You look so fine

Бекхен сделал все так, как сказал Кенсу, и вернулся обратно в кровать. Чанель, раскинув руки в стороны, неспокойно спал, то и дело разговаривая во сне или пинаясь. К Бекхену сон не шел, и он просто лежал рядом, изредка поправляя растрепанные прядки любовника. Чем дольше он смотрел на Пака, тем больше понимал – он безумно любит его. То самое тепло заставляло учащенно биться сердце и разливаться приятным трепетом по всему телу. Бен невесомо касается губами плеча Чанеля и устраивается на нем, примостив голову. Он успевает отключиться на, буквально, как ему показалось, полчаса, как вдруг копошение рядом вывели его из состояния дремы. Чанель сонно потирал глаза и нащупывал на прикроватной тумбочке телефон. Но его там не оказалось. До конца проснувшись, он оглядел комнату и понял, что находится не в своей спальне. Переведя взгляд на рядом лежащего Бэкки, он нахмурился и откинул покрывало в сторону. -Опять ты? – прохрипел Пак и тут же откашлялся. Бекхен обиженно закусил губу и натянул часть ткани себе на лицо. -Вообще-то, ты сам этого захотел,- буркнул Бен и отвернулся. -А ты, я так понимаю, абсолютно случайно оказался в vip-комнате, в которую я специально попросил никого не входить. -Ты мне позвонил, и охрана меня пропустила. Ты не помнишь? -Позвонил? Интересно,- хмыкнул Пак и встал с кровати. Он подошел к разбросанным на полу вещам и стал искать в кармане джинс телефон, а Бекхен тем временем, боясь, что его обман раскроется, тихо вылез из-под покрывала и стал одеваться. Чанель нашел, наконец, сотовый и стал что-то смотреть в нем. Неожиданно Чан просто отбросил его в сторону и два шага преодолел расстояние между ним и Беном. Тот тут же стушевался и опустил глаза, но Пак схватил его за подбородок и, наклонившись, прошептал в самые губы: -Что за игру ты ведешь? -Игру? -Ты думаешь, я дурак? Совсем ничего не понимаю? Чего тебе надо? -Ничего. -Тогда прекрати за мной таскаться. -Я люблю тебя! – выпалил Бекхен и тут же зажмурился. Чанель усмехнулся и едва ощутимо коснулся губами уголков губ мальчика. -Любишь? -Да. Очень! Чанель… -Больше никогда не приходи сюда. -Но… -Никаких но. Собрался и быстро вышел отсюда. Слезы тут же градом потекли из глаз Бекхена, и он жалобно всхлипнул. Пак отвернулся и, взяв со столика пачку сигарет, достал одну и закурил. Бен, закусывая губу и давясь слезами, стал собираться, изредка поглядывая на высокую фигуру парня. Он стоял спиной и оттого казался еще более большим и сильным. Его мышцы почему-то были напряжены, а спина сутула. Казалось, что он не только что проснулся, а всю ночь как минимум работал где-то. Едкий дым постепенно стал заполнять пространство, а Бен почувствовал тошноту. Он не мог терпеть этот запах, он вызывал отвращение. Но странно, губы Чанеля всегда были горьки, и именно из-за дыма, однако это не отталкивало. Наоборот, легкая горчинка и привкус табака придавали поцелуям какую-то изюминку. Этот вкус ассоциировался у Бена с чем-то мужественным и смелым, а теперь еще и любимым. И осознание того, что он больше никогда не сможет прикоснуться к его губам и почувствовать его, заставляли внутри все сжиматься. Он дрожащими ногами подходит к Чанелю и, встав на цыпочки, нежно целует. Ждет, когда его грубо оттолкнут, но этого не происходит. Постепенно, очень осторожно он начинает углублять поцелуй, пока Чанель, как будто слетев с