Павший город.

Все мы стоим на центральной площади и слушаем речь министра. Его голос раздается на весь город, а экран настолько огромный и повешен так высоко, что трудно не увидеть мужское лицо из далека. - Все мы понесли потери сегодняшней ночью. –он говорит это всем, но мне кажется, что эфир предназначен только для меня. –Но не отчаивайтесь. Помните – слезы и смерть не совместимы. Ваши родные отправились в лучший мир и их души наконец то покинули тюрьмы из плоти и крови. Вчера на нас упал город. Он держался на воздухе одиннадцать лет и вот, упал. Погибли люди занимающиеся экономикой. Центральных зданий известный брендов больше нет. Большая часть бизнесменов мертва, банков больше нет. Мои родители были в том городе. Они тоже занимались экономикой. Мой отец – бизнесмен, а мать – его секретарша. Папа старше мамы на двадцать лет, у него есть ребенок от первого брака. Моя сводная сестра сидит дома и наверное тоже смотрит эфир министра. Город – центр нашей страны – держался на выхлопных газах, высасываемых из воздуха. Если пройти мимо города и поднять над ним голову будут видны фильтры, всасывающие воздух. Город сиял в ночи, освещал всю страну лунным светом. Утром над ним вставало солнце. Теперь нет летающего города, он упал на площадь «Цикурш – гетто» раздавив всё, что находилось под ним и в нескольких километров от площади. Сколько людей он похоронил вместе с собой и под собой – не сосчитать. Услышав эту новость от министра я не чувствую ничего. Он плевать. Не хочется ни плакать, ни смеяться. Я просто гуляла по городу, проходила мимо площади, увидела столпотворение людей. Любопытство взяло вверх и я спросила «Почему все собрались?» и тут мне говорят «Срочные новости. Кажется ночью сильное землятрясение было». Нет, не землятрясение. Город упал. Трудно было не услышать страдный грохот и крики миллиона людей? Трудно. Стены в наших домах звуконепроницаемые. Соседи мешающие спать – проблемы прошлого века. Прихожу домой. Сестры нет, телевизор выключен. Я иду на кухню налить стакан воды. Поднимаю глаза вверх к высокому светящемуся потолку и вижу, что за углом, где заканчивается кухонная мебель не горит свет. Подхожу ближе и вижу опрокинутый стул и висячие провода. Поднимаю глаза и вижу тело сестры повешенное на одном из проводов. Провод стягивает ей шею, руки сестры вцепились в провод, будто хотят освободится от него. На шее кровавые царапины от ногтей, лицо синее, рот открыт, глаза на выкате. Длинные, худые ноги сестры качаются из стороны в сторону. Короткая юбка-воланчик розового цвета придает ногам еще большей длины. На сестре нет верхней одежды, только лифчик черного цвета. Длинные волосы самоубийцы свисают тонкими нитями, качаясь как занавеси в такт телу. Я наблюдаю за всей этой картины и слышу крик. Потом понимаю, что кричу я. Я вцеплялась ногтями в голову и пытаюсь вырвать клок волос из головы. У меня прямые, русые волосы, как у сестры, как у папы. У мамы рыжие волнистые волосы. Я выбегаю из кухни на веранду и ко мне подбегает мой лучший друг – Досото – мой доберман. Я обнимаю его и он трется своим носом о мои щеки. Я плачу в обнимку со своим псом. Вытаскиваю из кармана задних брюк мобильник, открываю тонкую крышку и говорю «Скорую». На экране показывается медицинский знак и карта района. По карте к моему дому приближается значок скорой помощи. Быстрая скорая помощь – места прошлого века. Только сестру уже не спасти, просто труп нужно взять в морг. Она не выдержала смерти отца и покончила с собой. Сначала умерла её мать – худосочная блондинка, сейчас отец – русый бизнесмен с рельефным телом. Плакать о смерти – это неправильно. Так делали в