Грани

Часы в комнате бьют пять раз, и Курт стучит пальцами по столу на каждый удар, получая незатейливую мелодию. Бум. Тук. Бум. Тук. Курт открывает глаза, но темнота вокруг него остается. Через несколько секунд он начинает видеть свои руки, потом кресло, на котором удобно устроился, а потом новые и новые очертания. Курт зажигает свечи, нарушая темноту небольшими яркими вспышками дрожащего огня. Он держит спички до тех пор, пока пламя не обжигает подушечки пальцев, а сгоревшее дерево не рассыпается черным пеплом, пачкая кожу; когда комната освещена, то Курт опускается в кресло, замирая в ожидании. В полной тишине слышно лишь небольшое потрескивание и движение стрелок по циферблату. Себастиан смотрит на плавно темнеющее небо, словно то попало в руки умелого художника, который каждую новую секунду пытается придать мрачности своей картине, добавляя новые оттенки синего. Он думает, что во всём этом есть какая-то часть его жизни, возможно, она пока написана в чуть более светлых тонах. Он вздыхает, расправляет плечи и вертит пальцами связку ключей. Нужно найти того художника, думает Себастиан, нужно попросить его написать что-нибудь счастливое. За его спиной начинается дождь, и капли ударяются о землю, несколько попадают на курточку. – Я дома, – кричит Себастиан, закрывая дверь. Капли падают с его волос, скользят по лицу, попадают на паркет, и Смайту требуется пара лишних минут перед зеркалом. – На улице дождь, про который ничего не говорили, но я почти не попал под него. Курт смотрит на него несколько секунд. Тик-так. Тик-так. – Я предупреждал тебя, чтобы ты взял зонт. Себастиан стоит в проходе. Он думает, что вечер начался неудачно и его следует переиграть. – Привет, – Себастиан говорит быстро, не давая себе шанса сказать то, о чем пожалеет позже. Он следит за каждым своим шагом и словом, находясь рядом с Куртом. Он слишком долго шел к тому, что у него есть сейчас, чтобы разрушить это за несколько секунд, сделав что-то неправильное. – Я соскучился по тебе за день, он был просто ужасным, – Смайт замолкает, вздыхает и спрашивает: – как ты? Курт пожимает плечами и игнорирует часть услышанных слов. Он проводит рукой по обивке кресла и вздыхает, начиная негромко говорить: – Тут скучно, – он сцепляет ладони вместе и кусает нижнюю губу. Курт вновь пытается представить варианты последующего разговора, но вновь и вновь у него множество мыслей, и остановиться на какой-то одной для него является чем-то нереальным. Хаммел смотрит на Себастиана и начинает воплощать в жизнь свой сценарий. – Я чувствую себя лучше, может мне стоит начать работать? Через день, или два, – он замолкает, выдыхает и следующие слова звучит тише и неувереннее: – я хочу быть нужным. Себастиан резко дергается на слова. Это те самые темные краски, словно художник случайно портит свою картину неправильными мазками, немного ошибается в цвете и думает, что ему делать дальше: попытаться исправить то, что у него есть, заставив зрителей поверить, что это его замысел, или начать всё заново. И если Курт сейчас исполняет роль художника, то Себастиан решает забрать кисточку из его рук на несколько минут и добавить своего. Часы отбивают, указывая, что начался новый час. Курт продолжает вслед за ними. Бум. Тук. Бум. Тук. – Прекрати, – просит Себастиан и сжимает запястье Курта сильнее, – пожалуйста, прекрати. Часы продолжают отбивать время. Бум. Бум. Бум. – У меня просто болит голова. Курт вновь пожимает плечами, Себастиан всё еще сжимает его запястье, и пальцы не имеют отпоры под собой. Курт отбивает свой ритм ими в воздухе. Тук. Тук. Тук. – Я готов быть волонтером, работать бесплатно, но только в окружении живых людей, слышать своё имя, которое будут говорить разными голосами. – Ты нужен мне, – произносит Себастиан, дожидаясь реакции Курта. Хаммел молчит и даже не смотрит, лишь расцепляет руки, располагая их на коленях.