Guardian Angel

Иногда Ангел думал, что совсем не понимает людей. Возможно, на них так влияло время, но Ангел заметил, что многие, очень многие люди словно забыли об одной из главных Иисуса «Возлюби ближнего своего, как самого себя». Много лет наблюдая за человечеством, Ангел видел, как оно меняется, и как люди все больше и больше отдаляются друг от друга. В чем была причина? Он хотел бы знать точно. Возможно, самая главная причина была в том, что человеческий эгоизм слишком силен. В том, что люди не могут не причинять боль друг другу. А никто не хочет, чтобы ему было больно. Ангел заметил его еще давно. Его звали Фрэнком. Он писал музыку и иногда – картины. Он был одним из тех, кого сейчас стало так много на земле. Он говорил, что у него свое понимание свободы и счастья; говорил, что его искусство, которое он несет другим – и есть его свобода и счастье. Он был одним из тех, кто живет сам, в своем мире, в своих идеях. Он был тем, кто воплощал эти идеи, облекал их материальную оболочку и делился ими с людьми. Он был тем, кто работает один, днями и ночами, в пустом доме, где больше никого нет; он был тем, кто скупо улыбается людям, с которыми работает; тем, кого все видят, но никто не знает. Фрэнк был тем, кто говорил, что ему комфортно в своей свободе. В независимости от других, в вакууме вокруг себя, в этой полосе отчуждения, которую он так ревностно охранял и никому не позволял ее пересечь. Держись на некотором расстоянии и не лезь, куда не позволено. Он был тем, кто отдавал людям все, не делясь при этом ни чем. Он так искренне считал себя свободным, даже не замечая того, что на самом деле он был просто одиноким. Ангел наблюдал за ним уже давно, и ему было жаль эту душу. Почему люди стали принимать одиночество, как избавление? Какая она, твоя личная свобода? – хотел спросить у Фрэнка Ангел. Пустой дом, где редко бывает кто-то посторонний? Дом, в котором ты по ночам запираешься в подвале в компании листов бумаги, ручек и старой акустической гитары? Какая она, твоя свобода? В вечной тишине дома? В душевном покое и равновесии, когда ты уверен в том, что тебе никто не сделает больно? Какое оно, твое личное счастье? В толпах фанатов, которые боготворят тебя, пока ты на сцене, в неверном свете софитов, выворачиваешь перед ними наизнанку душу? В том, как ты потом уходишь через черный ход, садишься в такси и едешь домой? Один? В том, как ты приезжаешь в пустой, тихий дом? Независимый? Свободный? Успешный? Ты действительно веришь в это? «Да, я счастливый человек», - со спокойной улыбкой на лице говорит Фрэнк очередному журналисту. «Да, я доволен своей жизнью». - Извините, мистер Айеро, но я ни за что не поверю, что вам никогда не хотелось вернуться после выступлений и командировок к кому-то, кто ждет вас, а не в пустой дом, - однажды слышит в ответ Фрэнк. Он приподнимает бровь и смотрит на журналиста, который тут же зеркалит его движение, приподнимая бровь в ответ, лукаво при этом улыбаясь. - Я думал, мы собрались, чтобы поговорить о премьере моего клипа? - Само собой, - кивает журналист, вертя в руках ручку. – Но мне вы интересны не только как музыкант и художник, но и как человек, - спокойно говорит он. – Вот скажите, мистер Айеро, кто-нибудь просил рассказать вас, как вы учились кататься на велосипеде? Что вам приснилось сегодня ночью? Какой чай вы любите? - Хватит. Я не делюсь такой информацией, это известно всем. - Да, только никому не известно, почему. Фрэнк откидывается на стуле, скрестив руки на груди. - Я не буду отвечать на ваши вопросы. Журналист широко улыбается. - Я ожидал подобного. Я и не надеялся на ответы. Мне уйти? - Было бы замечательно. И, если честно, Фрэнк безумно удивлен, когда парень просто пожимает плечами и действительно выходит из помещения. Потому что ну не ведут себя так журналисты. Еще больше он удивляется, когда видит этого парня, стоящим у такси, которое ждет Фрэнка. - Что ты здесь делаешь? Журналист улыбается. - Я хочу узнать, какой чай ты любишь. - Оставь меня в покое, хорошо? Ты нарушаешь долбаную субординацию или как там. - Личное пространство? Послушай, Фрэнк, я сейчас – уже не журналист, я самый обычный парень, и я обожаю земляничный чай. Ты любишь землянику? - Почему ты такой приставучий? Что тебе вообще нужно? Парень пожимает плечами. - Ничего криминального, поверь. Так ты считаешь себя счастливым? - Серьезно, отстань. - Отстану. Давай договоримся – одна встреча, одна чашка земляничного чая, один разговор. Потом, если захочешь, больше никогда меня не увидишь. Фрэнк недоверчиво приподнимает бровь. - Ты мне можешь гарантировать, что я больше никогда тебя не увижу? - Ну, тебе придется положиться исключительно на мое честное слово, - беззаботно улыбается журналист. – Как ты думаешь, почему люди стали прятаться друг от друга? Фрэнк не успевает опомниться, как парень уже берет его за рукав ветровки и тянет за собой. - Почему сейчас все так любят одиночество? - Ты… - Я действительно хочу узнать твое мнение по этому поводу. И предлагаю поговорить об этом за чашкой земляничного чая. Фрэнк глубоко вздыхает, аккуратно освобождая свой рукав от цепкой хватки журналиста. - Хорошо, но ты обещал, что потом исчезнешь из моей жизни. Тот улыбается, глядя под ноги. - Только если ты этого захочешь. Ангел, наблюдающий за ними, тоже улыбался. Кто знает, может быть, это именно он приложил свою руку к тому, чтобы этот парень, который еще даже не получил диплом журналиста, оказался сегодня на обсуждении нового клипа Фрэнка. Кто знает, может быть, он понял, что Фрэнк нуждается в ком-то вроде этого молодого человека. Может быть, благодаря именно этому человеку Фрэнк наконец поймет, что такое счастье, что есть любовь и в чем же она, свобода? Ангел улыбался, потому что кое в чем он был точно уверен. Фрэнк не захочет, чтобы этот человек исчезал из его жизни. И когда-нибудь он перестанет видеть счастье в одиночестве, тишине и псевдосвободе.