Имя

Спать в гамаке было неудобно. Пытаясь не разбудить мирно спящих ребят, темноволосый парень, оглядываясь по сторонам, слез на землю и тихо побрел к опушке. Усевшись под раскинувшим в стороны ветви деревом, он откинул голову, облокачиваясь о ствол и прикрыл глаза, вдыхая запах коры и зеленой травы, росшей под ногами. Он не мог вспомнить своего имени. Не мог. Алби сказал, что это нормально, и имя вспомнится через некоторое время, но вот после его прибытия в Глэйд прошло четыре дня, а как его зовут, до сих пор никто не знал. «Новичок». Он уже настолько привык к этому безликому прозвищу, что и не надеялся вспомнить то, как к нему обращались до этого. Было страшно. Чак говорил, что здесь все начинают жить по-новому, но от этого было не легче. Не так-то просто смириться с тем, что вместо прошлого ты видишь лишь белые пятна и неясные звуки, закрывая глаза. Неизвестность – разве есть что-то более страшное? Алби почти ничего не рассказывал, снисходительно поглядывая в его сторону, Чак, словно старичок, заточенный в тело неуклюжего мальчика, заботливо успокаивал, а Галли лишь презрительно фыркал, утверждая, что только слабаки так долго не могут вспомнить то, как их когда-то назвала мать. Новичок, в свою очередь, вообще сомневался, что у них были матери. Он мало с кем тут успел подружиться – все были на одной общей волне, которую Новичок еще не успел подхватить, а до него никому не было дела. Алби уделял ему немного времени лишь потому, что чувствовал некую ответственность перед ним, как главный в Глэйде, а остальные занимались своими делами. У всех уже были друзья, а брюнет не любил навязывать свое общество. Ну, ему так казалось. Однако Ньют Новичку нравился. Этот парень был добр к нему, частенько болтал с ним и шутил, даже угостил каким-то пойлом в первый день. Что-то в нем было родное и теплое: то ли вечно улыбающийся взгляд ореховых глаз, то ли мягкая улыбка, то ли негромкий чистый голос. Когда Ньют появлялся рядом, Новичку становилось как-то спокойнее и легче, словно ничего и не происходило, словно они не были заперты здесь. Неподалеку послышались шаги, и парень, слегка дрогнув от неожиданности, открыл глаза, уже привыкшие к темноте и способные различить в приближающейся фигуре Ньюта. Он шел к Новичку, мягко ступая по земле, так что тишину нарушали лишь шелест травы под ногами Ньюта и стрекотание сверчков. - Что ты здесь делаешь? – тихо, но очень спокойно спросил он, присаживаясь рядом. В вопросе не было упрека, лишь искреннее участие, это парню и нравилось в Ньюте – он не осуждал, по крайней мере, его. - Мне не спится что-то, - пожимая плечами ответил Новичок, с грустной ухмылкой разглядывая лицо приятеля. – А ты как сюда забрел? - Люблю иногда погулять ночью. – Ньют обвил руками колени. – Подумать о всяком… Он смотрел вперед, на серые стены лабиринта, и было в этом взгляде что-то мудрое, что-то совсем недетское. Новичок наблюдал за ним и не понимал, что творится в этой голове, какие мысли таятся в ней. Ему хотелось знать все то, что знал этот парень, хотелось чувствовать все, что ощущал он, хотел стать для него кем-то близким. Ньют лишь безмолвно смотрел вдаль, и его ресницы изредка подрагивали. - Знаешь, - вдруг заговорил он. – Порой мне начинает казаться, что за этим лабиринтом ничего нет, что существует только Глэйд и все. Думаю: «Да к черту это, почему мы отправляем людей на погибель, раз у нас все есть?» Но потом я даю себе подзатыльник и прогоняю эти мысли, потому что я не намерен жить в этой клетке всю жизнь. Я хочу… свободы? Последнее предложение прозвучало как вопрос, и Ньют почти испуганно взглянул на друга, словно спрашивая: «Это так называется? Это называется «свобода»?» Внутри Новичка словно все исчезло – осталась лишь пустота, оглушающая и липкая. - Я тоже хочу свободы, - тихо проговорил он, веря своим словам лишь отчасти. – Точнее, я хочу понять, кто я. Без этого свободы я никогда не почувствую. Ньют на пару секунд задумался, слегка нахмурив брови, а потом, будто немного оживившись, спросил: - Ты вспомнил, как тебя зовут? Слова прозвучали как удар под дых. - Нет, - хмуро ответил Новичок, разглядывая тонкие пальцы Ньюта, переплетенные в замок. – Я уже подумываю взять себе новое имя, ну, знаешь, раз я не могу вспомнить свое. - Нет, ты что! – возмутился Ньют, подскакивая с места и всем телом оборачиваясь к брюнету. – Имя еще вспомнится, нельзя просто взять и назвать себя по-другому! Новичок тяжело вздохнул. Честно говоря, он ожидал совсем другой реакции от всегда