Кольцо Нарциссы

Приближалось Рождество. Один день сменялся другим, и точно так же на смену одному паролю приходил другой. Пароли эти явно отражали настроение Дамблдора, и по ним легко можно было определить, что в данный момент переживает Альбус. Довольно откровенный пароль «Сладкий мальчик» просуществовал приблизительно неделю, после чего был заменён на ещё более интимный пароль «Сладкая попка». Произнося его, студенты чувствовали себя весьма неловко, что уж говорить о несчастных преподавателях! А Минерва МакГонагалл даже поругалась с Альбусом по этому поводу. Она справедливо считала, что помолодевший Дамблдор перешёл уже все границы дозволенного, и грозилась ввести собственную систему паролей, тем самым нарушив давнюю традицию школы. Гарри и Драко всё реже предавались безудержному сексу на фоне уизлевского зеркала, поскольку происходящее в нём действо удручало парней своим однообразием. После того, как Альбус предложил Геллерту иногда меняться ролями, что внесло заметную новизну в их отношения, прошло уже почти два месяца. Больше ничего нового не происходило. Каждый день одни и те же слова, одни и те же движения. При этом Гриндевальд беспрестанно строил наполеоновские планы по захвату власти в Магическом мире, а Дамблдор на это вяло кивал головой, не желая обидеть любовника, но и не собираясь участвовать в его безумствах. Завладеть Дарами было совершенно невозможно, поскольку бузинная палочка восстановлению не подлежала, а мантию и камень Гарри держал при себе и никому, кроме разве что Драко, не позволял ими пользоваться. Сам он иногда общался с погибшими родными и друзьями. Это общение со временем вошло в его привычку и перестало вызывать тот трепет, с которым он выходил на связь в первые несколько раз. Накануне Рождества Гарри с Драко буквально поверг в шок новый пароль «Слишком приторный мальчик». Желая разобраться, в чём, собственно, дело, ребята вновь заглянули в зеркало. — Гел, я устал, — пожаловался Альбус. – Я же всё-таки человек, а не машина. Ну не может у меня стоять двадцать четыре часа в сутки! — Ал, ты меня совсем не любишь, — ластился к нему расстроенный Гриндевальд. – Трахаться ты не хочешь, Дары искать тоже не хочешь. Ну, скажи мне, я тебе что, совсем не нужен? — Да нужен ты мне, нужен, — неуверенно ответил ему Дамблдор, – но Гел, мы же с тобой портреты. Портреты не могут властвовать над живыми людьми, пойми же ты это, наконец! А трахать я тебя буду, но дай мне отдохнуть хотя бы день. Я не могу так быстро восстанавливаться. — Зато я могу. Давай так: пока у тебя не стоит, я буду трахать тебя, идёт? Ал, ну что ты молчишь? Ты что, заснул? Эй… — Но его прервал раскатистый храп Дамблдора. Гриндевальд сел на ковёр, обхватил колени руками, уткнулся в них лицом и беззвучно заплакал. Парням стало его жалко. В конце концов, он не просил, чтобы его оживляли, не собирался спать с Альбусом и всячески его избегал, а теперь, когда, казалось бы, они могли быть так счастливы, Дамблдор просто им пресытился. — Слушай, поговори с Альбусом, — предложил Драко, — у меня сердце разрывается смотреть на парня. Он, конечно, был тем ещё негодяем, да и сейчас, похоже, таким и остался. Но он на самом деле любит Дамблдора. — А что я ему скажу? «Альбус, не обижайте Геллерта»? Понимаешь, с одной стороны, это не наше дело – пусть сами разбираются. С другой стороны, всю эту кашу заварили мы. Ладно, поговорю, — решился Гарри. В тот же день он стоял напротив портрета Дамблдора и не знал, как начать разговор. Он чувствовал себя неловко, вторгаясь в чужую жизнь. Кроме того, он не хотел, чтобы Альбус узнал о том, что они с Драко каким-то непостижимым образом оказались в курсе происходящего. Но стоять вот так и молчать было глупо, поэтому он начал издалека: — С наступающим Рождеством, Альбус! Счастья вам, здоровья, любви побольше! – Гарри покосился на Гриндевальда, который в это время сидел в своём портрете и почитывал какую-то газетёнку, не обращая на Гарри никакого внимания. — Куда же больше?! — вздохнул Дамблдор, чем дал Поттеру превосходную возможность продолжить начатый разговор. — А в чём дело? Я что-то