– Ты еще слишком слаб, я вижу это, – Себастиан ослабляет хватку на запястье и гладит его большим пальцем. – Я волнуюсь за тебя, пойми это. – Но… – Тебе плохо со мной? – Себастиан стоит на коленях перед Куртом, он смотрит снизу вверх, пытаясь получить ответ раньше слов, увидев его в глаза Хаммела. – Я просто… – Курт мотает головой, задерживает свой взгляд на свече и тихо выдыхает через рот, словно хочет погасить огонек, – тут просто скучно. Я перечитал всё твои книги, пересмотрел все диски, – Курт говорит быстро, проглатывая окончания слов. – Мне хочется чего-то нового. – Ты нужен мне, – Себастиан целует его. – Мне, разве тебе мало этого? – От пальцев к запястью, потом переходит на шею и спускается ниже. – Я не хочу тебя терять, – Смайт замолкает, вздыхает и добавляет тихим шёпотом, который Курт уже не слышит. – Я не хочу, чтобы хоть кто-нибудь мог забрать тебя у меня. Курт считает, что Себастиан изучает его поцелуями. Он целует по-особому, и Курт до сих пор не может во всем разобраться. Он просто запоминает, чувствует и ощущает, что Себастиан целует его запястья и шею чуть дольше, чем скулы, что перед поцелуем Смайт любит покусывать губы, а после часто облизывает их, что он шепчет что-то непонятное между быстрыми прикосновения. У них есть время, измеряемое целой ночью, и они оба знаю, что с ним делать. Себастиан поднимается с колен, Курт с кресла. Он полностью растворяется в своём доверии к Себастиану, в его взгляде и в том, как Смайт держит его за руку, прижимает к себе, пока они проходят расстояние от комнаты до спальни. – Я люблю тебя, – говорит Курт, и думает, что его правда звучит почти жалко. Но это единственное честное, что осталось у него здесь. В стенах здания, где у него постоянным спутникам является тишина, свечи, огонь и герои нескольких книг с потрепанными, холодными обложками и пожелтевшими листьями. – Я знаю, – Себастиан улыбается. Он проходит ладонями вниз, расстегивая пуговицы рубашки и думая, что мог бы делать всё сам. Делать всё за Курта. Носить его на руках, кормить, укладывать спать и рассказывать сказки на ночь, поправляя одеяло и целуя в висок, спускаться по скуле и шептать что-нибудь на ухо часами, не прося чего-либо взамен. – Я люблю тебя, – повторяет Курт и чуть морщится, словно злится, словно хочет продолжить, чтобы его не перебили. – Я люблю тебя, – он разворачивается и кладет ладони на плечи Себастиана, сжимает их, чуть сминая ткань, кусает губы и прижимается ближе, словно даже миллиметры могут ему помешать. – Пожалуйста, не бросай меня. Даже когда я буду беспомощным и смогу произносить лишь нечленораздельные звуки. Пожалуйста, не бросай меня. Ладони Себастиана замирают на пряжке ремня Курта. Он смотрит на него и пытается уловить тот момент, когда он ошибся, найти свои слова, которые оказались лишними. Курт не должен сомневаться, он должен доверять. Себастиан чуть усмехается, прикусывает мочку уха и шепчет: – Ты такой глупый. Я никогда не брошу тебя, никогда, – его голос немного дрожит. Словно он сам боится, что окажется ненужным. Словно он попался в свою собственную ловушку, из которой невозможно выбраться, не пострадав при этом. – Не сомневайся во мне, никогда. – Мне нравится быть рядом с тобой. Себастиан дрожит сам. От слов, от их понимания. От осознания того, что Курт его, что он сам говорит об этом. И это после тех слов, что были сказаны другими людьми. Всех тех убеждений, что они не пара, что они слишком разные, что слишком одинаковые, что они не будут счастливыми. Сейчас все те, кто так говорил, - пропащие души. А Курт здесь, он рядом. И он признается, что ему нравится быть тут, с Себастианом. Рядом. – Рядом, – повторяется Себастиан свои мысли. – С тобой ничего не случится, пока я рядом. Я не позволю. Он обхватывает пояс Курта ладонями, осторожно – ведь он такой хрупкий – и медленно опускает на кровать. Сам он опирается на колено, нависает над Куртом и целует его медленно, словно пытается распробовать, понять снова и снова, запомнить на тот случай, о котором не хочется думать. Курт прикрывает глаза и пытается не забыть о своём дыхании. Пусть чуть глупо и чуть наивно, но слова Себастиана звучат как нечто дорогое и сокровенное, напоминающее секрет, который можно разделить лишь на двоих людей. Он не знает это реальность, благодарность или просто реакция, но поддается вперед, ловит губами быстрый поцелуй и не отвечает. Он растворяется в противоречивых ощущения – легких, словно падение с высоты, когда ветер морозит кожу; тяжелых и жарких, когда лицо Себастиана близко и его глаза светятся, он замирает на секунды, а потом целует вновь, вновь быстро прикасается губами ко лбу, щекам, губам и шее. Курт не закрывает глаза, чтобы ловить каждое движение Себастиана и улыбаться на них. Выдох, поцелуй и Курт запускает пальцы в