Случайное приключение

      — Эй! Ты что, уснула? Давай пошевеливайся, маленькая дрянь, иначе пожалеешь, что на свет родилась!       Ада испуганно вжала голову в плечи и, накинув на себя потрепанную шерстяную шаль, поспешила занять свое место в багажном отделении пестро раскрашенного циркового фургона. Привычно забившись в угол между сундуком с костюмами, реквизитом и клеткой, где дремал старый ленивый барс Басилевс, девочка прижалась щекой к дощатой стене и прикрыла глаза, прислушиваясь к тихому скрипу колес.       Уже три года Ада путешествовала по миру вместе с бродячим цирком господина Корда. Ее родители, ранее работавшие в этом же цирке, погибли от чумы, и господин Корд «пригрел несчастную сиротку, обучив ее ремеслу, дав кров и пищу». Действительно, в свои неполные четырнадцать лет девочка выступала на подмостках наравне со всеми артистами, показывая чудеса гибкости и жонглируя, но в остальном она была кем-то вроде бесправной рабыни: Ада готовила, стирала, чистила клетки, кормила животных, штопала костюмы, а взамен получала лишь упреки и побои. Единственным, кто любил и жалел девочку, был старый кучер Яков, обладатель роскошной белой бороды, походивший на Зимнего Деда из сказок, что в детстве рассказывала Аде мама.       Едва маленькая гимнастка пригрелась и заснула, убаюканная мерным потряхиванием фургона, как ее разбудил сильный пинок под ребра:       — Почему на моем платье пятна? Я тебя спрашиваю, паршивка!       Ада часто заморгала и уставилась на склонившуюся над ней высокую худую черноволосую женщину, от которой пахло дешевой пудрой и каким-то цветочным одеколоном.       — П-п-простите, госпожа Лейла, я сейчас же все отстираю, — залепетала девочка, забирая у женщины расшитое серебряными блестками короткое платье.       — Сегодня вечером мы выступаем в Тарне. У тебя есть два часа, чтобы придать моему костюму должный вид, — сквозь зубы процедила танцовщица, распрямившись и смерив Аду холодным взглядом.       — Милая, она что, опять не выполняет своих обязанностей?       При звуках этого вкрадчивого бархатного голоса гимнастка вжалась в стену и невольно прикоснулась к старому уродливому шраму на левом плече. Дрессировщика Карла, мужа Лейлы, Ада боялась и ненавидела больше всех. Именно он при малейшем недочете, который допускала девочка, нещадно колотил ее всем, что попадало под руку. Однажды ему подвернулась раскаленная кочерга… Хвала богам, в дело вмешался Яков, иначе Аде грозило отправиться прямиком в Пристанище Предков.       — Ты представляешь, дорогой, за несколько часов до выступления я узнаю, что мое платье находится в ужасном состоянии. А эта дрянь даже палец о палец не ударит, чтобы привести его в порядок! — склонив голову на плечо Карла, капризно протянула Лейла, указывая пальцем на девочку. Карие глаза дрессировщика сузились и потемнели от гнева; медленно, четко проговаривая каждое слово, Карл произнёс:       — Ада, разве я не предупреждал тебя уже много раз: хоть малейший твой проступок, и…       — Карл! Ты мне нужен! Сейчас же сюда!       Услышав донесшийся из-за перегородки гневный вопль своего хозяина, господина Корда, дрессировщик поморщился и, развернувшись на каблуках щегольских лаковых сапог, ушёл. Чуть помедлив, следом за мужем отправилась и Лейла. Ада облегченно вздохнула: к счастью, на это раз обошлось без рукоприкладства.       Сжимая в руках злосчастное платье, девочка, поправив выбившуюся из хвоста каштановую прядь, поднялась на ноги и, улыбнувшись проснувшемуся от криков недовольному Басилевсу, прошла через все багажное отделение и взобралась на козлы, усевшись рядом с кучером. Яков, как обычно, курил трубку, периодически оглаживая свою роскошную бороду.       — Что, опять Карл с Лейлой обижают? — добродушно улыбнувшись, спросил кучер. Скривившись, точно от зубной боли, Ада кивнула:       — Она специально платье замарала. А ведь я стирала его позавчера после выступления! — девочка всхлипнула. — Скажи, за что они так со мной? Чем я им не угодила? — Ада расплакалась, уткнувшись лицом в плечо Якова. Кучер, пробормотав про себя пару проклятий в адрес Карла и Лейлы, произнес, погладив гимнастку по голове:       — Ну ничего, девонька, не вечно этим извергам над тобой потешаться. Вот увидишь, придет тот день, когда ты им еще покажешь, где раки зимуют. Ты же у меня умница, — сказал старик, все так же тепло улыбаясь.       — Спасибо тебе, Яков… — прошептала девочка, обнимая единственного человека, который понимал и ценил ее.       