Сказки для взрослых или имел в виду я ваши сказки!

Когда дымовая завеса немного рассеялась, прямо перед испуганными, застывшими в ожидании зрителями предстала сияющая, безупречная в своей первозданной естественности, прекрасная жаба-ага. Она посмотрела на присутствующих своими громадными, грустными глазами, неожиданно опушенными густыми ресницами и... Сожрав пролетающую мимо муху, оглушительно квакнула. - И? - незаметно, как он думал, облегчённо выдохнув, озвучил терзающий всех вопрос, Димка. От его "незаметного"выдоха весело занялся подол оранжевого халата, маячившего поблизости, но не успела его владелица отреагировать, как Ладушка спокойно, будто проделывала это изо дня в день, тонкой струйкой его погасила . - Что "и"? Ну что "и"?! - оглушительно, с неуловимо квакающими нотками заорала жаба хриплым басом. - Вы в человека меня возвращать будете, ироды поганючие? Ох, не успел я вас всех под корень извести, ох, не успел... И бабу Ягу давно надо было на голову укоротить, а то все цацкаемся мы с ней, как же - хранительница! Ой! - схватился Добрыня за собственный рот и притворился, что его тут нет. - Ну что ж... В принципе, эксперимент можно считать удачным... - задумчиво протянула не укороченная вовремя Яга. - Пациент скорее жив, чем мёртв - и это после такого плевочка! - она с неодобрением покосилась на Горыныча. - И даже заговорил по-людски... Правда, последний пункт я не знаю куда отнести - к плюсам или минусам... - Его тут нельзя оставлять, старая, - поскреб в затылке Кощей. - Отпусти его, и эта пакость сейчас такого своим бешеным дружками наговорит, что нам потом только война, и никак иначе. - Дайте, я его съем! – радостно попросил Ванятка, уставший молчать. - Ну, тебе ж ясно было сказано – непотребный он! Не годящий! – недовольно отозвалась Ладушка. – И чего ты у меня дурной такой... Жрать будешь ты – а животом маяться нам всем вместе! - Подумаешь – негодящий... – обиженно проворчал Ванятка. – Али мало мы гадов ядовитых жрали? Не померли же... А коли жидко опорожняться почнём, так то дюже весело – помнишь, аки тогда, когда мы сожрали угощение, что Царевна – лягушка приготовила для своего суженого, весело же было?! И Ивана – царевича спасли от смерти неминучей – он бы точно загнулся, и дождик селянам устроили! - Ой, умолкни, чудо-юдо буесловное! – замахал руками Кощей. – Без содрогания вспомнить не могу тот ваш «дождик»! Это ж надо было всю округу так уделать... - Вы меня спасать будете или воспоминаниям предаваться? – недовольно пробурчал Добрыня. Осознав, что никто не помер и в ближайшее время не собирается, Димка, мысленно плюнув на всё это благородное собрание – «вслух» плеваться он уже, кажется, начинает отвыкать, и решительно направился в сторону пещеры, откуда в последние несколько минут не доносилось ни звука. «Натворили делов и теперь на глаза показаться стыдятся, паршивки», - злобно подумал он, отмахиваясь от возмущённых воплей боковых, которым вовсе не хотелось уходить в такой значимый момент – они очень хотели знать, что будут делать с незадачливым богатырём. Ванятка, к тому же, беспокоился, что сей деликатес могут сожрать без него. – «Порву обеих... Нет, Василису не буду – она же формально мне не изменяла... Ррр! Изменяла! Пусть не телом, но душой... Или с душой! Тьфу! Тогда порву Золушку...» - Горыныч внезапно замер, как вкопанный прямо перед входом в пещеру. – « А как же я тогда без тела? Это что же, получается – я совершу не убийство, а самоубийство? Или, ну его на хрен, останусь Горынычем... Ага, вообще-то у этой головы настоящий хозяин есть! Д а и не всегда удобно в этой форме