его волосы, чуть тянет и направляет. Он целует его, чувствуя, что ему становится теплее, почти жарко, что он уже сам может зажигать свечи, лишь прикосновением и дыханием. И он дышит на кожу Себастиана, задевая свои пальцы, расположенные на его шее. Курт настолько привязан к свечам, что ему кажется будто бы на его коже воск, который сковывает движения. Лунный свет медленно подбирается к нему, касается его и рисует простые узоры на его теле. Курт мечтает довести всё до идеальности, добавить к этой картине Себастиана, и он делает это, прижимает его ближе, чтобы видеть, ощущать, заменить теплом пустоту, которая еще ощущается. Он проводит рукой по шее, спускается к ключицам, медленно расстегивает пуговицы, помогая освободиться от рубашки, не прерывая поцелуй, словно закончив его, всё пропадет и станет чем-то невероятным. Курт проводит по спине Себастиана, оглаживая позвонки, неощутимо, словно всё во сне. Курт пытается не проснуться. Себастиан сосредотачивается на ощущениях. Его медленно окутывает спокойствие и ощущение правильности. Верить до безумия, что это лишь его, его, его, что Курт больше ни к кому так не прикоснется. Потому что вот он здесь, под ним, и он принадлежит лишь ему. Во всем этом мире с его многочисленными людьми Курт Хаммел принадлежит ему, Себастиану, и больше никто не сможет получить его и его прикосновения. Себастиан сосредотачивается на этом и запоминает. Он отстраняется от поцелуя, чтобы обвести языком мочку уха, чуть оттянуть и облизнуть, а потом не спеша, сосредоточенно и проникновенно, покрыть поцелуями каждый изгиб, каждую линию тела. Оставить на губах ощущения от легких и быстрых прикосновений к шее, ключицам и ямочке между ними, к плечам, рукам, спускаясь ниже и ниже, к проступающим тазовым косточкам, иногда прикусывая кожу, и каждый раз поднимая глаза, ловя взгляд Курта. Курт цепляется за конец подушки, сжимает другой рукой рубашку Себастиана. Он дышит почти не слышно, но ощутимо, вдыхая, выдыхая и – почти-почти, самую малость – постанывая. Это кажется ему пошлым, когда он думает абстрактно о ситуации, представляя кого-то другом на своем месте, заменяя Себастиана на безликого человека, но он когда это происходит с ним, то он считает, что это выражения доверия. Не с Себастианом, ведь он – это откровенность, непорочность и честность, в которой нельзя было усомниться. Курт расслабляется и пытается не думать, доверяя своему телу и его реакциям, выгибаясь от поцелуев и не ища чего-то неверного в этом. Он пытается игнорировать слабость, поддаваться навстречу каждому движению, даже зная, что Себастиан не просит этого. Он ловит ощущения того, что нужен, нужен Себастиану, впервые нужен себе. Курт обхватывает ладонью лицо Себастиана, оглаживая пальцем приоткрытые губы, и вновь меня к себе. Ближе, чтобы стать частью. И когда тот расслабился, Курт мягко приподнимается и вынуждает его перевернуться на спину. Он садится сверху на его бедра, рассматривая Себастиана сверху вниз, опирается ладонями о его тело, игнорируя слабость собственного тела. Себастиан напрягается лишь первые секунды, расслабляясь медленно под прикосновениями и поцелуями Курта. Он наслаждается контрастом жара собственного тела и холодных касаний Курта. Он смотрит на его силуэт, который почти растворяется в лунном свете. Себастиан – это тени, это темнота, которой слишком много в этой комнате. Она скользит по полу, скрывается по углам, подбирается к Себастиан, медленно делая его своей неотъемлемой частью. Он облизывает губы снова и снова, чувствуя непонятную жажду и своё прерывистое дыхание. Себастиан проводит ладонями по бёдрам Курта и вверх, к рёбрам. Он тянет Курта на себя, когда ощущает, что ему не хватает контакта, прижимает сильнее и целует. И это просто вспышка, несколько секунд, перетекающих в минуты, когда желание становиться сильнее контроля эмоций, когда хочется всего, всего, всего и сейчас, когда хочется обладать для себя, контролировать и чувствовать не только любовь, но и жизнь в своих руках, зная, что кто-то подчиняется лишь тебе. Маленькая часть любви иногда заполняется всё. Заполняет за секунды, ослепляется ярким желанием. Себастиан крепко оплетает Курта руками и перекатывается на постели. Себастиан прижимается всем телом и срывается на стон, когда целует, целует, целует, совершенно иначе, обнажая своё желание