — Они не агрессивны. — Каждому полезно размяться. И тебе тоже, — отвечал Брайан и тянул хозяина к себе. Тот после недолгой борьбы оказывался на полу рядом с ними. Флаффи с щенячьим грозным рыком набрасывалась на них и трепала чьи-нибудь штаны. Брайан смеялся, и хозяин улыбался тоже. А во время завтрака Брайан скармливал ей тайком вкусные кусочки. Они оба любили сдобное печенье... Да, Брайан определенно был лучше Лили или Гончего. Флаффи так и не поняла, почему он вдруг исчез. Набегавшись, она вернулась к сидящему на скамейке хозяину. — Запыхалась? — спросил он. — Надо выводить тебя на прогулку почаще. Флаффи протянула ему палку, которую отобрала у мопса. На мгновение лицо хозяина стало таким, словно ему очень-очень больно. Но он покорно взял у нее игрушку и бросил. Несясь за палкой так, что ветер закидывал уши на спину, Флаффи подумала: а может, Брайан еще вернется? Им было весело втроем.