Ада могла бы просидеть весь вечер — вот так, обнимая Якова, забыв о проблемах и о Карле с Лейлой, но это было невозможно. Цирку было пора двигаться в Тарн. Путь был не самый близкий. И ехать надо было через темный лес, в котором иногда слышался вой волков. А Аду часто пугали ими в детстве. И, если бы не это дурацкое платье, так некстати свалившееся ей на голову, сидела бы вместе с Яковом на козлах. В такие моменты старик рассказывал ей сказки или истории, чтобы девочка меньше боялась.       Когда гимнастка вспоминала его сказки, ей всегда легче работалось. Словно все герои собрались вместе и незримо помогали, направляли ее. Но сейчас было особенно тяжко: противная танцовщица облила платье чем-то едким, и пятно никак не хотело сходить, что бы Ада не делала — наряд был безнадежно испорчен. Она с ужасом представила, что с ней сделает муж этой женщины. Насчет того, что Лейле будет не в чем выступать, девочка не переживала. Ведь одежду танцовщица покупала себе в каждом встречном городе: девать уже некуда было, то и дело из сундука торчала какая-нибудь шаль или шарф, не поместившийся до конца внутрь.       Они уже въезжали в лес, а это значит, что как только он кончится, они приедут на место. У нее было около двух часов, чтобы что-то придумать. Уговорить надеть другое платье было бессмысленно, Лейла теперь не слезет с нее, требуя это платье. Вдруг взгляд ее упал на ножницы и старую занавеску, из которой потом хотели сшить попонки для собачек. Приложив к ней подол платья, она с облегчением поняла, что цвет очень похож на обоих изделиях. Найдя нитки и иголку, Ада принялась за дело, и вскоре платье было украшено прекрасными тканевыми цветами, которые прекрасно закрывали уродливое пятно. Оставалось надеяться, что эта капризная особа не поднимет шум, вопя, что платье «стало еще уродливее».       Аккуратно положив его на сундук, девочка опять вылезла на козлы к Якову через окно фургона. Благодаря своим природным ловкости и гибкости, она могла это делать на ходу, нисколько не тревожа кучера с остальными. Яков не любил, когда она так делала, боялся, что она может сорваться, попасть под ноги лошадям или колеса, или еще что-нибудь в таком духе. Забравшись на такое заветное место и усевшись рядом с ворчащим стариком, Ада обняла его и сказала, как сильно любит. И сейчас Яков привычно пригрозил девочке, что в следующий раз не разрешит сесть рядом, а так и оставит стирать грязные платья Лейлы.       — Ну хватит ворчать, я же аккуратно. Ты знаешь, что для меня это проще простого. Как тебе трубку набить. — Ада мило улыбнулась усмехнувшемуся кучеру.       — Эх, девка, нарвешься, ох нарвешься… — Беззлобно пригрозил пальцем старик.        Утром они уже должны были приехать и расставить шатры, чтобы тут же начать репетицию. Пугал только лес, который они должны были проезжать. Выдохнув, она сильнее прижалась к Якову, который приобнимал ее одной рукой. Из вагончика раздался шум: это гордый, но трусоватый по своей натуре, Басилевс забился в угол. В одном они были похоже с девочкой: они оба боялись именно этого леса.       Циркачей встретили тишина и темнота. Узловатые ветки черных деревьев то и дело пытались зацепить повозки или вагончики, людей, сидевших на козлах. Казалось вот-вот в глубине леса раздастся вой, от которого кровь застынет в жилах, а лошади встанут на дыбы. Но ничего не было, только ночные птицы тихо перекликались в тиши. Ада не решалась заговорить, нарушить это гнетущее молчание. Ей казалось, стоит произнести слово, и на нее сразу же набросится какая-нибудь тварь. Девочке даже казалось, что из кустов на нее кто-то смотрит.       Путь должен был занять всю ночь, но гимнастка даже и не думала о том, чтобы вернуться в повозку и попробовать заснуть, несмотря на предстоящую утреннюю тренировку. Она все равно бы не уснула, а присутствие кучера помогало унять бушевавший в ее душе страх. Деревья казались ей громадными ведьмами. Они продолжали тянуть свои ветви, словно руки, пытаясь схватить, поцарапать, унести в свое логово.       Но несмотря на все, усталость все же настигла гимнастку. Та незаметно для самой себя уснула в объятиях кучера, пригревшись. Старик лишь тихонько улыбался себе в бороду, продолжая править поводьями.       Когда деревья стали редеть, а сквозь них проглядывать первые утренние лучи, Яков ласково растолкал девочку.       — Ада, вставай. Скоро будем на месте.       Девочка что-то промычала и зевнула. Старику пришлось немного потрясти ее за плечо, чтобы девочка приоткрыла сначала один глаз, затем второй, а затем только поняла, что от нее требуют. Сев, Ада стала разминать затекшее от неудачной позы во сне тело, которое болело, словно всю ночь девочка занималась физкультурой. Животные тоже просыпались, возились в своих клетках, поскуливали, рычали, шипели, требуя еды.       