Демон

– Пойдем скорее! Ты должен это увидеть! – Я? Ты что, нашел живого единорога? – неохотно перебираю ногами, следуя за тобой. – Поверь, это круче, чем все твои единороги! – Сильно сомневаюсь, – фыркаю себе под нос и картинно закатываю глаза. Мы выходим во двор, и я ровным счетом не вижу ничего, что бы могло хоть как-то заинтересовать меня. – Ну, и что я тут должен увидеть? – А ты посмотри внимательно! – ты словно светишься весь изнутри, разве что не скачешь от радости как дитя. Я равнодушным взглядом окидываю всю видимую часть улицы, пытаясь увидеть то, что так взбудоражило тебя. – Издеваешься, да? – твой голос становится чуть ниже и приобретает нотки обиды. – Андерс, я серьезно! Ткни пальцем в то, что я должен увидеть? Ты отмахиваешься рукой и гордым шагом направляешься вперед. Встаешь возле какой-то развалины и демонстративно возводишь к ней руки. – Та-дам! А?! Ну, как тебе? – и снова я вижу просто сумасшедший блеск в твоих глазах. – Господи Иисусе! Это ж кто оставил этот хлам у нашего дома? Пойду, эвакуатор вызову. – Не надо ничего и никого вызывать! Это я купил! – Ты сошел с ума. Определенно. Пойду вызову эвакуатор и санитаров. – Глупость какая! Я из этого, как ты изволил выразиться «хлама», такую конфетку сделаю — у тебя голова кругом пойдет! – Скорее у тебя голова кругом пошла, – я недовольно поджимаю губы и, сложив руки на груди, все-таки решаюсь подойти ближе. Даже не знаю, зачем рассматриваю «обновку», пытаясь изобразить хотя бы малейший намек на собственную заинтересованность в очередной твоей игрушке. – И что тебя так привлекло в ней? Кстати, сколько ты за нее отдал? – Ну, во-первых, не в ней, а в нем. Это же Хардтоп! Ford Victoria тысяча девятьсот пятьдесят второго года. – Ой, прости, погорячился! – с язвительными нотками в голосе сообщаю, но тебя нисколько не заботит моя интонация. Ты все так же заворожено продолжаешь убеждать меня, что это действительно стоящая вещь. – Во-вторых, когда я его отрихтую и приведу в божеский вид — ему цены не будет! Он и так, по сути, бесценен! А потому, в-третьих, абсолютно не важно, сколько я за него отдал! – Какая прелесть! Я могу вернуться в дом? А то не радует меня на морозе стоять полуголым. – Какая ж ты зануда, Летц! – Я тебя тоже люблю. На кой черт тебе понадобилась эта колымага?! Ты еще предыдущую не доделал. Фанатик хренов! Не понять мне этого, не понять. Впрочем, у нас обоих свои закидоны. У меня своя коллекция единорогов — «конюшня» или «табун рогоносцев», как ты это называешь. У тебя — гараж, будь он не ладен со всем своим содержимым! Я возвращаюсь в дом и уютно устраиваюсь на диване, возложив на ноги ноутбук, а тебя нет до глубокой ночи — в гараже ковыряешься. В конечном итоге я не выдерживаю и, укутавшись в плед, иду за моим благоверным. Застаю тебя под ним, потому что во-первых, это он! Ловлю себя на мысли, что вдруг начинаю жутко ревновать. Идиотизм! – Оле Андерс Ольсен, мать твою за ногу! Четвертый час утра! Я хочу спать! – Так и спал бы. Подай разводной ключ, раз пришел. – Как мило! Окей. Поставлю вопрос иначе, – не глядя беру из ящика какую-то железку и протягиваю тебе. – Я хочу, чтобы ты немедленно бросил это свое занятие и пошел спать! Со мной. Я понятно объясняю? Ты появляешься из-под машины весь перепачканный какой-то дрянью, тянешь мне руку, чтобы я помог тебе подняться, но перспектива перепачкаться меня не прельщает, к тому же я в плед укутан, поэтому рефлекторно отстраняюсь от тебя. – Ну уж нет! Я не намерен быть как ты — порося! – Ох, видали чистюлю!? Ладно, сам поднимусь. И, кстати, это динамометрический ключ. Я в очередной раз фыркаю – «какая мне на фиг разница?» и, задрав нос, покидаю твою «богадельню». – Помоешься тоже сам! Через полчаса ты падаешь на кровать, не жалея ни матраца, ни меня, уже проваливающегося в сон. – Энди, отстань! От тебя бензином воняет. – Неправда. Я отмылся. Ты продолжаешь стискивать меня в своих объятиях так сильно, что мне кажется, я начинаю хрустеть и рассыпаться изнутри по запчастям. – Я не в настроении. – Ты еще