находиться... С той же Василисой никак...» Димка растерянно сделал шаг назад, и под ним что-то оглушительно заверещало. Горыныч осторожно приподнял заднюю правую лапу, и оттуда выскочил Волчара Позорный, который, как оказалось, так и двигался вместе с ним под хвостом, не высовываясь наружу. К счастью, у него был всего лишь прищемлён собственный хвост – самый кончик его оказался расплющен, что без шерсти было хорошо видно. Из-за этого казалось, что у волка вместо хвоста присобачена змея, уж больно сплющенный кончик походил на змеиную голову. Зверь, поскуливая, и осуждающе поглядывая на Горыныча, истово принялся зализывать пострадавшую конечность, продолжая, однако, держаться поближе к дракону. - Ну, мы куда-нибудь идём уже? – мрачно вопросила Ладушка. – Давайте вернёмся, мне же любопытно, что они там над богатырём мудрят... Вона, аки десницами да шуйцами размахивают, того и гляди – взлетят... Сомнения разрешила выбежавшая им навстречу, взъерошенная, раскрасневшаяся и запыхавшаяся Василиса. - Любый мой, как ты вовремя! Подь со мною! - Любый?! – взревел Димка, предусмотрительно держа голову на отлёте – вдруг случайно пальнёт в бестолковую девицу. – Это после того, что ты сейчас делала, практически на нашей супружеской... Э... Ну, копне сена? - Ой... Так ты меня взамуж - таки зовёшь? – расплылась в широкой улыбке Василиса, ни разу не премудрая. – Наконец-то! - Что? – не понял парень, а боковые головы, обиженные за своего центрального, сурово поглядели на красавицу. - Та́ко я и глаголю... - начала Василиса, и осеклась: - Ой, лепше опосля! Пойдём ужо! Она поди, извелася вся, бедняжка... Окончательно растерявшийся Горыныч, не зная, что и думать, покорно направился вглубь пещеры. Около водопадика призывно розовело блузкой и джинсами его тело. Оно стояло скрючившись, с полуспущенными штанами – разглядев это, Димка едва слышно зарокотал, с трудом удерживаясь, чтобы не начать поливать всё вокруг огнём. - Понимаешь, любый мой, - начала рассказывать Василиса, остановившись. – Я ведь поперву побить её желала, поелику она твоим туловом так бесстыдно пользовалась. А опосля она, дабы угомонити меня, предложила посмотреть... Ну... То, с чем прощаться собралася... – красна-девица в области ушей и щёк стала ещё более красной. – Прости, любый мой, но то ж страсть, аки любопытно! Она порты с себя эти заморские совлекати принялася, чего-то там в завязках возиться... Откель же я ведала, что тамо не вервь, аки у наших богатырей? Ну, и дёрнула, вот сию заковыринку. – Она показала в сторону ширинки «Димки», но из-за того, что Золушка стояла, всё ещё скорчившись, Горыныч ничего не увидел. – Ну и... То бишь – она как возопит! Тако случилося, бо я нехотя это... Защемила ей педагогона твоего... Ну, мы давай его вытягивать... Димка в ужасе зажмурился – дело обстояло намного хуже, чем он думал. Что эти дурынды сотворили с его... Как они тут говорят: педагогоном? Да хоть педагогоном, хоть удом, хоть жезлом нефритовым! Судя по всему, они его сделали кастратом... - И так странно, сокол мой ясный! Я тяну, пыхчу, и тщетно – боюся ведь, что больно ей немедля станет, а она стонет! Да аки громко! Да аки спротяженно! Всё вяще, и вяще! Ровно я ей... – Василиса уже совсем ослепительно заполыхала щеками. – Ровно я ей туда устами сахарными приложилася... Девки сказывали – богатыри да и мужичьё такое страсть, аки уважают... Димка, в изумлении от услышанного даже на мгновение прекратил оплакивать свой искалеченный этими варваршами орган – а Золушка-то, оказывается, мазохистка! Вот будет радость коронованным любителям шлепков по женской