Тарн — небольшой провинциальный городок, прославившийся своими архитектурой и необычайной образованностью населения. Но, несмотря ни на что, цирк здесь почитали и любили, особенно гимнастов. В городе даже открыли специальную академию цирковых искусств, куда мечтал попасть каждый. Ада слышала об академии, но, когда она попыталась спросить о ней в первый их приезд сюда, господин Корд сильно разозлился и долго кричал, что она неблагодарная девчонка, которая не ценит их и то, что они сделали для нее, а еще чуть ли не прямым текстом сказал, что она еще не отработала свое прожитье и обучение гимнастике.       Шатры цирк разбил неподалеку от дороги, на поляне за городом. Засидевшиеся в клетках животные с охотой вылезти из вольеров и репетировали с дрессировщиками. Ада тоже решила попрактиковаться. Для начала она решила выполнить ряд трюков на трапеции. Несмотря на то, что ее действия не сопровождались музыкой, были довольно скромны и еще не совсем четкие — мышцы не разогрелись до нужного состояния — многие работники цирка все равно с замиранием сердца смотрели, как юная гимнастка парит под самым куполом. Репетиция длилась около двух часов, и все это время Ада провела в воздухе. Под конец даже директор вышел посмотреть, что она вытворяет. Разойдясь, девочка делала то, что ей и не снилось ранее, казалось, она достигла верха своего искусства. Завтрашнее представление обещало быть фантастическим.       Вечером господин Корд подозвал девочку в свой кабинет. С замиранием сердца Ада пришла к нему. Директор цирка был крупный мужчина лет сорока, шатен, карие глаза смотрели строго из-под густых черных бровей. В прошлом господин был фокусником, но несмотря на это, кабинет его был что ни на есть обычный: крепкий письменный стол, кожаное черное кресло, пару книжных полок. Вот и вся обстановка. Разве что походная кровать выдавала, что это вагончик, а не настоящая комната. Сейчас директор развалился в кресле. При виде зашедшей девочки тут же встал.       — Г-господин директор… Я вам зачем-то понадобилась?       Мужчина расплылся в приторно-сладкой улыбке, что Ада невольно почувствовала скрежетание сахара у себя на зубах.       — Дорогая моя Ада, ты же знаешь, что ты мне как дочь? — директор приобнял девочку за плечи и заискивающе заглянул в глаза. — У меня к тебе предложение… Если ты повторишь то, что делала сейчас, на представлениях здесь в течении недели, то, возможно, я разрешу тебе покинуть нас… прям как от сердца отрываю, знаешь? Но я хочу тебе лучшего, поэтому даже помогу поступить в академию. Если, конечно, ты сможешь…       Гимнастка не верила своим ушам. Сам господин Корд разрешит ей уйти из цирка на все четыре стороны! Правда, девочку немного насторожило то, что она должна блестяще выступить. Что-то ей подсказывало, что если так пойдет, то она вряд ли сможет уйти, открыв для директора неплохой заработок. Однако мужчина уже терял терпение. Ада вздохнула и кивнула. В любом случае она ничего не теряет, а поражать зрителей ну какой циркач не хочет?       Господин Корд просиял, увидев согласие гимнастки. Еще около получаса он описывал девочке, какие ее ждут блестящие перспективы, восторг зрителей и прочее и прочее. Ада была счастлива, оказавшись вне вагончика директора. Она чувствовала себя выжатой и совершенно не окрыленной этой новостью. Но выбора у нее не было, и девочка решила рискнуть.        На следующий день их ждала череда представлений. Сам директор объявлял обычные для цирка номера: клоуны, дрессировщики, танцоры, гимнасты. Аду же поставили в самый конец программы, из-за чего та заметно волновалась. Зная, что ей еще долго ждать, она сидела с Яковом на ступеньках чьего-то вагончика и разговаривала.       — Так мистер Корд тебя решил отпустить? — старик задумчиво почесал бороду.       — Да, если я хорошо выступлю здесь. Но мне кажется, что я только обреку себя на вечную каторгу.       Повисло непродолжительное молчание. Яков задумчиво расчесывал бороду, пока Ада рисовала что-то палочкой на земле.       — В любом случае тебе придется дать, что от тебя требуют. Сама знаешь, как могут наказать…       Ответить девочке не дали, прибежала одна из танцовщиц, требуя Аду на арену. Представ перед занавесом, девочка на секунду замерла, собираясь с духом, подавляя волнение. Выйдя на арену, она на секунду оглохла от оваций встречающих ее зрителей и ослепла от света ламп, освещавших арену. Широко улыбнувшись, она подошла к спускающимся с потолка полотнам, поднимаясь вместе с ними под самый купол. Выступление началось. Все было так же, как и на тренировке. Но вдруг одно из полотен, не выдержав веса девочки, оборвалось. Ада повисла на одной ноге, попытавшись выровняться и удержаться. Но рука соскользнула, так и не успев ухватиться как следует. Раздался крик ужаса, а потом все поглотила тьма.