скажи, что у тебя голова болит или месячные начались! – Нет, голова у меня не болит, а второго по определению не дождешься, но у меня нет никакого желания еще кувыркаться до утра. Ты проторчал в своем гараже почти восемь часов безвылазно! Так что извини, как я уже сказал – я не в настроении. – Я тебе его сейчас быстренько подниму! – Андерс, прекрати немедленно! Отвали! Я тебя сейчас ударю... Чтоб тебя! После небольшой потасовки ты заламываешь мне руки достаточно ловко и быстро, я бы даже сказал профессионально! Переворачиваешь меня на спину и усаживаешься сверху таким образом, что любая моя попытка пошевелиться и сбросить тебя отдает адской болью в пояснице. Ты склоняешься надо мной, дразнящим дыханием обдаешь кожу на шее, начинаешь угрожающе нашептывать, что ты такого сейчас со мной сделаешь, если я не заткнусь сию минуту. Я замолкаю, а ты начинаешь мелко и ненавязчиво покусывать мою кожу чуть ниже ключицы. Это и щекотно, и заводит в то же время, учитывая тот факт, что мне еще и больно становится от малейшего движения. Ты видишь, как подрагивают мои ресницы, как румянец желания начинает заливать лицо, свидетельствуя о крайней степени возбуждения. Эта животрепещущая картина, происходящая на твоих глазах, благодаря твоим стараниям, тебя же и выбивает из колеи. Я чувствую, как печет в паху, как этот удушающий жар поднимается выше, затапливает меня всего с головой. Я не выдерживаю и рывком подаюсь вперед, в то же мгновение переворачиваю тебя на спину и подминаю под себя. С секунду задумываюсь над тем, от чего ты не запротивился моему такому порыву, но не получив ответа, быстро забываю обо всем на свете. Сегодня я сверху. Твое тело, трясущееся крупной дрожью ожидания и предвкушения, нечетко видится мне, только лишь очертанием, словно маяк, который ведет меня сквозь бурю подступающего наслаждения. Я начинаю лихорадочно шарить по твоему телу руками, надолго не задерживаясь нигде, чтобы не обделить вниманием даже самый маленький, самый потаенный его уголок. Твои хриплые стоны, сдерживаемые, от того гортанные, низкие, подстегивают меня продолжать быстрее. Накидываюсь, присасываюсь к груди, поднимаюсь к шее, сжимаю тебя всего с силой. Я уже не разбираю того, что ты выстанываешь мне, когда я кусаю тебя. Мои движения отрывисты, напористы и грубы. Ты терпишь, закусываешь губу, но все же не можешь сдержать вскрика, когда я, наконец, проникаю в тебя. Замираю буквально на секунду – даю тебе возможность отдышаться, но я сам, как и ты, больше не могу ждать и терпеть, от того пускаюсь в галоп. Мчусь на всех парах, размашисто двигая бедрами. Чувствую твою отдачу, твои слезы страсти, восторг. Вся гамма чувств, на которую ты способен, проносится перед моими глазами. Ты привыкаешь, расслабляешься, отпускаешь свое тело и уже вторишь мне стонами и всхлипами, прижимаешься, тоже кусаешь и царапаешь. Я рычу, вгрызаюсь в твой порочный, сладкий рот, воюю с твоим языком, побеждаю и проигрываю. Не знаю, сколько проходит времени, проносятся ли мимо нас минуты или может часы. Я пылаю, сгораю в твоей отдаче, в твоем самозабвенном порыве, в твоем стремлении угодить мне. Мы кричим почти одновременно, я чуть раньше, но инстинктивно продолжаю двигаться вперед, пока ты чересчур сильно не впиваешься зубами в мое плечо. Но даже эта боль не отрезвляет, я до сих пор пьян от тебя, меня шатает, и мир покачивается перед глазами, упорно не желая проясняться. Я падаю на тебя и еще несколько минут смакую свое удовольствие, неспешно и размеренно водя языком по твоей шее. Ты выбираешься из-под меня, и я снова оказываюсь в твоих крепких объятиях и теперь спокойно уже отпускаю этот день, проваливаясь в столь желанный сон. *** Три месяца. Три чертовых, гребаных, треклятых, отвратительных месяца ты фактически живешь в своем гараже! Я ненавижу это место! С точно такой же силой как люблю тебя. Иначе бы давно устроил скандал! Ты пропадаешь там почти сутками, я тебя в принципе не вижу! Только по ночам ты иногда напоминаешь о своем присутствии, всячески «извиняясь» за то, что дни