Товарищам следует помогать

Робеспьер аккуратно прикрыл дверь и, подождав, пока шаги молодой гражданки Дюпле затихнут, повернул в замке ключ. Разумеется, это было невежливо, словно бы он не доверял своим славным Дюпле, людям честным и добрым, но порой так утомлявших его своей простотой! Стоило сознаться: желая всяческого процветания Республике и народу Франции, Максимильен все же предпочитал порой побыть вдали от этого народа, чтобы иметь возможность поработать в тишине и покое. Вот и сегодня: сначала шумное заседание (Эро-Сешель, положительно, не справлялся с должностью председателя и его следовало заменить кем-то более решительным), затем поймавший его за рукав Барбару (о, этот надоедливый марселец, не понимающий, где границы приличий и прущий напролом, как молодой кабанчик через кустарник!) и с полчаса эмоционально вещавший о предметах, весьма далеких от общего дела, причем делавший это с истинно южной бестактностью, громко, так, что у Максимильена кошмарно разболелась голова, и если б не счастливая случайность в лице Сен-Жюста с одной стороны и Бюзо с другой... - Ты выглядишь уставшим, Максим, - заметил Антуан. - Что Барбару от тебя хотел? - Он прошел к окну и осторожно выглянул, словно опасаясь увидеть настойчивого марсельца внизу. - Перестань, Флорель. Я знаю, ты недолюбливаешь Барбару, но он всего лишь невоспитанный мальчишка, - вздохнул хозяин этой комнаты, усаживаясь на кровать. - Всего лишь? Максим, вчера он пронес на заседание пистолет! Позавчера - устроил драку... - И разбил тебе скулу, не так ли? - с улыбкой спросил Робеспьер, слегка забавляясь возмущением друга. - Он нарушает правила, - мрачно отозвался Сен-Жюст. - А ты... словно покрываешь его. В комнате повисло молчание. Максимильен неторопливо снял и повесил на спинку стула сюртук, взял щетку, намереваясь почистить его от вечной парижской пыли, проникавшей, казалось, даже сквозь стекла и плотно закрытые двери. - Позволь мне, Максим! - Флорель, мне не нужны слуги. Снова неловкая пауза. Сен-Жюст густо покраснел, торопливо отвернулся к окну. - Я... не хотел тебя обидеть. Ты ведь устал, а товарищам следует помогать... Если бы он смотрел в этот момент на своего друга, то заметил бы легкую улыбку, скользнувшую по его губам. Но увы, момент был упущен. - Что ж... - с напускной серьезностью произнес Неподкупный, - помоги. Сюртук был вычищен идеально. Ни единой пылинки не осталось на нем, ни пятнышка грязи. Жилет был также приведен в надлежащий вид: даже крохотное пятнышко от кофе на воротнике исчезло; туфли сияли первозданной чистотой и ослепляли начищенными мелом пряжками. С кровати донесся вздох. - Флорель, следи за зубами! - строго произнес Максимильен, удерживая голову товарища. - И опусти руки. Делай это... добродетельно! Его глаза смеялись, но, как прежде улыбку, Сен-Жюст не видел этого смеха, весь поглощенный сложнейшей задачей не коснуться зубами члена товарища и не испачкать собственные кюлоты от переизбытка чувств. Казалось, еще немного - и чистка потребуется уже не только костюму Робеспьера. Он слегка отодвинулся, потершись щекой о живот любовника: - Максим... пожалуйста... - умоляюще прошептал он, заглядывая ему в глаза. - Можно мне..? - он не закончил фразы, покраснев. - Вернись к своему занятию, Флорель, и не отвлекайся. Ты излишне склонен отвлекаться; если ты научишься справляться с этим, достигнешь немалого. Подай мне бумагу и карандаш: я должен набросать свое выступление завтра по поводу возможной войны; Барбару сегодня упоминал о проекте декрета, который он хочет представить. - Максим, я стараюсь! - Нет, Флорель. Бумагу и карандаш. И продолжай свое занятие, тебе следует практиковать сдержанность. Считай это наказанием за твою безобразную драку с Шарлем. В окно осторожно заглянул рассвет, не поборов света одинокой свечи, но все же смягчив тени от нее. Тронул кожу молодого красавца, спавшего, раскинувшись, на единственной в комнате кровати; игриво пробежался по впадинке спины, тронул мягкие округлости зада, исцарапанного то ли в порыве страсти, то ли в процессе строгого наказания за неприличное поведение. Исписанные листы ложились один на другой, карандаш шуршал по бумаге, повинуясь уставшей уже руке. Вдохновение понемногу отступало, но и речь близилась к концу. Еще немного. Еще строчку, и можно уснуть. А перед тем, убедившись, что товарищ крепко спит, наклониться, отвести в сторону прядь волос и шепнуть: - Спасибо, Антуан.