заднице! - Я тяну, а оно всё крепше наливается! Ой, и справный у тебя уд, соколик мой! – поклонилась в пояс Василиса. - Ох, и справный! Не то, что у Добрыни свет Никитича! Димка чем-то подавился и не смог вымолвить ни слова. Зато смогла Ладушка. - А какой у Добрыни? – жадно поинтересовалась она. – Был... Всяко, нонеча он об нём токмо жалети и может... - А, - отмахнулась девка, - та́ко, червячок какой-нито. Я-то уж нагляделася – любил он, бывалыча, неожиданно подскочить и перед носом своим добром размахивати, дерзостник эдакий. Я уж не ведала, куды бечь от него. - Димитрий, а ты свой уд явишь? Уж больно своими очами полюбоватися потребно! – умильно заглядывая Димке в обалдевшие от такого разговора, его собственные очи, спросила Ладушка. - Да вы скажете, идиотки, что с моим телом сделали или нет?! – не выдержал, в конце концов, Димка, не обращая внимания на отскочившую с визгом Василису. – Чего она так стоит? Оторвали что ли, к едрене фене? - Ох, какой ты грозный! – с восхищением пролепетала Василиса. – Прямо – ух! Нет, милый мой, на месте уд твой, на месте! Токмо мы его та́ко и не смогли на волю выпустить, порты эти проклятые, сиречь – заколдованные, держат его во плену! Именно этот момент Золушка выбрала, чтобы выпрямиться. Димка облегченно выдохнул – беспокоивший его предмет оказался на месте. Всё еще находящийся в боевой готовности – не иначе, глупо лыбящаяся Золушка не только мазохистка, но ещё и эксгибиционистка, - он торчал наружу, между краями заклиненной намертво молнии, ровно посередине. Выглядел сей орган несколько больше обычного – не иначе, девицы тянули так, что уд распух, был немного покоцан, а снизу еще и защемлён. У Димки, при виде такого варварства даже заныло под хвостом. - Что, и вот это вот – оно? – разочарованно произнесла Ладушка. – И чего столько шума из-за той фигульки? - Конечно, тебе – фигулька! – обиделась Василиса за своё сокровище. – С такими размерами аки у тебя, и палица Добрыни маловата будет. То я про настоящую палицу, дубовую, а не про ту, что он всем являл! А для меня – в самый раз! - Кощея надоть кликать! – авторитетно заявил Ванятка, тоже с интересом изучая предложенное зрелище. – Пущщай вызволяет эту штуку, она ведь тоже – наша! Раз Димитрий наш! Не могём мы позволить портить наше имущество, мы ведь дракон, а драконы за своё насмерть стоят! - Кощей! – рявкнул тут же Димка, боясь сдвинуться с места, чтобы из-за его движения Золушка не дёрнулась и не оставила кастратом. – Скорее сюда! Без бабы Яги только! Так, теперь с вами... – сурово обратился он к Василисе и Золушке. – Почему стонали и ахали, я еще могу понять. А что должно было означать вот это: «Ух-ты, батюшки!»?! - Ах, ну право... – засмущалась Василиса, а Золушка издевательски хмыкнув, повернулась к присутствующим спиной, видимо, такое пристально внимание было слишком даже для неё. – Я тянула – тянула, тянула – тянула, а тут этот... Такой... Ну, я и удивилась. От какой-либо реакции на сие заявление Димка спас ворвавшийся в пещеру Кощей. - Ну, что у вас тут ещё приключилося? Мы там как два идиота над жабой бьёмся, а вы тут прохлаждаетесь! Оставили меня одного на эту мегеру... Это чтой-та за фигура?! - поразился он, завидев ссутулившуюся Золушку. - Да сколько же можно! - внезапно очнулась та. - Что вам тут, балаган с заезжими шутами? Надоело! Хочу домой, к принцу! И снимайте уже с меня эту гадость! Хочу своё тело! С персями и ланитами, чтоб принцу понравиться! - Глядите на неё - гадость! Ишь ты, какая цаца! - обиделась за своего центрального Ладушка. - Как за средоточение дёргать - так тело ей хорошее. А как к