Где самая неистовая скорбь

(словоблудник) Эдварду знакома эта история. Он знал её, ещё будучи нескладным шестнадцатилетним подростком, рисовавшим корону на школьной парте. Конечно, он совершенно забыл её, став взрослым, но она отпечаталась где-то в сознании, чтобы он смог вспомнить позже. Для него эта история начинается с фразы: «Когда нам вновь сойтись втроём?» (под ливень, молнию и гром) Ураган оставляет Белый Дом без электричества. Свет гаснет одновременно с оглушительным раскатом грома, как раз в тот момент, когда мистер Андервуд консультируется со своим вице-президентом. Вслед за этим всё взрывается гулом встревоженных голосов, кто-то бросается запускать аварийный генератор. Эдвард спешит занять место рядом с мистером Андервудом. — Господин президент? — осторожно произносит он в кромешной темноте. — Здесь, — отвечает тот и берёт его за руку. — Я здесь. Мистер Андервуд прикасается к нему мягко и уверенно, несмотря на окружающий их хаос и буйство стихии за окном. Эдвард замирает на миг, вслушивается в ровное, словно отсчитываемое метрономом дыхание Андервуда, которое становится для него маяком. Андервуд стоит рядом с ним, совсем близко, невозмутимый и непоколебимый. Он притягивает Эдварда ещё ближе и говорит насмешливо: — Ну же, защищай меня. Эдвард чуть слышно смеётся. Пальцы мистера Андервуда переплетаются с его собственными, не позволяя отстраниться, и они стоят так, пока свет не зажигается вновь. (дорогая подруга моего величия) Президент Уокер подал в отставку. Мистер Андервуд уже сидит в машине, чемоданы уложены, и Эдвард возвращается в опустевший дом, чтобы сопроводить к автомобилю миссис Андервуд. Он находит её у окна с сигаретой в руке. Миссис Андервуд разглядывает своего супруга сквозь тонированное стекло стоящего внизу автомобиля. Её сосредоточенный взгляд неподвижно прикован к мистеру Андервуду, но тот, похоже, её не замечает. — Мэм? Пора ехать. Она тушит сигарету и оборачивается с дежурной улыбкой. — Да, — её голос звучит отстранённо и немного рассеянно, — полагаю, что пора. Он замечает в ней что-то необычное, едва уловимое; он не может определить это ощущение, но запоминает его на всякий случай. Взгляд миссис Андервуд фокусируется на нём. Она проходит мимо, коснувшись его ладонью, и идёт к лестнице на первый этаж. — Мадам первая леди, — произносит Эдвард, и она улыбается ещё раз. (и наконец победа нам досталась) Мистер Андервуд заканчивает срок за Уокера и подаёт свою кандидатуру на следующих выборах. В самый неудачный момент кампании, когда его позиции и без того не слишком крепки, мистер Андервуд сваливается с простудой. Сет Грейсон ворчит что-то на тему слишком большого количества убогих детей, которых господину президенту пришлось перецеловать, и делает всё возможное, чтобы перенести назначенные встречи. Всё становится только хуже, когда Эдвард краем уха слышит разговор Андервудов с Грейсоном: какой-то журналист по фамилии Хаммершмидт собирается опубликовать разгромную статью об Андервуде в самый разгар кампании, что может обернуться настоящей катастрофой. — Мы можем его остановить? — напряжённо спрашивает миссис Андервуд, скрестив руки на груди. — Мы можем назвать его статью клеветой. В любом случае, он не имеет никакого веса после той истории с Зоуи Барнс. Какая-то тень проскальзывает по лицу мистера Андервуда при упоминании этого имени. Он коротко благодарит Грейсона и отпускает его взмахом руки. — Нам нужно разобраться с Хаммершмидтом, — говорит он и тут же заходится сухим грубым кашлем, скручивающим его вдвое. Эдвард видит капельки пота, выступающие у него на лбу. Миссис Андервуд качает головой. — Фрэнсис… — Разберись с этим, — перебивает мистер Андервуд, и Эдвард застывает, сталкиваясь с ним взглядом. Он вспоминает, как тот