Маски

Иногда мне казалось, что Цуруга Рен, он же Каин Хилл, слишком привык к своей маленькой сестренке Сецуке, будь она неладна, или к своей роли, будь она неладна дважды. И, даже станцуй я перед ним джигу голой, накинул бы на меня плащ, чтобы любимая сестричка не простудилась, и продолжил бы невозмутимо курить. Именно это меня и бесило, и именно из-за этого его бесила я. Целенаправленно, методично и со свойственным мне знаменитым упорством. Таскала его, цуруговские рубашки, старательно пачкала их, оставляя ярко-розовые, помадные следы. Однажды его так запалили репортеры, и даже сочиненная наскоро история, что он якобы случайно столкнулся с одной из фанаток, не убедила их, что идол Японии по-прежнему один. Я бы тоже не поверила. Мооко-сан сказала, что я наконец взрослею, только как-то неправильно. В своем стиле, в общем. Такарада смеялся долго, за испорченную репутацию своего лучшего актера не ругал и даже намекнул, что будет рад, если я продолжу в том же духе. А то уж слишком невозмутимый ходит. Принято к исполнению, господин президент. Ну, а мне влетело дважды. Сначала от Цуруги, который улыбался своими самыми страшными ослепительными улыбками и говорил убийственно вежливо. Могами Кеко, меня, то бишь, это не проняло. Тогда в дело вступил Каин Хилл, который устроил своей сестричке, опять же мне, разнос, что моя помада оказалась на рубашке какого-то левого мужика. На Сецуку Хилл такое, разумеется, не действовало. Мне любимый во всех смыслах братик вреда не причинит, а Цуруге по понятным причинам — тем более. Разнос от брата я нагло проигнорировала. Рен злился долго. Даже не злился, недоумевал. Ну а я, следуя обещанию, продолжала в том же духе. Выкидывала к чертям его сигареты. Наткнулась однажды на взбешенный взгляд, но, честно говоря, на тот момент мне было абсолютно плевать и не страшно. Состроила самую невинную и преданную физиономию, наплела что-то в духе, что все хочу делить с братиком, и пригрозила начать курить. Сработало. Каин ругался долго, но сигарет я в его руках больше не видела и запаха не чувствовала. Учитесь, господа. Гуляла по ночам, приходила поздно. Ревность его вызвать пыталась, а сама все это время тихонько просиживала на скамейке в укромном уголке парка около гостиницы, чтоб всякие идиоты не заметили и не лезли, и либо училась, либо утыкалась в колени, чтобы не завыть от отчаяния. Дура, что уж там. Даже с Мурасаме по старой памяти интрижку напоказ закрутить пыталась. Мурасаме от меня ожидаемо шуганулся, но на Каина теперь посматривал с сочувствием, чем Сецуку немало веселил. А вот братик хмурился, рычал, однако непроходимую идиотку имени меня было уже не унять. А началось все в тот момент, когда я увидела, как Каин Хилл не только не пугает какую-то левую девицу, но даже улыбается ей. Каин Хилл. Улыбается. Не мне. Уловили, что не так? Цуруга Рен забыл про роль, забыл про сестричку, и улыбался так, как никогда не улыбался мне. Смущенно и даже просительно. Зрелище, честно скажу, потрясающее. В смысле, потрясает сильно и надолго. Я разом припомнила вопрос президента, смогу ли я пожелать Рену счастья с другой, заткнула приличную Могами Кеко куда подальше и начала действовать. Ну, а то, что девица оказалась девушкой его друга, перед которой он сильно провинился в прошлом, правда, подробностей мне не сообщили, очаровашку Сецуку Хилл уже не остановило. Я продолжала усиленно трепать нервы всем: Рену, Яширо, всей съемочной группе и себе. Дело оказалось чрезвычайно увлекательным. По счастью, у меня хватило ума не срывать съемки, и работать Цуруге, пардон, братцу я не мешала. Мысль о том, что можно было бы закрутить интрижку с Фувой, раз они друг друга не переносят, была сразу признана самой идиотской. Смерти второго по величине японского идола мне не простит никто, ни его бесчисленные фанаты, ни его родители, ни Такарада. И дорога в шоу-бизнес для меня закроется навсегда, а это мне категорически не нравилось. Я только недавно дебютировала, предложений поступало немало, и погреться в лучах славы еще хотелось. Но раз не Фува, то почему бы не закрутить роман с кем-нибудь со съемочной группы, вот чтоб прям на глазах у братика? Сказано — сделано. Бедняжка Хикару-кун, пришедший на площадку как раз в середине съемок BJ и, соответственно, о нашей с братиком репутации не знавший, очаровашкой Сецукой был увлечен с первых же минут, и теперь едва ли не ел с моих рук. Каин на это дело смотрел крайне неодобрительно, играть стал еще лучше и наводил ужас даже на своего преданного хомячка, Манаку-чан. Что мне было только на руку. Честно говоря, все это ужасно выматывало. После дебюта, любезно организованного президентом, мне поступало немало предложений, и помимо Сецуки я снималась еще в одной дораме. А теперь прибавьте к этому еще работу Бо и интервью, которые репортеры очень любили у меня брать, несмотря на то, что актрисой я была начинающей. Нередко я приползала в нашу квартиру полностью вымотанная, едва не плача от усталости, но Сецука не имела права показывать это брату. Поэтому я просто забиралась к Каину под одеяло, наслаждаясь близостью любимого человека, и мечтала, чтобы рядом со мной был мой настоящий Рен. И все-таки в роли Сецуки был свой плюс: я могла беспрепятственно обнимать брата, могла уткнуться ему в плечо. И к счастью, он не знал, о чем я думала в такие моменты. Моя