***
Сколько он уже бродит здесь, пытаясь восстановить дыхание после такой утомительной пробежки? Минут двадцать, если не более. И вот ноги принесли его туда, куда он не желал заходить даже под страхом смерти. Эти знакомые стены, потолки, полы и…швейные машинки. «Определённо, камеры здесь быть не может. Надо убираться отсюда. Атмосфера здесь…» Но его мысли прервал голос. До боли знакомый голос. Его голос. — Дорогая…? Неужели ты вернулась ко мне? О, я так рад… Парень обернулся и увидел перед собой того, кто пытался убить его неимоверное количество раз. Похоже, этот психически больной оказался самым живучим из всех здесь находящихся. — Стоп… Ты же умер… Я же…убил тебя? — произнёс Парк, сам не заметив этого. — Хм?.. Когда? — Псих непонимающе посмотрел на гостя, но затем его взгляд сменился на яростный. — Погоди, так это была ты?! Да как ты… Да как ты могла?! Неблагодарная шлюха! Я хотел сделать из тебя совершенство! А ты… Шлюха… Я покажу тебе, что такое любовь… — И он двинулся на свою любимую. — Остановись, ты, идиот! Я мужчина, а не женщина! — набравшись из ниоткуда смелости, прокричал Вейлон, смотря прямо в глаза другому. — Ах, ты ещё и дерзишь мне?! Ну, что ж… — Жених остановился, сменил тон голоса на более спокойный. — Видно, ты стала другой, дорогая. Мне это нравится. Пойдём со мной, я приготовил тебе сюрприз. Вейлон не ожидал, что этот сумасшедший так просто спустит ему с рук оскорбления в его сторону. Более того, тот, кажется, позвал его на свидание?.. Было очевидно, что программист никуда не пойдёт с ним.***
Сам того не осознавая, Парк уже шел за маньяком куда-то в сторону двора. — Вот, дорогая, я приготовил нам романтический ужин. Я знал, что ты вернёшься. Я чувствовал. Я верил. Ужином, конечно, это нельзя было назвать. Пара пустых битых тарелок, свечи и… цветы? Да, это были настоящие цветы, свежие и красивые. Они сели за стол. Эдди, как полагается джентльмену, помог «даме» сесть. И тут Вейлон заметил, что Глускин не так уж и плох. Если подлечить его шрам и убрать кровавую плёнку с глаз, то получится вполне красивый… да какой там «вполне»? Красивый мужчина с голубыми глазами, белоснежной улыбкой и добрым сердцем. Может, Парк думал так от усталости, а, может, и искренне, неизвестно, но нельзя отрицать, что думал он именно так. — Дорогая, — неожиданно заговорил Эдди. — Ты знаешь, как зовут меня, но я не знаю, как зовут тебя. Скажи мне своё имя. — Вейлон. Вейлон Парк. — Но это же мужское имя, ты ничего не перепутала? — Он наклонил голову, с лёгким непониманием смотря на собеседника. «Неужели…? Наконец, до тебя дошло?» — огрызнулся в мыслях Парк. Молчание с его стороны слишком затянулось, поэтому Глускин попытался вернуть его к разговору: — Дорогая, я тебя не обидел? Встрепенувшись, словно пробудившись ото сна, он ответил: — Нет. Я знаю, что это мужское имя, потому что я — мужчина. И я тебе это уже говорил. — Погоди… так ты не женщина? — Недоумение Жениха перешло на новую стадию. — Нет, я… — И ты не сможешь родить мне детей? — перебил он парня с заметной печалью в голосе. — Знаешь, перебивать невежливо. И, нет, Эдвард, физиология мужчины этого не позволяет. — Но ведь… Его взгляд в мгновение потускнел. Фраза так и повисла в воздухе, оставшись незаконченной. Спустя несколько секунд Глускин еле заметно усмехнулся. — Ты не будешь против, если я расстегну рубашку? А то тут становится жарко, ты чувствуешь? — Он сказал это с такой страстью, что программиста бросило в дрожь. — Да, ты прав. Можешь снять её. — Но я же спросил только про расстёгивание~, — специально протянул мужчина. — Э… Ну… если ты захочешь её снять, то я буду не против. — Парк отвёл взгляд, слегка покраснев. — М-м-м… даже так? Ну, хорошо. — Эдвард снял рубашку и остался в одних штанах. «Я. ему. завидую. Его идеальному телосложению». Эдди и правда был хорош собой: широкие плечи, бицепсы, трицепсы, накаченный пресс. «Я же… Вроде как… Хочу его». Вейлон чувствовал, как внутри него всё начинало бурлить. Молчание продолжалось уже достаточно долго, и Глускин решил спросить своего собеседника: — Ты какой-то напряжённый. Хочешь, я помогу тебе расслабиться? Не дождавшись ответа, Эдди встал, подошёл к Парку сзади и… начал делать ему массаж. Вейлон же, понимая, что тот своими действиями только больше возбуждает его, старался сопротивляться, но затем смирился и просто наслаждался. — Я рад, что ты расслабился, Вейлон. Но ты ведь понимаешь, что мне нужно больше? Жених перестал массировать его спину, резко повернул к