Призраки прошлого

1944 год, Польша. На железных воротах концлагеря - проржавевшая насквозь надпись "Arbeit Macht Frei"*. Однако за этими воротами никто и думать не смел о свободе. Здесь кругом царили смерть и отчаяние. По импровизированной дороге вдоль бараков, где надзиратели проводили обычную для утра перекличку среди заключенных, которых назвать людьми было почти невозможно, шли двое: мужчина в штатском и мальчик лет 12. Мужчина, которого, как знали многие здесь, звали доктором Шмидтом, имени не знал никто, тихо разговаривал с мальчишкой: - Видишь их, Эрик? - парнишка взглянул на истощенных людей и кивнул доктору, - если не хочешь оказаться среди них, будь умницей, и у нас все получится, - Шмидт похлопал мальчика по плечу и улыбнулся. На груди Эрика была намертво закреплена звезда Давида, что говорило о его принадлежности к еврейской расе, к мусору, по словам властей. То, что мальчишка еще не находился среди узников, определялось тем, что он был особенным. Доктор Шмидт заметил его умение управлять металлом и взял к себе. В тот момент Эрик Ленсхерр еще не знал, что будет дальше. После обхода Эрика отвели в его комнату, точнее, в одиночную камеру, которая находилась в пристройке к "резиденции" доктора в этом месте. Сам Шмидт между делом проводил исследования и ставил опыты на людях, но в основном искал людей, подобных Эрику. Пока таких больше не было. Когда Эрика вернули в камеру, он первым делом рванул к окну. Там парнишка увидел небо и чью-то макушку, а так как окошко было низко...значит, это был как минимум его ровесник, а то и кто помладше. Детей Ленсхерр тут видел редко, поэтому очень обрадовался и тихо позвал незнакомца: - Эй, я здесь! Привет! Голова в окне испуганно повернулась. Это действительно был ребенок, мальчишка с когда-то смуглым лицом, сейчас приобретшим цвет пергамента. Лицо захлопало глазами: - Ты кто? И почему ты не в бараке? - мальчишка испуганно посмотрел по сторонам. Эрик уклончиво объяснил мальчугану, что так вышло, а тот не стал расспрашивать. - Ладно, мне надо идти, а то хватятся... нас тут только семеро таких, сразу заметят. Пока. Эрик успел только спросить имя парнишки, издалека послышался ответ "Шмуль". Эрик улыбнулся себе под нос: "Шмуль, какое смешное имя, да простит меня Бог". Такие имена были у людей его народа, поэтому он и извинился за такие мысли. Мать всегда учила его уважать своих. Прошло несколько дней, Эрика просили по-хорошему сдвинуть небольшую монетку с места, но его попытки были безрезультатны. Тогда доктор Шмидт решил лично провести "урок". Эрика привели к нему в кабинет. Шмидт предложил мальчику шоколад. Тот только сказал, что хочет увидеть маму. Доктор улыбнулся и указал взглядом на монету перед собой. Эрик должен был ее сдвинуть. Мальчик покачал головой: "Я пытался, но... я не могу". Шмидт снял очки и с сожалением посмотрел на Ленсхерра. После чего мужчина щелкнул пальцами, и надзиратели ввели в кабинет молодую, очень худую женщину. "Мама!"- воскликнул Эрик и обнял последнее любимое существо в этом мире. Радость мальчика длилась недолго. Буквально через минуту его оттащили от матери. Доктор Шмидт с сожалением в голосе произнес: - Единственное, что мне нравится в нацистах это то, что их методы весьма действенны. После этого мужчина направил пистолет на мать паренька: - Мы сыграем в игру, Эрик. Я считаю до трех, а ты двигаешь монету... ты меня понимаешь? Эрик кивнул. Отсчет пошел, и паренек всеми силами старался сдвинуть жалкий кусок железки, но, когда счет дошел до трех, монета так и осталась лежать на месте. Выстрел стал атомным взрывом в голове Эрика. Злость, да что уж там, неудержимая ярость, заставила весь металл в комнате превратиться в груду лома. Крик ребенка, его отчаяние. Именно этот момент дал толчок его способностям... Доктор был приятно удивлен, а Эрик замолчал на долгие месяцы. Его вернули в камеру, где он сутками рыдал, мечтая уничтожить своего нового врага. Отомстить за маму. Но сначала ему нужно было сбежать из лагеря. Несколько месяцев подряд Эрика постоянно уводили и подвергали разного рода опытам, а возвращали еле живым. В один из таких дней в пыльное окошко постучали. К нему, на ломаном немецком, со смешным акцентом, обратился знакомый детский голосок: - Эрик, это я, Шмуль. Ты там еще жив? Ленсхерр собрался с силами и встал, показавшись в окошке: - Да, жив, а если сдохну, никогда себе