я провожу в гордом одиночестве. Будь он трижды проклят! – Энди, как долго это все будет продолжаться? – Что именно? – Мне кажется, я тебя теряю! – аж взвизгиваю и подпрыгиваю на месте. – Ты правильно сказал — тебе кажется. Ты добродушно смеешься на мое искривленное недоверием лицо, быстро целуешь в уголок рта и, прихватив с собой чашку свежезаваренного кофе, исчезаешь за дверью. Сукин сын! Снова этот гараж! Я обреченно падаю на диван в гостиной и бездумно начинаю щелкать по каналам. Не интересно! Отключаю телеящик, зачем-то беру со столика одну из новых своих игрушек, иду к тебе. – Мне кажется, разговор наш не закончен, – я тереблю в руках флокированного единорога. Начинаю нервничать и переживать, спорить с собой, на кой черт я вообще сюда пришел и что вообще хочу от тебя услышать. – Ты снова прав — тебе кажется, – доносится из-под капота. – Дай мне масло. Я оглядываюсь по сторонам в поисках необходимого и, найдя небольшую канистру, протягиваю ее тебе. – Не уверен, что это то, что тебе нужно, но вроде здесь «масло» написано. Судя по всему, история с этим, как его... динамометрическим ключом тебе запомнилась довольно ярко, раз ты решил выглянуть из-под капота, дабы удостовериться, то ли я даю. – Ага, спасибо! Ты снова прячешься за крышкой капота, а я усаживаюсь на столешнице и начинаю хватать все, что попадается мне под руки, с одним единственным вопросом «а это что за хрень?» Естественно через минут десять я откровенно тебя раздражаю, у тебя что-то не получается, и виноват в этом только я и никто больше. – Тебе нечем заняться и ты решил мне «помочь»? – ты хлопаешь крышкой капота и опираешься на него. Достаешь из заднего кармана тряпку, чтобы вытереть руки. – Да! – Очень мило! Твоя помощь будет неоценимой, если ты заткнешься и перестанешь мне мешать! – тряпка летит мимо меня, но я зачем-то все равно уклоняюсь. – А это что такое? Ты медленно приближаешься ко мне, подходишь так близко, что я рефлекторно беру тебя в захват ногами и придвигаюсь к краю стола. Опускаешь взгляд, проводя языком по зубам, прицыкнув недовольно. Забираешь из моей руки ту самую очередную хрень и поднимаешь ее до уровня моего носа. – Это свеча зажигания, и я тебе сейчас ее в задницу засуну! – ты так томно это произносишь, что меня буквально в жар бросает, мурашки мелкой россыпью бегут за ушами, спускаясь вниз по шее. Тем не менее, я все-таки подавляю в себе желание наброситься на тебя и отстраняюсь максимально далеко, насколько это вообще возможно. – Оу! А ты уверен, что она именно для этого предназначена? – Летц!!! – ты уже откровенно бесишься и из последних сил сдерживаешь в себе нарастающую злость. – Съеби на хуй! – мило улыбаешься мне сквозь зубы. – Все, все, все! Ухожу, – я спрыгиваю со стола и демонстративно оставляю на его крыше прихваченного единорогу, очень надеясь на то, что она тебе напомнит о том, что в твоей жизни есть еще и я. Не только по ночам. *** Через неделю, стоя на крыльце, наблюдаю, как этот ржавый кусок железа покидает твой гараж. Курю в долгий затяг, ненавидя его всем сердцем. – Я скоро вернусь! – ты кричишь мне из окна, весело машешь рукой на прощание, а я всего лишь злобно сплевываю и молча скрываюсь за дверью. Ухожу в свою «конюшню» и, зарываясь среди плюшевого табуна, начинаю истошно орать о том, как же мне все это остахерело. Ты всегда пропадаешь в гараже. Но раньше у меня это не вызывало подобной бури эмоций. У каждого есть свое хобби. Ну, ковыряешься ты в своих железках, да и на здоровье. Почему же меня в этот раз так растаскивает по этому поводу? Лежу, уставившись в потолок, подложив себе под голову мягкую игрушку, пытаюсь разобраться в себе. В итоге я банально отрубаюсь. – Джоуи, эй! – словно сквозь вату слышу твой голос. Разлепляю глаза и вижу перед собой знакомый силуэт. – Ты чего это тут дрыхнешь? Просыпайся, давай. – Который час? – я потираю глаза, поднимаясь с пола не без твоей помощи. – Около десяти. Ты почему тут спишь — пылью решил подышать? – расплываешься в добродушной, такой родной улыбке, что вся моя злость