себе и набросился на него, как на кусок мяса. Он поцеловал его со всей страстью, которая только в нём хранилась. Во время поцелуя он активно работал языком, вырисовывая новые и новые элементы. Руками же он раздевал своего дорогого. Причём делал он это достаточно аккуратно. Оторвавших от губ Парка, Глускин перешёл на его ключицы, затем на соски, пресс и остановился. Помехой стали нежно-голубые трусы, скрывавшие то, что он хотел увидеть. Разделавшись с ними, он увидел среднего размера член, который вскоре он заглотнул целиком. Вот так вот, без предупреждения. Программист, конечно же, не ожидал такого стечения обстоятельств, но, нельзя утаивать, что это ему нравилось. Он забыл обо всём, о чём думал, когда только сел за стол рядом с этим мужчиной. Сейчас его мысли были заняты лишь тем, кто помогает ему получать неимоверное наслаждение. Ему не надо было просить Эдди увеличить скорость. Второй сам понимал, когда и что должно происходить. И, собственно, что и было ожидаемо, через некоторое время во дворе раздался протяжный стон. Вейлон кончил. — Тебе понравилось? — спросил Глускин, посмотрев парню в глаза. — Я знаю, что понравилось. — На его лице появилась усмешка. — А теперь моя очередь, дорогой. Это будет больно, но ты ведь мужчина. Ты должен потерпеть. Ради меня… Ради нас… Глускин поставил Парка на колени и вошёл в него. У второго из глаз потекли слёзы, а из глотки вырывались стоны. Эдди же не останавливался, входил в него на всю длину и выходил почти до конца. Тогда Вейлон ощутил то, что, по сути, никогда не должен был ощутить. Стоны его становились громче с той же скоростью, что и движения Жениха. Казалось, что вопли доносились уже до всех уголков лечебницы. Но вскоре программист понял, что Глускин тоже стонал. И это было знаком только одного. Движения стали порывистыми, и через некоторое время Эдди кончил, сопровождая свои действия глухим стоном.***
Спустя какое-то время Глускин, ничего не объяснив, просто ушёл к себе. Вейлон же, в свою очередь, заметив его исчезновение, отправился на поиски. Нашёл он его в комнате непонятного предназначения. Правда, это было сейчас не столь важно, как слова, которые он услышал. — Зачем я так поступил с ним? Он же мужчина. Он всё равно уйдёт от меня. Надо отдать ему это и отпустить его. Смириться… — Голос его затих, а затем пробудился с новой силой. — Но я не могу смириться. Это было прекрасно… Я… не хочу его отпускать. Но я должен. Недоумевая и не понимая, что делать дальше, парень просто стоял на одном месте и смотрел на Эдди. К сожалению, или, может, к счастью, за него всё решила скрипнувшая не во время доска. Жених обернулся. — Что ты здесь делаешь? Зачем ты пошёл за мной? — Мне показалось, что ты чем-то озадачен… — Парк вздохнул. — Решил проверить, мало ли что. — И что, ты всё слышал? — программист кивнул. Лицо Глускина немного скривилось. — Знаешь, когда я был маленьким, мама часто говорила мне: «Женись, сынок, и поймёшь, каким счастливым можешь быть». Я долго искал ту, которая была бы для меня идеальной, но не нашёл. А потом появился ты. Я понял, что ты тот самый, кого я искал. Я хотел сделать тебя счастливым, но затем понял, что такому как я не найти счастья. Поэтому я отпускаю тебя. И извиняюсь за всё, что было между нами. Парень просто впал в шок. — Ах, да, совсем забыл. По-моему, это твое. — Эдди держал в руках камеру. Ту самую, за которой Вейлон и вернулся сюда. Из-за которой всё это и произошло. — Я нашёл её недалеко от главных ворот. Вот, держи. Мужчина протянул ему камеру. Программист подошёл, взял её и, не смея сказать ни слова, скрылся в коридоре. Вот и всё. Поиск окончен. Можно возвращаться домой. Но… почему тогда на душе так тяжело? Словно в этой больнице остаётся одна крупица его естества. Только вот он не способен бросить Лизу. Она и так слишком много вытерпела. Правда… абсолютно по этой же причине он не может оставить и его. И каков выход?***
Помотав головой, Вейлон усмехнулся и вернулся обратно. — Ты и правда считаешь, что я уйду после того, как ты меня трахнул? — он облокотился о стену. — Я потерял здесь честь, достоинство, нервы, а теперь ещё и невинность. Теперь я просто вынужден остаться. А в таком случае, почему бы не разделить это бремя с тобой? Сказать честно, Глускин был в шоке. Секунд пять стоя в ступоре, он, наконец, улыбнулся. — Ох, боже. Я… я ужасно рад. Я… — Он посмотрел в окно, которое разместилось на дальней стене. — Мама, ты слышишь? Я нашёл того, кто будет достойным тебя! Я исполнил нашу мечту…