Крылья свободы

Леви всегда был пунктуален. Если ему говорили приходить в два, он приходил ровно в два – и даже если оказывался перед нужной дверью на десять минут раньше, все равно ждал, пока минутная стрелка не встанет на «двенадцать». Таков был его стиль жизни, и его все устраивало. Эрвин принимал Леви таким, какой он есть, и сам весьма и весьма ценил время. Ханджи же постоянно опаздывала, раздражая этим их обоих, но ничего поделать со своими привычками не могла. «Эх, она же женщина, чего от нее ждать?» – сказал бы любой идиот-стереотипщик, да только вот время свое Ханджи тратила вовсе не на макияж, ноготки и кошку, и нынешний день был прекрасным тому доказательством. Как, правда, и опровержением того факта, что она любила опаздывать. Потому что сегодня она пришла вовремя, а вот Эрвин немного время не рассчитал и прибраться у себя не успел. – Будь я обычным клиентом, а не вашим знакомым, подумал бы, что вы тут сексом занимаетесь, – произнес Леви, бесцеремонно разглядывая сидящую на краю кушетки Ханджи. Та широко улыбнулась, приветствуя друга, а Эрвин только хмыкнул и продолжил обрабатывать инструменты. Уж его-то практически голый вид подруги не смущал: он с ней четыре часа провел – и не такого насмотреться успел. Леви повернул рукоятку дверного замка, с удовольствием услышав щелчок, и вынул из кармана пиджака пачку «Мальборо». – Сигаретку? – Ну, после секса же курят? – вытянула она одну, а потом благодарно приняла зажигалку из рук друга. Выглядела Ханджи довольной просто донельзя, и Леви не мог скептически не хмыкнуть – счастье других людей имело особенность раздражать этих самых людей, если вываливалось на них яркой радугой без их же согласия. – И что же ты такого делал, что она визжала аки мартовская кошка? – поинтересовался Аккерман у мастера и качнул головой. – А ты посмотри, где у нее обновка, – достал новый комплект белой краски Эрвин, привычно раскладывая инструменты на рабочем столе. Ханджи оглянулась – она уже успела затянуться, но помимо курения у нее были и другие вредные привычки: сидела Зое сгорбившись, а одеться за все это время так и не удосужилась. Наверное, ждала, пока остынет разгоряченная машинкой кожа, а при товарищах-то что стесняться? Один ее четыре часа забивал, со вторым в молодости так вообще переспать успела – чего, спрашивается, они не видели? Взгляд Леви без особого интереса проскользил по ярко-зеленым листьям под ее лопатками, по сюрреалистичному городу, что острым шпилем ратуши указывал на подтянутые ягодицы Ханджи… По светлым трусам без особых изысков и рюшечек, по только чуть-чуть занятым бедрам. Нет, это все было не то. Даже надпись «Titan» была сделана давно, Леви даже помнил, как Ханджи хвасталась своей первой татуировкой именно ему, своему бойфренду. Недолго продержавшемуся, да. Зое хитро сверкнула очками, а потом, ловко перекинув ноги через кушетку, повернулась. – Ого, – скрипнул зубами Леви, осторожно касаясь плеча «леди», и та уперлась руками в мягкую сидушку, чтобы не упасть. – Эрвин, ты все же сделал это. Теперь у Ханджи свободного места не осталось и на груди – окраины города со спины, очевидно, хорошо устроились на ее идеальном третьем размере. – Ты же не хотел? – поинтересовался Аккерман, а Эрвин задумчиво покосился на подругу, а потом засучил только сползшие рукава рубашки – чтобы обнажить другие рукава, довольно изящные для мужчины, надо сказать. – Она могла сбежать к другому мастеру, лучше уж было это сделать мне, – пододвинул он поближе к Ханджи мягкий табурет, и та тяжело вздохнула, зажимая сигарету в зубах. – Давай, уступай место. Леви вновь бросил взгляд на руки друга. Он знал, что его татуировка будет совсем другой, и не боялся отдавать себя в руки Эрвина, только вот… Только вот выделялся он из них троих. У Эрвина было татуировок семь в общей сложности. У Ханджи – сложно сказать, но Эрвину она отдавалась уже раз тринадцать, расширяя и расширяя свой город, добавляя в него новые улицы, новые дома и новых существ. У Леви не было ни одной, и он очень долго думал над своей первой. Он был уверен, что хочет ее, но разве был бы вечно холодный Леви человеком, а не роботом, если бы не боялся? Совсем немного, разумеется. Показалось, что в комнате стало немного зябковато, когда Леви снял рубашку, но щипка от Ханджи хватило, чтобы забыть про холод. Любопытство не было характерно ни для кого из Аккерманов – ни Леви, ни его младшей сестры, ни его отца – но вот интересно Леви все же было. Так что он даже несколько пожалел, что в первую очередь решил делать татуировку на спине. – Устраивайся поудобнее, – прозвучал голос Эрвина сзади, и Леви оглянулся – мастер натягивал на руки перчатки. – Оборудование ведь стерильно? – скрипнул зубами «клиент». Эрвин на секунду замер, и даже Ханджи подавилась канцерогенным дымом – вытащила вторую сигарету из пиджака Леви, благо, вентиляция комнаты в этом салоне позволяла курить в помещении. – Ты иногда задаешь очень глупые вопросы, Леви. Я же не какой-нибудь скрэтчер, – произнес Эрвин отчетливо, а потом пододвинул ногой свою табуретку, жесткую, не как у Ханджи. Леви отвернулся, положил руки на голову – а перед носом возник пока еще чистый живот Ханджи вместе с резинкой ее простых трусов. Одеться она так и не додумалась, в чем Леви убедился спустя пару секунд, когда она присела прямо на кафельный пол – получив, конечно, замечание от Эрвина. – Тебе понравится процесс, – почти прошептала она. – Это незабываемые ощущения, когда краска навсегда остается внутри твоей кожи после сотен тысяч проколов. И этот звук работающей машинки… Будешь слышать его во снах. – Ему до этого пока еще далеко, – послышалось сзади, и Леви вздрогнул, почувствовав теплое прикосновение уверенной руки мастера. – Сначала эскиз. – Разумеется, – пробурчала Ханджи, разгибаясь, и исчезла из поля зрения друга. Судя по скрипнувшим ножкам, она опять уселась на мягкий табурет – а потом радостно присвистнула. – Все-таки крылья? Эрвин провел пальцами по выступающим углам костистых лопаток, и Леви прикрыл глаза. Все же Эрвину он доверял как никому другому, и глупо было бы испугаться в последний момент, перед самым исполнением давней сокровенной мечты. – Ага, – протянул он, разглядывая плакаты на стене перед своим носом. – Крылья свободы.