усталость не прошла незамеченной. Через некоторое время президент вызвал меня к себе и предложил отправить Сецу в Англию. Выражение лица у меня, видимо, стало совсем страшным, потому что Такараде хватило одного взгляда, чтобы заткнуться. Я не собиралась терять бесценную возможность быть рядом с Реном. Мне было так страшно потерять его. А еще я безумно ревновала его к партнершам по фильмам. Закон актерского сердца — это одно, но смотреть, как любимый человек прикасается к другой, оказалось для меня невыносимо. Я возненавидела Изуми-сан, игравшую девушку, полюбившую BJ, почти сразу, как увидела. Я не могла смотреть, как он берет ее за руку, склоняется к ней... Конечно, ничего быть не могло, BJ не романтический герой. Но в такие моменты нервы не выдерживали, и я, благодаря Такараду и небеса, с шумом и грохотом упавшего стула уходила с площадки. Сецуке это было можно. Могами — нет. Могами мило улыбалась и вообще была образцом дружелюбия. Дура, что сказать. В тот день усталость, накопившаяся за год съемок в BJ и напряженного графика, вылилась в ссору. Мы ругались и кричали друг на друга так, словно ненавидим друг друга. Я не помню точно, с чего все началось. Кажется, Каину не понравилось, что Хикару-кун — Бог мой, да я даже имени его не знаю! — приставал ко мне сегодня, назначал свидание, а я не отшила. А потом припомнил мне все мои выходки. Слово за слово... И я никогда не видела Рена таким разгневанным, и никогда не была так этому рада. Я слишком устала быть для него сестрой и кохай. Я всего лишь хотела, чтобы он увидел во мне равную. Любимую - это в мечтах. А он запретил мне встречаться с Хикару. Сецука бы согласилась, чтобы не расстраивать братика, заверила бы его в своей любви и обняла бы. Могами не стерпела, непонятно даже, отчего я так взъелась, из ревности или из-за своих ущемленных прав. Я вспомнила ему всех партнерш по фильмам Цуруги на протяжении этого года. И сейчас же заткнулась. Ошибка. Сецука Хилл не знала Цуругу Рена. И даже если бы знала, ей было бы абсолютно наплевать, сколько у него было партнерш и что было между ними. Хреновая из меня актриса. — А какое тебе до этого дело? — голос Каина (Рена?) был холоден, как дамасская сталь. Сердце пронзило тупой иглой, и я вдруг растеряла весь запал. — Ровным счетом, никакого, — ответила я перед тем, как выскользнуть за дверь и побежать, что было сил. Я не помню, сколько просидела на своей скамеечке в парке. Слез, как ни странно, тоже не было, просто тупая боль в сердце. Рен сам ясно указал на мое место в его жизни. У меня не было права на него, а я, получается, зря только трепала ему нервы, пытаясь привлечь к себе внимание. Глупая, маленькая, наивная девчонка. Дура. Удивительно, что Цуруга меня столько терпел... А потом пришли они: компания пьяных парней. Пьяных настолько, что их не испугала ни моя Мио, ни, тем более, Сецука. Ужас захлестнул меня, когда я пыталась вырваться из их кольца, когда слышала мерзкие смешки. А потом все резко закончилось. Помните, я сказала, что никогда не видела Рена таким разгневанным? Забудьте. В тот момент, стоя перед пятеркой застывших в ужасе идиотов, он был страшнее, чем BJ в свои лучшие минуты. Я рванула к нему, задыхаясь от слез облегчения, вцепилась в черный плащ... И ощутила, как знакомые сильные руки прижимают меня к себе, поднимают вверх... Всю дорогу я прижималась к нему, сжимая ворот плаща так крепко, что никто не смог бы меня оторвать. Рен (или Каин?) просто пылал от гнева. В номере он буквально швырнул меня на кровать. — Чего ты добивалась своими выходками? — свистящим шепотом спросил он, и я сжалась в комочек. Уж лучше бы он кричал, чем так. — Чего добивалась, когда портила мои рубашки, когда отбирала сигареты, когда сбегала по ночам? Чего ты добивалась сегодня? Рен навис надо мной, толкая и вынуждая лечь на кровать. Помните, я еще говорила, что затолкала приличную Могами куда подальше? Приличная Могами оказалась настырной и вернулась в тот момент, когда Цуруга сжал коленями мои ноги, лишая возможности двигаться, а его рука скользнула по моему бедру, задирая и без того короткую юбку. Я прерывисто выдохнула, когда он второй рукой провел по животу, сжал грудь и склонился к уху. — Скажи мне, ты этого хотела, сбегая от меня в парк? — горячее дыхание опалило кожу, и Рен выпрямился, глядя мне в глаза. На кохай так не смотрят. Очевидно, лицо у приличной Могами было дикое, потому что Цуруга вдруг шумно выдохнул, и хищное выражение ушло из его глаз. Он оттолкнул меня и резко сел, пряча в ладонях лицо. — Уходи, — глухо сказал Рен. А я не могла уйти, больше не могла прятаться. Приличная Могами еще пыталась возмутиться, когда я прислонилась к его рукам лбом, цепляясь за его плечи, но я быстро заткнула ее. К черту приличия!.. — Я ведь сказал, уходи, — процедил Рен отчаянно и почти зло. Я помотала головой. Не уйду. Мне надоело уходить. Я отняла его руки от лица, прямо встречая его взгляд: — Я люблю тебя, — и решительно поддалась вперед. На секунду он удивленно замер, а потом притянул меня ближе, с жадностью обнимая и целуя в ответ. — Ты ведь понимаешь, что я тебя больше не отпущу? — уточнил он, оторвавшись ненадолго от моих губ. Я счастливо кивнула. — Мне больше ничего и не надо. Позже, лежа на его груди и ощущая его руку на своей талии, я поняла, как прекрасно — быть счастливой с ним.