прошлом веке и это было неправильно, даже по религиозным понятиям. Души отправляются в лучший мир, они свободны – мы должны быть счастливы и тоже мечтать о такой свободе. Но не получается у нас. Мы – жуткие эгоисты. Не хотим отдавать родные души в другой мир, хотим чтобы они вечно принадлежали нам. Тело сестры забирают, а я продолжаю рыдать. Досото облизываем мои щеки своим шершавым языком, а доктора смотрят на меня как на сумасшедшую – потому, что мне должно быть плевать или же я должна быть радостной. Не плакать, никогда. Только улыбаться. Мы дарим счастье друг другу, не убиваем друг друга, не издеваемся друг над другом и не плачем. «Друг над другом» это не только «человек с человеком». Все мы животные. У нас одинаковые органы и смысл жизни один – выжить. Наше утро начинается с большого количества воды. Потом мы готовим себе витаминный завтрак и играемся с друзьями. Наши друзья – это представители кошачих, псовых, грызунов, пресмыкающихся, а так же птицы и насекомые. Родите обещали купить мне ящера. Не успели. Потом мы завтракаем в нашем индивидуальном саду, потом начинаем двигаться. Идем в парк, на озеро или на пляж. Обычно я завтракаю и упражняюсь в парке. Силовые упражнения я выполняю на пляже, после них я люблю окунаться в ледяную воду. На озере я и мои друзья-люди обычно устраиваем пикники, читаем книги и плаваем. После физической нагрузки я беру из дома книгу и иду в кафе, пить горький кофе или травяной чай, при этом читая очередной роман. Потом я гуляю по городу, иногда вместе с Досото. Вечером хожу в кинотеатры и знакомлюсь с новыми людьми. У нас всех превосходная физическая подготовка. Загорелыми телами нас одарило солнце, под которым мы ходим каждый день, а не солярий. Мускулы и объемы – результат активного отдыха и правильной «живой» пищи. Мы не едим наших друзей, не пьем их молоко и не съедаем их детей. В основном мы едим всё сырое. Так экономнее и полезнее. Я отправляюсь в кафе вместе с книгой, за мной идет Досото. Родителей и сестры никогда не бывало дома, я видела их редко, но почему то сейчас я чувствую себя одиноко. Я сижу в кафе «Библиотека» и заказываю себе мятный чай и салат «Ягодный микс». Достаю книгу и через несколько минут на столе появляется мой заказ. Досото ходит вокруг моих ног, а потом ложиться между ними. Я чувствую, как по моим щекам снова текут слезы и поспешно их вытираю. Никто не должен видеть моих слез – потому что я должна быть счастлива. Всегда. Если ты не счастлив – сделай так, чтобы быть счастливым. Солнечный свет перестает падать на мой столик и мне становится трудно читать. Я поднимаю взгляд и вижу парня, заграждающего собой окно. Он обращается ко мне: -Можно сесть рядом с тобой? Я киваю. У него в руках тонкая книга, кажется какая то анти-утопия. Я интересуюсь книгой и узнаю название книги. Это «О дивный новый мир», моя любимая книга. Я понимаю, что это знак и начинаю докучать соседу по столику. Он отвечает на все мои вопросы и когда они заканчиваются, наступает его очередь допрашивать меня. -Почему ты плачешь? Кто то был в городе? -Да, мои родители. А еще сестра повесилась, когда услышала эфир министра. -Ты знаешь, что это неправильно – плакать по умершим? -Да, но я ничего не могу с собой поделать. Он встает и заходит за мой стул. Хватает меня за плечи и я откидываю голову назад. Смотрю на его лицо и рассматриваю его. Родинка на щеке, черные глаза, густые брови. Черные волосы спадают на его лоб толстыми нитями. У него на правой брови проколы, в которых вставлены два кольца: одно мелкое, другое побольше. У него проколот левых хрящ – три кольца разных размеров. -Как тебя зовут? -Нико. Я влюбилась.