Childhood

— Барабаны. Снова. Ты их слышишь? Слышишь?? – Мистер Саксон больно встряхнул жену за плечи. Люси стояла, слегка опешив, не вполне ясно понимая, что от неё требуется. В преддверии выборов муж не спал ночами, ел нерегулярно и что придётся, сутки напролёт просиживал стул в конференц-зале Парламента в окружении зажравшихся апатичных чиновничков, ненавистных ему в той же степени, что и необходимых. Это сделало его раздражительным и весьма странным. — Б-барабаны? – за неимением вразумительного ответа,Люси испуганно повторила слово, зацепившее слух. — Нет, гобой.Ну, конечно, барабаны! Их невозможно не слышать, они везде… Ах, да. Забыл.Опять. Ты же у меня человек. Эх, людишки, безнадёжные вы ребята. – Лишить Гарольда Саксона превосходства и пренебрежения в отношении к людям не смог бы и самый выматывающий проект. Даже такой рискованный, как этот. — Ладно. Заболтался я тут с тобой. Надо попытаться внушить организму, что всё в норме. Сосну часика два. Завтра сложный день. И послезавтра. И послепослезавтра. И после-после-после…— Гарольд зевнул. Порыв безумия сошёл на нет так же неожиданно, как возник. — Доктор… -Мастер недвижно лежал на спине, вперив напряжённый взгляд в потолок. — Я так давно тебя не видел. Я начал забывать ту безуминку в твоём взгляде и сумасшествие во всём облике. Где ты, Доктор? Почему тебя нет? Мне же скучно.Куда ты делся, бестолочь? Мы же всегда были вместе. Всё время. Везде. Утром сидели спина к спине, гадая, какое из Солнц взойдёт первым. Потом до обеда бегали то друг за другом, то за какими-то странными летающими козявками. Однажды одна переломила тебе шею, и ты назвал бедняжку чудовищем. Я тогда смеялся минуты три без остановок. А когда вырос, назвал ту козявочку птеродактилем и расселил на Земле. Странно, что те крошки не прижились. Потом мамы звали нас обедать, и мы расходились. Я ел так быстро, как только мог, чтобы поскорее снова поиграть с тобой. А после обеда мы купались. Как сейчас помню то тёплое Галлифрейское озерцо. Сейчас таких нигде не найдёшь. Я был выше тебя. Во всех смыслах, конечно, но тут имеется в виду физически. Я затаскивал тебя туда, где ты не доставал дна и окунал в воду, через каждые полминуты давая тебе всплыть,чтобы полюбоваться выражением твоей мордашки. До сих пор стоит перед глазами: выпученные глазёнки с застывшим в них страхом, широко открытый рот, хватающий воздух. Ты был милый. А потом…Потом появились барабаны. Барабаны. Барабаны. И куда всё делось? Два Солнца,громадные козявки, тёплое озеро. И ты. Ты, единственное существо, которое я никогда не забуду, которое врезалось в мою память. Но самое ужасное, что мне уже недостаточно просто воспоминаний. Я хочу снова видеть тебя, говорить стобой, по-дружески издеваться. Куда всё делось. Светает. Боги мои,восемь часов. Эти долбозвончики, поди, уже заждались. Ничего, подождут с часик,никуда не денутся. Я вон шестьсот лет жду, и ничего. Терплю. Жду. Надеюсь.