принцу лапти вязать взялась, так радостью немедля обзывается... - Да! - решительно поддержал сестру Ванятка. - Лапы прочь от нашего Димитрия! Никому его не отдадим, и скверно о нём баять тожа не дозволим! Димка умилённо взглянул поочерёдно на Ладушку и на Ванятку, и внезапно осознал, что никуда он на самом деле отсюда уходить и не хочет. Собственно, он давно это понял, но только теперь ощутил это в полной мере. Ощутил, что он... На своём месте. И почему-то понял, что ничьего чужого места он не занимает. И это было странно - ведь у этой головы имеется другой, истинный владелец... - Ай! - внезапно донеслось до замечтавшегося Димки. Резко развернувшись в сторону звука, он увидел своё полностью обнажённое тело, и отчего-то довольно ухмыляющегося Кощея. Почему Бессмертный был так доволен, центральный, присмотревшись, тоже понял: на "его" правой ягодице призывно светился след от обуви, с характерным узором – сапоги с подошвами, на которых были любовно вырезаны зайчики и белочки, носил только Кощей. - А что? – невинным голосом спросил тот. – Тебе ж не больно? Не больно! Надеюсь, не обидно? Змей Горыныч пожал плечами – обидно не было совершенно. - Ну вот. Уд твой я освободил. А уйдет эта поганка, так я твоё обиталище в порядок приведу – ни следов не останется, ни боли, ни грязи, что эта свербигузка нахватала. Получишь своё тело чистеньким, аки младенчик! - Ай, больно-то как! И жжётся! – ныла Золушка, спрятавшись за копну, и активно растирая ягодицу. - Так тебе и надо! – припечатала Василиса. – Брысь из тела моего милого! - Цыть, захухря! Тебе же любо, когда больно! Вот и наслаждайся! – рявкнул Золушке Кощей. – И вообще... Яга! Забирай свою подопечную, она у всех уже в селезёнках сидить! - Да иду я, иду... Сами же глаголили не ходить, покуда... – послышалось совсем рядом ворчание Крёстной. – Ой, стыдобушка-то какая! Тьфу, на тебя! – плюнула в сторону Золушки фея. Плевок красиво полетел через всю пещеру, завораживающе сверкая в пробивающихся сквозь щели лучах солнца, и исчез в миллиметре от головы «Димки». Одновременно с его исчезновением, ноги, уже, надо полагать, пустого тела, подогнулись, и оно мягко упало на сено. - Вот и ладушки... – довольно потёрла руки Яга. – Хоть с одной разобрались... - Ась? – очнулась Ладушка, слегка задремавшая от избытка впечатлений. – Кто меня кликал? - Да спи уже дальше, - отмахнулась баба Яга. – Сейчас ваш главный на место вернётся, тогда и будете болтать, а мне с вами баять не о чем... Вот только этот поможет мне с жабой разобраться, и всё, пусть чешет, откуда пришёл, мне он тут без надобности... - Не пущу! – встала перед Змеем Горынычем Василиса, широко раскинув руки, желая загородить своего суженого от злой ведьмы. - Не отдадим! – в один голос отозвались Кощей, Ладушка и Ванятка. – Он – наш! - Ишь ты – ваш! – хихикнула Яга. Ей согласно мурлыкнул, возникший из воздуха громадный черный котище, с которым Димка познакомился ещё в родном подъезде, кажется, сто лет назад. - Что ты будешь делать - Баюн явился, - тихо охнул Кощей. – С ими обоими мне не сладить... Откуда у тебя синяк под глазом, скажи-ка, Яга? – уже громче вопросил он, пытаясь отвлечь ведьму. – Не крестница ж тебе его поставила? Если б она – ты давно его свела, аки дыры на своем одеянии. - Случайно ударилась... – отмахнулась та. - Об мой кулак, – послышался женский голос, и перед ними, так же из пустоты, как ранее – кот, выступил ещё один персонаж. - И здесь меня достала! – простонала Яга, хватаясь за только что приведённые в порядок волосы. – И чего тебе в своих академиях с зубастыми говорящими лошадьми не сидится?!