пропустил? – совершенно искренне удивился он. — Вот скажи мне, Гарри, как мужчина мужчине, тебе секс не надоел? Поттер аж поперхнулся от неожиданности. — Вообще-то нет. Я Драко очень люблю и хочу его всегда. Да и он тоже. А что, у вас с этим какие-то проблемы? — Видишь ли, Гарри, — прокашлялся Дамблдор, — я неожиданно понял, что все эти годы, что был один, любил не самого Геллерта, а собственные воспоминания о нём. Всё, что раньше меня в нём восхищало: его смелость, дерзость, предприимчивость, теперь почему-то стало меня раздражать. Наверно, всё дело в том, что в душе я как был стариком, так им и остался. Меня бесят его сверхидеи, его бьющая через край энергия. Мне хочется хоть иногда побыть в покое. А ещё я боюсь. Боюсь того, что он найдёт-таки способ выйти за рамки портрета, возродиться. Знаешь, ему уже приходили в голову подобные мысли, и поверь мне, раз уж Волдеморт смог, то этот уж точно сумеет. Он опасен, Гарри. Даже без Даров опасен. Он обязательно придумает ещё какую-нибудь глобальную пакость. И мы не сможем его остановить. Ни ты, Гарри, ни тем более я. Поверь, я на самом деле очень благодарен тебе и Драко за заботу. Я неожиданно получил то, о чём мечтал столько долгих лет. И теперь я уже ни за что не откажусь от своего молодого и здорового тела со всеми его потребностями. Но, Гарри, если бы ты знал, как я устал жить на вулкане! Ведь Геллерт вот-вот придумает способ выбраться отсюда в мир живых. Он уже заговаривал со мной о портрете Арианы. Правда, насколько мне известно, он является односторонним порталом. То есть, живой человек может в него войти, а вот нарисованный не может выйти. Но, повторяю, Геллерт был самым могущественным тёмным магом из всех, известных истории. Он в совершенстве владеет беспалочковой магией, имеет три анимагические формы, способен по желанию без всякой Оборотки изменить свою внешность. Если он оживёт, то, поверь, замаскируется так, что родная мать не узнает. Можно ли не беспокоиться? Можно ли надеется, что его замысел не осуществится? Нет и ещё раз нет! — Простите, что я снова лезу не в своё дело, но как же вы теперь, имея молодое тело, будете обходиться… ммм… — Гарри запнулся и покраснел. — Без секса? Да, это будет нелегко. Но портретов на свете много. Вон, Северус нашёл себе партнёршу, и я кого-нибудь найду. Кого-то, кто не будет строить грандиозные планы по захвату власти над человечеством. А просто какого-нибудь скромного, нежного парня, которому буду нужен только я, а не весь мир. — Но сэр!.. — Альбус. Мы же договорились, что ты будешь называть меня Альбусом. — Хорошо. Альбус, а как же Гриндевальд? Каким бы злодеем он ни был, он по-настоящему любит вас. Вы же не можете бесконечно его игнорировать. Тем более, простите, но он действительно очень привлекательный парень. И вы бы видели, как он плакал, когда вы отказались в очередной раз с ним переспать… – Гарри неожиданно понял, что сболтнул лишнее, и захлопнул рот. Но, похоже, Дамблдор не обратил на это внимания. — Я же не собираюсь вот так взять и его бросить, — ответил он. – Я по-прежнему буду с ним, пока не найду ему замену. — А когда найдёте, бросите? – не унимался Гарри. – Вы хоть понимаете, что этим поступком вы уж точно спровоцируете его на какой-нибудь отчаянный шаг? Если он и так опасен, как вы сами утверждаете, то каким же он станет, когда озлобится?! Теперь уж вам волей-неволей придётся оставаться с ним, чтобы сдерживать его порывы. Может, он когда-нибудь сам поймёт всю их абсурдность и успокоится? — Никогда! Этот никогда не успокоится, пока не добьётся своего! Он столько лет был одержим идеей мирового господства, что теперь, когда у него появился второй шанс, его уже ничто не остановит. – Дамблдор в отчаянии махнул рукой. — Но вы хотя бы можете его не провоцировать? Поймите, сейчас только вы имеете возможность гасить его эмоциональные всплески. Хотя бы временно. А мы пока что-нибудь придумаем: перекроем портал, подключим Министерство, аврорат. В конце концов, мы с Драко сами виноваты. Не буди лихо, пока оно тихо! — Не вини себя, Гарри. Вы же искренне желали мне помочь. Вы с Драко счастливы и хотели, чтобы и я