поддерживающего его приятеля, и теперь совсем расстроился. Ньют это заметил, он все замечал. Смягчившись, он прислонил ладонь к щеке друга и невесомо погладил ее большим пальцем. - Ты вспомнишь, веришь мне? По телу Новичка разлилось тягучее тепло, несмотря на то, что руки у Ньюта были холодными. В этом незатейливом, но нежном жесте было что-то настолько родное и правильное, что внутри все одновременно и успокоилось, и заклокотало. Стало как-то свободнее и радостнее. Новичок взглянул Ньюту в глаза, блестящие в темноте, и просто, не раздумывая, подался вперед, прижимаясь губами к мягким губам Ньюта, целуя его. Это было так просто, и так естественно, как дождь или восход солнца. Как приветствие или желание есть после рабочего дня. Ньют ответил Новичку сразу же, обвивая его спину своими тонкими и длинными руками, прижимаясь как можно сильнее, словно стараясь прильнуть к нему всем телом. Холодные пальцы Ньюта нетерпеливо скользнули под рубашку парня и сжали напряженные соски, заставляя Новичка на мгновение задержать дыхание от нахлынувшей волны новых ощущений. Через пару секунд хрупкий на вид Ньют без труда повалил приятеля на землю, а Новичок, прижатый к траве, резко стянул с него рубаху, откидывая ее куда-то в сторону. Ньют забавно улыбнулся, когда увидел, как брюнет рассматривает его худенькое тело, и властно притянул его лицо к себе, требовательно целуя. «Я люблю тебя, люблю тебя, люблю тебя!» - хотелось кричать парню, но он не знал, может ли человек любить кого-то, зная его всего пару дней. Но он любил Ньюта в эту секунду больше, чем кого-либо в своей жизни, пусть и не помнил, чувствовал ли он вообще когда-нибудь нечто подобное. - Позволь мне… - выдохнул ему в губы Ньют, сжимая пальцами ткань его брюк, и брюнет положительно кивнул, наклонился и поцеловал друга в шею, аккуратно прикусывая солоноватую тонкую кожу. Прерывисто дыша, парень приспустил с Новичка штаны, и вжался коленкой в его пах. Новичок застонал ему в шею, отстраняясь, и, взяв инициативу на себя, опустил руки на узкие бедра приятеля, с силой сжимая их. Ньют прикусил губу, и Новичок, не заставляя себя ждать, порывистым движением стянул штаны с его бледных ягодиц, обнажая напряженный член. Он хотел было прикоснуться к нему рукой, но Ньют перехватил пальцами его ладонь и, улыбнувшись одними кончиками губ, покачал головой. Взяв парня за правое запястье, он обхватил губами его указательный и средний пальцы, обильно смачивая их слюной. Новичка сводило с ума то, как Ньют смотрел на него в этот момент, то, как его язык скользил по фалангам пальцев. Затем Ньют направил его руку к своему анусу, и Новичок приподнялся, мягко смазывая проход друга его же слюной. Новичок поглаживал сжатое кольцо мышц подушечками пальцев, осознавая, что Ньют, в общем-то, не узкий, и больно ему не будет. Откуда Новичок это знал, он не имел понятия, но вот его любовник плюнул себе на ладонь и провел ей по всей длине члена брюнета, смазывая его. Парень убрал руку, прекращая ласкать Ньюта, и тот, глядя на приятеля сверху вниз, аккуратно насадился на его член. Быть внутри него было так странно, но в то же время так правильно и просто. Ньют, немного привыкнув, приподнялся и снова опустился, двигая бедрами. Новичок чувствовал заново, жил заново, но в этих ощущениях было и что-то знакомое, давно забытое, но когда-то уже изведанное. Ньют снова двинул тазом вверх, но когда хотел опуститься, Новичок властно обхватил руками задницу приятеля и вжался пахом в его бедра, полностью входя в него. Ньют коротко вскрикнул и, вцепившись пальцами в плечи Новичка, увеличил темп, то насаживаясь, то приподнимаясь. Брюнет кончил первым, изливаясь внутрь друга. Ньют, распаленный и возбужденный, обхватил рукой свой член, чтобы достичь удовлетворения, и Новичок положил свою ладонь поверх его. - Давай, помогу, - хрипло проговорил он. Нескольких движений хватило, чтобы довести Ньюта до разрядки. Он повалился на траву рядом с брюнетом, тяжело дыша, но довольно улыбаясь. Несколько минут они лежали молча, успокаиваясь и глядя в небо. - Томас… - вдруг сказал Новичок, глядя вверх. – Меня зовут… Томас… - Что? – подскочил с места взлохмаченный Ньют, радостно глядя на приятеля. - Меня зовут Томас! – осознав, что только что произошло, с восторгом выпалил брюнет. – Я вспомнил, Ньют! - Я же говорил! – засмеялся Ньют, притягивая к себе друга и целуя его в нос. – Томас. Томас… Ньют целовал его лицо, тихо называя его по имени, а Томас был счастлив и чувствовал что-то новое, что-то необычное… Свободу.