и негодование касательно последних месяцев нашего сосуществования куда-то улетучивается, будто не было ничего вовсе. – Да я и сам не знаю. Зашел порядок навести и, видать, отрубился в процессе, – я улыбаюсь тебе в ответ. Ты привлекаешь меня к себе, целуешь и за руку тащишь прочь отсюда. Вечер заканчивается просто волшебно! Мы сначала гуляем. Просто ходим по улице и молчим обо всем на свете. Ты молчишь. Меня, как обычно, не унять и ничем не образумить: то к витрине прилипну – манекен понравился, то мороженное мне подавай, то псина какая-то увязалась за мной… ну, или я за ней. Возвращаемся домой, заваливаемся на кровать в спальне, прихватив огромный пластиковый стакан попкорна и по паре бутылок пива, смотрим какую-то абсолютно дурацкую комедию-пародию, лишенную всякого смысла. Идем вдвоем в душ, после снова оказываемся в кровати, и спустя некоторое время я засыпаю в твоих объятиях. Так крепко, так сладко и так спокойно. С одной только мыслью в голове: «Наконец-то ты вернулся домой». – Пойдем скорее! Ты должен это увидеть! – где-то я уже лицезрел это восторженное выражение лица и слышал точно такую же интонацию. Недоверчиво окидываю тебя взглядом, приспустив очки на кончик носа. – Ну, пошли, пожалуйста! – ты умоляюще чуть приседаешь, сложив ладони перед собой. – О, Господи! Да что случилось то? – я нехотя поднимаюсь с дивана, снимая с затекших ног ноутбук, откладываю его на рядом стоящий журнальный столик и, потягиваясь по дороге, иду за тобой. Затек совсем весь. – Слушай, может, стоит диван сменить? – прогибаюсь в пояснице, чтобы хоть немного размять мышцы, но ты игнорируешь мой вопрос. – Подожди! Закрой глаза! – тормозишь меня прямо на пороге. Я недоверчиво вскидываю бровями, но всё же выполняю твою просьбу. – Окей. Видишь — закрыл. – Вижу, – ты берешь меня за руку и выводишь на улицу. Судя по траектории, мы направляемся в гараж. Мне становится дурно. – Можешь открывать! – ты отпускаешь мою руку и буквально отпрыгиваешь от меня чуть в сторону, а передо мной стоит этот богом, и мной заодно, проклятый автомобиль — «восторгу» моему нет предела! Боковым зрением вижу, как ты, прислонив руки ко рту, ожидаешь моей реакции. – Эмм... ну что я могу тебе сказать? – я обхожу вернувшийся ненавистный мне кусок железа, изо всех сил изображая неподдельное любопытство и интерес. Правда не могу не оценить, что покрашенный он выглядит как новенький и, действительно, он хорош, по крайней мере, внешне. Провожу пальцами по крылу, перебегаю ими на крышу, заглядываю вовнутрь, попеременно бросаю взгляд то на тебя, то на него. – Скажи, что думаешь! – Я думаю, он чертовски хорош! – в лучших традициях выдерживаю паузу и все-таки выпаливаю наболевшее. – Я его ненавижу! – Почему? – ты округляешь глаза и опираешься на дверной косяк, сложив руки на груди, с нескрываемым недоумением смотришь на меня в ожидании откровения. – Потому что этот кусок металлолома украл тебя у меня! – я понимаю, что меня начинает нести, но остановиться я уже не в силах, и в итоге я уже не высказываюсь, мягко говоря, нелицеприятно, я перехожу на истеричный ор. Ты молча выслушиваешь всю мою истерику, не дрогнув ни единым мускулом на лице. А я хожу вокруг этой машины, размахиваю руками, сотрясаю воздух, пару раз ударяю ногой по колесам, не соображая уже вообще ничего. Наконец, тебе все это надоедает. Ты хватаешь меня за грудки и одним четким движением заталкиваешь на задние сиденье. Скручиваешь, наваливаешься, перебираешься руками, пытаясь удержать меня под собой. Начинаешь безудержно целовать. Первое время я отчаянно сопротивляюсь, но вдруг понимаю, что уже слишком хочу тебя, чтобы продолжать эту игру в обиженную недотрогу. И уже сам обнимаю тебя с такой силой, что руки сводит судорогой, спиной упираюсь во что-то твердое. Мешает. Хочу убрать, но ты захватываешь мои запястья и своим же ремнем привязываешь их к держателю под потолком. Мне ничего не остается, как стиснуть тебя за бедра ногами, и по инерции продолжаю притягиваться к тебе как можно ближе. Ты резко отстраняешься, таким