попросил его подождать снаружи у станции метро — «мне нужно разобраться кое с чем». Он вспоминает новостной выпуск несколько часов спустя. Эдвард пытался найти этому логическое объяснение, правда пытался. Он подарил мистеру Андервуду запонки и сказал себе, что не имеет права анализировать и задавать вопросы. Он должен делать то, что ему скажут. Миссис Андервуд мягко вздыхает. Она вытаскивает папку из стопки бумаг и протягивает Эдварду. — Конечно, — тихо отвечает он. — Я разберусь. Сэр. Мэм. Когда он входит в их спальню, его одежда всё ещё покрыта кровью и порохом, сверху в спешке накинут пиджак. Его трясёт; это не страх, он никогда ничего не боится. Должно быть, тоже заболел. Простуда или что-то вроде того. Мысли ускользают. Он ложится на постель между ними, стараясь не шуметь. От мистера Андервуда исходит обжигающее тепло, но оно не согревает. Миссис Андервуд переворачивается на другой бок и запускает пальцы ему в волосы. Её глаза, кажется, поблескивают в темноте. — Мэм, — шепчет Эдвард и затем зовёт её по имени, повторяя его, словно молитву: «Клэр. Клэр». Он прижимается к ним обоим в поисках тепла, всё ещё сотрясаемый дрожью. Он слышит, как миссис Андервуд шёпотом произносит его собственное имя, а затем он проваливается в забытье. (палец у меня зудит, что-то злое к нам спешит) Эдвард цепляется за их общие счастливые моменты, пытаясь скрепить ими рассыпающийся на части мир. Он вспоминает тот день, когда мистер Андервуд становится президентом — «Похоже, и от демократии бывает польза», — говорит Андервуд, обращаясь к кому-то отсутствующему, — и они втроём сплавляются воедино, упиваясь общей победой и благодаря друг друга каждым прикосновением. Он вспоминает тот день, когда Андервуды забронировали целый ресторан для одних только себя. Им накрыли стол, и они пригласили Эдварда присоединиться — единственный человек из охраны, которому позволено было в тот вечер находиться внутри, — и он смеялся вместе с ними в приглушённом свете горящих на столе свечей. Он уважительно обращается к ним «сэр» и «мэм». Он наблюдает за тем, как мистер Андервуд играет с миром, обеспечивая себе победу на выборах, и миссис Андервуд неотступно стоит за плечом мужа. Они могущественны и прекрасны, и Эдвард защищает их. А затем их настигает призрак Зоуи Барнс, и все остальные призраки вместе с ней принимаются скрестись в окна — все те, о ком они уже почти успели забыть: Рейчел Познер, Лукас Гудвин, Гэвин Орси и даже Том Хаммершмидт. Миссис Андервуд перехватывает его у синеющего окна, и Эдвард видит в её взгляде тот же холод, что и тогда, когда она курила у этого же самого окна, наблюдая за полускрытым от неё мужем. — Сделай его героем, — говорит она, — пока ещё не стало слишком поздно. Он прикасается к пистолету, спрятанному в наплечной кобуре, когда мистер Андервуд говорит, что им пора идти. — Да, — отвечает Эдвард и вспоминает, как эти же слова произносила миссис Андервуд: — Полагаю, что пора. Он вспоминает также, как мистер Андервуд сжимал его руку в погружённом во тьму Белом Доме. Свет загорается. Среди бела дня он стреляет в вице-президента Соединённых Штатов Америки. Дважды. Затем переводит пистолет, целясь в сердце миссис Андервуд, и позволяет мистеру Андервуду заслонить её собой. Мистер Андервуд — Фрэнсис — падает, словно сломавшись. Как сломалась Зоуи Барнс, упав под мчащийся поезд; как сломался Питер Руссо, задохнувшись на пассажирском сидении собственной машины. Клэр произносит одними губами: «Спасибо». Эдвард вспоминает наконец ту историю, которую зачитывал вслух в шестнадцать лет. Теперь он знает, что Клэр покончит с собой, не дожив до утра. А затем он убегает. Он наконец-то свободен. Он возвращается в обычный мир. Ему лишь интересно, кто станет следующим президентом.