был счастлив тоже. Ещё раз повторяю, что я вам по-настоящему благодарен. Просто у каждого доброго дела есть свой срок годности. Поговори с Кингсли, Гарри. Объясни ему всё, ничего не утаивая. Он хороший человек. И умный. Он тебя правильно поймёт. И я уверен, что Кингсли сумеет помочь с его-то властью и связями. А теперь иди – Геллерт, кажется, что-то подозревает. Мы слишком долго с тобой разговариваем. Пойду-ка я, попробую усыпить его бдительность. * * * — Слушай, надо что-то срочно делать! – встревожено воскликнул Гарри, ворвавшись в спальню Драко. – Ещё немного, и Гриндевальд найдёт способ возродиться и захватить мир. Умный, зараза! — Иди сюда, — Драко похлопал по кровати рядом с собой. – Он что, прямо сейчас собирается это сделать? Отдохни и остынь – ты очень напряжён. Ложись, я тебе массаж сделаю. — Простаты? – пошутил Гарри, но Драко шутку не оценил и обрадовался. — Ага, и её тоже. Могу пальцами, а могу… — Верю, что можешь, и, между прочим, давно хотел попробовать. Что на это скажешь? – улыбнулся Гарри и, повалившись на кровать, обнял Драко. Тот воодушевился ещё больше и сразу же начал осуществлять свои намерения. Ещё бы, он до этого ни разу не был сверху! — А мне понравилось! – минут через двадцать удивлённо вскинул брови Гарри. – Я-то всё не мог понять, от чего ты так тащишься. А теперь вот понял. — Ну, и слава Мерлину! – Драко сладко потянулся и, соскользнув с Гарри, улёгся рядом и уткнулся носом в его плечо. – Давай спать, а завтра пойдём спасать мир. Но его планам не дано было осуществиться, потому что вспыхнувший в очередной раз ночью Фоукс спалил-таки злосчастный портрет Гриндевальда. Напрочь! Всё-таки великий праздник – Рождество! * * * — Драко, помнишь, ты обещал рассказать мне, как однополые пары волшебников обзаводятся детьми? — Ну-у… можно найти суррогатную мать. Это чисто маггловский способ, и ты, конечно, о нём слышал. — Ещё бы! Сейчас это очень широко практикуется в мире магглов. Но я не хочу, чтобы у меня был общий ребёнок с какой-нибудь женщиной. — Я тоже не хочу, поэтому согласен выносить ребёнка сам. Гарри чуть не поперхнулся: — Что-о??? Это как это? — Ты никогда не слышал про Mpreg? – спросил Драко. Но, увидев непонимание в глазах Гарри, пояснил: — Male pregnancy. Для этого нужна специальная комбинация зелий и заклинаний. Но ты не волнуйся: всё это описано в книге, которая хранится в библиотеке Малфой-мэнора. — Ты это серьёзно? – Гарри смотрел на него, хлопая ресницами. — Серьёзнее не бывает, — ответил Малфой. – Мне просто необходимо продолжить свой род. Это мой долг. Поэтому я согласен на это пойти. Да не волнуйся ты так! Это совсем не срочно. Ещё лет десять как минимум можно пожить для себя. — Ну, хотя бы пожениться мы можем? – с надеждой в голосе поинтересовался Гарри. — Это пожалуйста, хоть завтра, — улыбнулся Драко. – Тем более мы должны связать себя брачными узами, пока отец не вышел из Азкабана. А иначе он сможет воспрепятствовать нашим отношениям. О чём ты задумался? — О Дамблдоре. Он опять остался один. Я передал ему запись их любовных сцен с Гриндевальдом, так Альбус теперь просматривает их и вздыхает. Зря я это сделал! — Поттер, не злись на меня, я всё равно тебя очень люблю, но ты как был гриффиндорским идиотом, так им и остался! Ну на кой чёрт ты растравил ему душу?! Ему и без того тяжело! — Да, ты прав, я действительно идиот. Каюсь. Послушай, а у тебя случайно нет в запасе портрета какого-нибудь белобрысого родственника-гея, молодого, симпатичного и скромного? — Знаешь, как ни странно, есть. Их даже двое. Они близнецы из боковой ветви Малфоев. Имена у них звёздные: Антарес и Альтаир. Погибли от шальной Авады в Первую Магическую. Оба геи, потомства не оставили. А для чего тебе это? — Ну, не знаю, как Дамблдор отнесётся к близнецам, но он говорил мне, что хочет найти для себя кого-нибудь в этом роде. — То есть, в моём роде, в смысле, в роде Малфоев? – удивился Драко. — Ну, это необязательно, просто у тебя родственников – с хренову тучу, и все как один блондины. А ему такие нравятся, и я его понимаю, — улыбнулся Гарри и ласково потрепал Драко по волосам. The end.