Он теперь был свободен

Он заперт в себе. Закрыт ото всех. Он не был собой, таким как раньше. Когда, в нем жила надежда и вера, которые двигали его дальше. Когда, он жил ради других. Ради победы, ради счастья, ради будущего. Это слово. Ради. А кто жил ради него? Но ты ведь и сам знаешь. Никто. И это заставляло сворачиваться калачиком на холодном кафеле, и глушить боль, и никчемность в алкоголе. Когда осознание того, что ты никому нахрен не нужен, накрывает внезапно. Когда, от него нечем дышать и легкие сжимаются. Почему он не чувствует облегчения? Ты же выиграл. Эй, парень, победа в наших руках. Это то, чего ты хотел. Где радость и охуительное счастье в глазах? Их нет. Они под толстым слоем мучений и угрызений совести. Из-за чего? Ты убивал людей, ты шел к победе. Эй, расслабься. Все хорошо. Эти голоса в твоей голове, они заполняют тебя всего. И только звонок в дверь отвлекает. Встаешь и пошатываясь, идешь открывать дверь. Там она. Та, которая не хуже знает ужасы войны. Девушка, изнеможенная давлением этой битвы. Гермиона. Такая хрупкая и бледная. И меня накрывает. Рывком прижимаю ее к себе и впиваюсь поцелуем в губы. Она не отпихивает меня, она отвечает. Такая сладкая, такая моя. Проникаю языком в ее податливый и мягкий рот. Чувствую, как ее рука зарывается в мои волосы. Толчком ноги закрываю дверь. Плавно толкая Гермиону к подобию кровати. Ее рука медленно тянется к моим брюкам. Я срываю с неё блузку, прислушиваясь, как падают на пол пуговички. Нежно сжимаю правую грудь, нащупывая напрягшийся сосок. Стон. Он возбуждает еще сильнее. Всё это складывается в какофонию звуков, запахов, прикосновений. Снимаю с неё бюстгальтер, не выпуская при этом её рот. Бог мой, неужели бывает так хорошо? Накрываю ладошкой ее левую грудь, сжимая и перекатывая в руках горошинку ее соска. Выдох со стоном говорит сам за себя. Терпение на грани, поэтому рывком снимаю с нее джинсы и обычные хлопковые трусики. Медленно, насколько позволяет выдержка, ввожу в нее два пальца. Ух, она такая горячая. Такая живая и влажная. Моя. Она стонет, почти кричит. Я вхожу в нее и она вскрикивает. Накрывает с головой, ее запах, наши тела. Эти хлюпающие звуки нашего маленького танца счастья. Господи, насколько она красива и прекрасна. Она такая пульсирующая, живая, податливая. Так хорошо, так узко, что сил держаться нет. Я чувствую, что я на пределе. Поэтому нежно начинаю массировать её клитор, доводя тем самым до кульминации. У меня кружится голова. Она вскрикивает, замирает с открытым ртом и медленно выдыхает. Все её тело свело будто судорогой. Вслед за ней звезды взрываются и у меня в голове. После мы просто лежим, пытаясь восстановить дыхание. - Что теперь будет, Гарри? - тихо спрашивает она. - Всё как и раньше. Только теперь я буду с тобой рядом и буду любить тебя, - так просто и будто так нужно, говорю я. Она плачет. - Я люблю тебя, Поттер, - с очередным всхлипом произносит она. - И я люблю тебя, Грейнджер, - даже не сомневаюсь в своих словах. Я все говорю правильно, все то, что чувствую. Теперь он был свободен. От призраков прошлого, от жертв войны. Потому что рядом была она. Его родная. Которая убережет его от всех напастей, как настоящая девушка. Он свободен навсегда. Ему теперь есть ради кого жить. Ради кого перестать убивать себя. Свободен.