контролировать, подавляя чужие эмоции, позволяя своей темноте поглощать свет. Себастиан поглощает Курта полностью. Курту кажется, что его бьют – он прижат к кровати, Себастиан прикасается к нему, целует его, их движения синхронны, а желание ощутить его полностью внутри, еще доказывают Курту, что он в сознании. Просто это уже не чисто, это уже не священно, как раньше. Себастиан больше не воплощением откровенности и непорочности, он будто открыл сейчас ту, другую сторону, про которую Курт догадывался, но никогда не думал. Курт замерзает вновь и уже не пытается согреться, он лишь закрывает глаза и сжимает губы, не борясь со своей слабость. Все, что он ощущает - это собственную вязкую сперму на животе и отвратительное ощущение своей собственной беспомощности. Он медленно осознает, что прекрасно знал, что всё так закончится, но это были те нежелательные мысли, о которых он предпочел просто забыть. Вспышка имеет одинаковое начало и конец. Она приходит также быстро, как и заканчивается. Себастиан всё еще не выпускает Курта из своего захвата рук, но понимает, что случилось, что он сделал. За гранью его сознания остается лишь понимание того, как он дошел до того, что перестал контролировать себя, что стал контролировать Курта. Курт дышит, у него бьется сердце и можно обнаружить пульс, но этого слишком мало, чтобы Себастиан почувствовал в своих руках живого человека, а не куклу с заводным механизмом, который отвечает за движения. - Курт, – он прошептал тихо-тихо, но так близко, что слышно его было хорошо. - Я тебя люблю. Правда, – Себастиан хмурится, дышит на чужую кожу, словно ищет еще какой-то контакт, – это моя маленькая глупость, моя маленькая ошибка. Прости, прости меня. Голос Себастиан слишком тихий и для Курта теплое дыхание, касающееся кожи. – Движение, – произносит он, переворачиваясь. – Я всегда считал, что мне нельзя останавливаться, что я умру, если буду стоять на месте, – Курт усмехается и думает, что всё зря. Этот разговор не приведет к чему-то хорошему. Точно-точно, но он продолжает.– А теперь я стою. Я стою и умираю. Я стою рядом с тобой и умираю. Вспышка. Как тогда, она снова накрывает с головой. Себастиан тут всё для Курта, а он чем-то не доволен. Себастиан дарит любовь, он оберегает Курта, он не допускает лишних рук, глаза и слов. Он согревает его, оберегает, а тот заявляет, что умирает. Это проходит быстрее, чем раньше и Себастиан улыбается и говорит тихим голосом, таким поют колыбельные, а не размышляют о чем-то. – Мне не привыкать. Я могу уйти, это же легко. Я уходил, я вечно уходил, уходил, скрывался от всех. Они меня ненавидели, лгали мне. Я ведь никому не нужен. Я думал, что нужен тебе, но, видимо, ошибся. Курт, хочешь, я уйду. Ты только скажи мне и сделаю всё. Слова Себастиана бьют по живому, Курт сжимает ладони, закрывает глаза и хмуриться, думает об услышанном и понимает, что натянутая струна внутри него вновь рвется, превращается в тонкие нитки, которые ничего не скрепляют и не связывают. Единственное, что сейчас он знает, что Себастиану больно. И эта боль совершенная, она всепоглощающа и больше, темнее, чем то, что сейчас испытывает сам Курт. – Прости меня, пожалуйста, - говорит он чисто и спокойно, чувствуя, что становится легче. – Не уходи, слышишь меня, не уходи. – Курт влюбляется снова и снова. Он приходит в восторг от Себастиана, от его приоткрытых губ, пальцев, родинок, глаз и еще стольких мелочей, из которых тот состоит. - Мне тяжело. Извини меня. Себастиан улыбается, поправляет прядки, прилипшие ко лбу Курта. Проводит пальцами вниз, зажимает его подбородок и говорит: – Мы можем уехать отсюда. Куда угодно, ты только скажи мне куда хочешь, – на несколько секунд прикасается губами к его лбу. – Ты только скажи, я увезу тебя в любое место, которое ты выберешь. Курт закрывает глаза и спокойно дышит, Себастиан продолжает говорить, не зная слышит ли Курт его сейчас. – Ты только скажи куда хочешь, я предоставлю тебе выбор. Горы, лес, край океана. Ты только скажи, – Себастиан целует его в висок и шепчет, зная, что слова нужно выпустить, сказать, даже если их не услышат, – ты только не оставляй меня. Знаешь ведь, что я не выживу без тебя. Хочешь ли ты моей смерти, Курт? Ты только скажи мне, я многое сделаю для тебя. Себастиан думает, что может говорить очень долго. Всю ночь, если потребуется