катушек, начинает сам властно целовать его. Бекхен просто растворяется в этом, но смятение его не покидает. Почему этот человек, целуя вот так, прогоняет его? Говорит, что ничего не чувствует. Не любит. Как? Разве можно так не любить? Хочется верить, что нет. -Уходи,- хрипло выдыхает Чанель, оторвавшись от губ Бекхена. -Ты же не хочешь… -Мать твою, уйди! Мы не пара. И никогда ею не будем. Ты обычный. Ты простое увлечение, не более. Ты… обычный. Как все. -Ты хочешь так думать. Почему ты боишься… -Я не боюсь. Я не хочу. И я все уже решил. Проваливай и больше никогда не приходи сюда. -Я все равно приду. И ты не можешь мне этого запретить. -Да пожалуйста! Делай, что хочешь, только оставь меня в покое. Бекхен вышел из комнаты, и Чанель облегченно вздохнул. Что нужно этому ребенку, он не понимал. И себя не понимал. Ему не нравился Бекхен, но его тянуло к нему. Они провели две ночи, и неважно, был ли пьян Чанель или нет, он может со стопроцентной уверенностью сказать, что они были одними из лучших в его жизни. И дело тут вовсе не в удовольствии. Осознание того, что он смотрит так только на тебя, думает о тебе, и только ты можешь прикасаться к этому телу, вводили Чанеля в состояние легкой эйфории. Такой, от которой даже кончики пальцев кололи. От которой в ушах звенело. Но Пак с легкостью мог сказать: он не любит Бекхена. И никогда не полюбит. Потому что он так решил. Любовь – не для него. Она приносит боль, и Пак категорически опасался этого странного чувства. *** В квартире было привычно тихо. Вообще-то на часах всего полшестого утра, и обитатели дома должны были спать крепким сном, но даже тогда, когда Кенсу просто находился здесь, всегда было тихо. Он не любил слушать музыку или телевизор, предпочитая сидеть в своей комнате и читать. Даже когда он готовил что-то на кухне, у него это получалось каким-то образом бесшумно. Дом дарил Чанелю спокойствие и уют: теплый, семейный. Такой, которого у него не было в детстве. Зато есть сейчас. Он отчего-то решил заглянуть в комнату Кенсу. Увидеть свое маленькое чудо спящим и насладиться этим зрелищем. И еще раз понять, насколько гадок и грязен окружающий мир. А здесь было хорошо. Не было никого, кроме брата, которого Чанель очень любил и оберегал. Не было никого, но… В проеме двери он увидел полураздетую фигуру Кая. Парень стоял возле письменного стола и листал дневник Кенсу, а сам мальчик лежал в кровати. Чанель нахмурился и хотел сделать шаг вперед, но копошение на кровати заставило его остановиться. -Чонин? – сонно проговорил мальчик и сел на кровати. Он также был неодет, и молочная кожа в солнечном свете казалась еще более прозрачной. -Я здесь,- ответил Кай и положил дневник на стол. Он сделал один большой шаг и впился в губы Кенсу томным поцелуем.- Доброе утро. -Добр… Дверь с оглушительным стуком распахнулась, и вошел Чанель. Кенсу испуганно замер, смотря на разъяренный взгляд брата, и сжал в руке простынь. Чонин ошарашено посмотрел на друга и, выпустив Кенсу из объятий, сделал шаг вперед , но получил лишь хороший удар справа кулаком в челюсть. Он тряхнул головой и потер место удара, а затем выпрямился и посмотрел прямо Паку в глаза. -Мразь… -Чанель… -Скотина… Как ты мог? Как ты мог, я тебя спрашиваю?! -Ты все не так понял… -Да что ты? Чонин, ты совсем уже свой мозг прокурил, что посмел тронуть его? Кенсу? Моего младшего брата? -Я люблю его. -Что? – хмыкнул Пак и пнул кровать, на которой сидел Кенсу.