же ловким движением снимаешь с меня джинсы и наваливаешься всей массой, вдавливая обратно в сиденье. Меня моментально пронизывает острая боль, хочу взвыть, но ты накрываешь мои губы своим ртом, заглушая рвущийся стон. Глухо вою, умоляя не останавливаться, задыхаюсь от бухающего у самой глотки сердца. Ты замираешь, смотришь мне прямо в глаза – в тебя будто дьявол вселился: с какой-то издевкой и азартом изучаешь меня исподлобья. Это не твой взгляд! Это не ты смотришь на меня. И не ты врываешься в меня, от чего я истошно ору. Нечто другое, нечто, что живет в тебе, но никогда не проявляет себя, и вот теперь настает его час. Мной овладевает страх, но тут же он перемешивается с любопытством, подстегивая нарастающее возбуждение. К тому же я все еще бесцеремонно связан, наспех, от чего запястьями ощущаю ноющую боль. Чуть дергаюсь, пытаясь ускользнуть от тебя, но вместо этого задеваю приемник, и салон наполняется какой-то жутко знакомой мелодией, что-то из восьмидесятых или девяностых. Теперь можно кричать, стонать, выть, умолять, просить и требовать на полную катушку. Тебя это еще больше заводит, ты рычишь, прикусываешь… точнее нет! Ты вгрызаешься мне в шею, не переставая двигать бедрами, наращивая темп, а мне в спину все так же упирается какая-то штуковина, раздирая кожу на пояснице. И чем быстрее ты двигаешься, тем больше мне хочется сдохнуть. Меня растаскивает всего, я толком не могу сосредоточиться ни на одном из ощущений. Дыхание становится сбивчивым и обрывистым, я скулю, стиснув зубы до скрежета, до очередного ощущения боли, а ты едва держишь себя на руках, стонешь, тяжело выдыхаешь и жадно вбираешь ноздрями воздух. Я выгибаюсь тебе навстречу, чтобы хоть ненадолго избавиться от болезненных ощущений в спине, но ты резко возвращаешь меня обратно, и я снова ору в голос. Начинаю активнее подмахивать, лишь бы быстрее закончить эту «обкатку». Ты опираешься на руки, выгибаясь в пояснице, издаешь нечеловеческий звук из самой гортани, я замираю в ожидании собственной разрядки, чувствую, с какой скоростью она мчится прямиком на меня, готовая обрушить всю свою силу и мощь. Кричу, заглушая твой стон, каким-то невероятным образом мне удается освободить руки, и они обреченно падают тебе на спину, укладывая тебя мне на грудь. Некоторое время мы молча лежим, пытаемся отдышаться, прийти в себя, и как только мне это удается, я со скулежом запускаю под спину руку, чтобы, наконец, вытащить из-под себя искалечивший меня предмет. – Твою же мать! Единорог чертов всю спину расхерачил! – зло откидываю его в сторону. – Так это же твой «подарок», – ты упираешься мне в грудь лбом, давясь смешками от идиотизма ситуации. – Слезь с меня! Ты приподнимаешься и садишься рядом, разворачиваешь меня спиной к себе и несколько секунд мочишь. – Ну, что там?! – Слушай, а ты не мог тогда принести плюшевую игрушку? – Да чтоб я знал, что тебе придет в голову гениальная идея оставить его в тачке, и мне это боком выйдет?! – выгибаюсь замысловатой восьмеркой, чтобы разглядеть собственную спину. Ты тянешь руку, пытаясь дотронуться до воспаленной кожи, а я рефлекторно подаюсь вперед. – Вссссс! Не трогай, пиздец, как жжет! – укладываюсь на живот поверх твоих коленей, достаю с пола джинсы, с дикой потребностью в дозе никотина прикуриваю и моментально лишаюсь сигареты, потому что тебе, оказывается, тоже нужна порция смолы в легких. Прикуриваю следующую и, наконец, блаженно выдыхаю дым. – В тебя словно демон вселился! Полный треш-пиздец! Я разодрал себе всю спину. – И измазал кровью обивку. Ты так же блаженно выдыхаешь дым в потолок и, прихлопнув меня по заднице, выдаешь: – Демон! Точно! Так и назову. Я переворачиваюсь в пол-оборота, упираюсь щекой в ладонь и вижу, как твои глаза вновь загораются блядским огнем. Ты с легкой ноткой злорадства в голосе отвечаешь на мой немой вопрос: – Его! – окидываешь взглядом салон и играючи вскидываешь несколько раз бровями. Отлично! У нас теперь не просто автомобиль, который я ненавижу. Теперь его зовут Демон. Лучше б ты собаку завел…