не прощу. Шмуль оказался догадливым пареньком и понял, что что-то случилось: - У тебя кто-то умер? Эрик молча кивнул, не желая продолжать разговор. Мальчуган за окошком перевел разговор в другое русло и вспомнил, зачем он пришел: - Лучше отползи подальше, Эрик. Ленсхерр удивился, освобождая пространство у стены. *** Шмуль неожиданно ловко пнул комок земли у самой стенки камеры, открывая небольшой лаз, и пролез внутрь. - Привет. Я его три дня рыл, пока ты спал. Меня дважды побили, но я сумел, - лицо мальчика было все в синяках, но беззубая улыбка сияла. Эрик посмотрел на парнишку, потом на лаз: - Ты рыл его чтобы меня выпустить? - Шмуль кивнул. Эрик просунул голову в дыру в полу. - Спасибо, пролезу. Думаю, сегодня можно... за мной пока не придут. После этих слов Эрик нырнул в лаз целиком, выбираясь наружу. Как только он оказался на улице, он постучал в окошко, и Шмуль быстро юркнул следом. На деле мальчишки были почти одного роста, только Шмуль был худее и глаза у него были стрекозиные. Мальчишки, прячась за кучами песка и трупов пробирались к общей "бане", которая по сути была газовой камерой. Здесь не было охраны - она была ни к чему, добровольно к этим дверям никто не подходил. Ни разу. Поэтому если бежать - то именно здесь. Забор не стал для Эрика преградой, молодой мутант просто выдрал его с корнем от стенки до стенки. Шмуль при этом стоял на стреме, следил, чтобы их не видели. Опьяненный воздухом свободы, Эрик забыл об осторожности, о том, что за забором есть простреливаемое пространство, триста метров. А до леса все пятьсот. Парнишка рванул наружу, забыв обо всем, даже надрывно кричащий ему вслед Шмуль не смог его остановить. Ленсхерр пробежал метров сто, может, двести до того, как включили прожекторы. Заревела сирена, охрана открыла огонь. Пули мальчик отбивал на лету, но повернуться спиной не было смелости. Эрик просто отбивался от автоматных очередей посреди поля, пока на него не спустили собак. Злобные доберманы кинулись к мальчишке, но железо в ошейниках позволило Эрику их остановить. Через несколько часов борьбы силы молодого мутанта начали сдавать, в глазах темнело. Последним, что он видел, был бегущий к нему доктор Шмидт с кожаным ремнем без грамма металла. Очнулся парнишка на столе в его личной камере пыток, которая безобидно называлась "операционной". Он был прикручен веревкой, чтобы не сумел убежать, хотя, судя по его состоянию, он и двинуться бы не смог. Доктор Шмидт с укоризной смотрел на своего "подопечного", а в глазах Эрика пылала неугасающая ярость. Доктор заговорил, как всегда, полным сочувствия голосом: - Эрик, мальчик мой, ты же прекрасно помнишь, что я говорил тебе пару месяцев назад. Я же просил быть хорошим мальчиком. А ты как отблагодарил меня за все, что я для тебя сделал? - Вы убили мою мать! - презрительно выплюнул Эрик в лицо доктора. Тот лишь снисходительно посмотрел на мальчишку и приказал держать покрепче. Сам он взял иглу и прокалил ее над горелкой. - Я тебя предупреждал, Эрик. Но ты выбрал еще более сложный путь. Это твое решение, понял? Левую руку Эрика пронзила боль. Краем сознания парнишка понял, что теперь он станет почти как те, кто в лагере. Доктор набивал на его руке номер, клеймо на всю оставшуюся жизнь. 21... Он перестает кричать, закусывая губы.. 47.. Ярость навсегда запечатывает сердце ребенка.. 82.. голос Шмидта гулко отдается в черепной коробке... - Эрик... Эрик..., - голос неожиданно меняется с ехидного на взволнованный. ...Сон рассеивается... Эрик Ленсхерр резко распахивает глаза. Над ним - взволнованное лицо Чарльза Ксавье. Друг трясет его за плечо, пытаясь разбудить. Металл кругом трещит по швам, Эрик через силу понимает, что это был очередной кошмар. - Чарльз, как ты узнал? Телепат улыбается, как всегда, доброй, невероятно светлой улыбкой. - Эрик, я почувствовал, что ты снова погряз в кошмаре... Мне даже не надо читать твои мысли, я слышу это и так. Ты в порядке? - телепат озабоченно заглянул в глаза друга. Эрик только сейчас осознал происходящее и слабо кивнул: - Теперь да, Чарльз, теперь да. Ведь у него, у брошенного, никому не нужного мальчишки, появился друг, который готов вытянуть его из пучины собственных кошмаров, готов держать и не отпускать. Всегда. Чарльз снова улыбается другу, осторожно целует в лоб и берет за руку: - Спи, Эрик, я буду рядом. И Эрик засыпает, сжимая в руке теплую ладонь.