- Ты… что? Любишь? Ха! У вас что, весеннее обострение? -У вас? – удивленно спросил Чонин. -Неважно. Ты знал, сука, как я берегу Кенсу. Ты знал, как я не хотел, чтобы он вляпался во все это дерьмо. Ты знал, как я, блять, ограждал его от всего. Знал… Сука, знал, и все равно!.. Как? Как, Чонин, у тебя встал твой гребанный член на этого ребенка?! -Я люблю его уже два года. Люблю, понимаешь, Чанель? А хотя, что это я, ты не поймешь. Ты знаешь, каково это находится рядом с ним и не иметь возможности хотя бы прикоснуться? Поцеловать? Жить с тем, что ты – последняя сволочь на земле, которая предает друга. Ты, блять, знал это? Очевидно, что нет. Да, я виноват перед тобой. Прости меня. За то, что не сказал. Но я люблю его и буду с ним. Хочешь ты того или нет. -Какие речи… Думаешь, растрогать меня сможешь? Чонин, я знаю тебя всю свою сознательную жизнь. Ты такое дерьмо, что я по сравнению с тобой, ангелочек с крылышками. И ты будешь говорить мне, что любишь? Ты? Который собственных родителей… -Заткнись! Это здесь не причем. -Ах, не причем? Кого ты можешь любить, Чонин? Если ты даже друга предал. -Говори, что хочешь. Мне плевать. Я люблю его, любил и буду любить. -Я убью тебя. -Давай. Сделай ему больно. -Не я, так ты это сделаешь. Ты гребанный заигравшийся ублюдок, который решил, что ему все можно. Любовь? Я тебя умоляю. Ее не существует. -Чанель,- дрожащий голос из-под одеяла. -Кенсу, выйди из комнаты. Быстро. -Х-хен... -Кенсу! – прошипел он сквозь зубы.- Не заставляй меня повышать голос. -Я люблю его. -Да чтоб вас всех! Люблю, не люблю… Идиоты. И что вы дальше будете делать? Повстречаетесь и разбежитесь, и кончится ваша любовь, как пиво в пятницу. Насчет любви Кенсу я не сомневаюсь, он еще ребенок, но ты, Чонин… Как ты мог повестись на эту хрень? -Чанель, мы долгое время дружим. Живем бок о бок, всегда рядом. И как друг и брат, я пожелаю тебе одно: того же, что испытываю я. Любви. Ты не представляешь, каково это… целовать того, кого ты любишь. Касаться того, кого ты желаешь. И трахать так, чтоб у тебя голова кружилась от его стонов. -Ублюдок! -Знаю. Но этого ублюдка любит твой младший брат. -Пригреть на груди змею… Каково это, Чонин? Предать собственного друга. Собственные принципы. -Друга – хреново. Никогда себе этого не прощу. Но когда он рядом со мной – принципы – это самое последнее, о чем я буду думать. Чанель устало выдохнул и прижал руку к груди, тяжело дыша. Кенсу тихо встал с кровати и подошел к брату. Он заглянул в его большие глаза и хотел было что-то сказать, но жестокий жест рукой приказал ему молчать. Чанель внимательно посмотрел на Чонина, и тот, кивнув, схватил за руку Кенсу и вывел его из комнаты, прихватив с пола вещи. -Куда мы? А Чанель? – спрашивал мальчик, размазывая слезы по щекам. -Нам нужно уйти. -А Чанель? - повторил Кенсу.- Он не простил? -Не знаю. Ему нужно время. Малыш, ну пожалуйста, не плачь,- Чонин обнял Кенсу и погладил рыдающего мальчика по голове. Большим пальцем он провел по щеке и вытер тоненькие струйки слез, а потом, осторожно натянув на него кофту, поцеловал в губы. Кенсу быстро надел штаны, и они вместе вышли из дома. Мальчик остановился у машины Кая и посмотрел на окна квартиры. В одном из них была высокая темная фигура, и Кенсу, тяжело вздохнув, прошептал тихое «Прости».