«Я хожу по комнате туда-сюда, туда-сюда - В голове уже туман, в сердце снова холода... Измотать себя и рухнуть в темноту до утра. Колыбельная дождя за окном поёт: "Пора"»
Пятнадцать дней Джек не покидает дом, пятнадцать дней он не выходит из подвала и питается, как это говорится, подножным кормом, а точнее тем, что нашлось распиханным по углам, будь то пачка чипсов или почти пустая упаковка из-под печенья. Если подняться в «дом», то за окном будет солнечная улица с частными домами, о которых в Китае можно только мечтать. Джек не мечтает и думает порой, что не жалел бы, даже если бы жил в сарае, всё, что ему нужно – подвал. Его родители изредка возвращаются, смотрят глазами-стекляшками и долго, неразборчиво бормочут, что жить так неправильно, что он как амёба, что он совсем засохнет без солнца… Уже пятнадцать дней, как наступило лето, а Джек заперся в тёмной сухой коморке… Влажность с хрупкими механизмами несовместима, приходится поддерживать идеальные условия для роботов, даже несмотря на то, что порой самому нестерпимо жарко и хочется вылезти из шкуры. Пятнадцать дней Спайсер кусает пальцы, запоздало вспоминая, что, вообще-то, не стоило, что потом ему будет больно, что руки начнут дрожать, и он что-нибудь испортит, но поделать ничего не может. Джек ходит по комнате, подкидывая отвёртку, ловит её на ходу и тихо мурлычет, настолько тихо, что почти неслышно… Мурлычет горькое и безысходное: «Снаружи к тридцати, внутри меня минус пять»… Внутри у него холодно и порой Спайсер задумывается, а не робот ли? Ни одна ли из машин, которую сделал настоящий Джек и сейчас, как тот, первый, неудавшийся робот, не думает ли он, что настоящий, а на деле жестянка? Но нет, по венам течёт кровь (а не машинное ли масло?), он хочет спать, есть и ему снятся кошмары. Вот что-что, а сны роботам точно не снятся… Джек работает дни и ночи, Джек чинит старых роботов, хотя те и бесполезны, чертит что-то, а затем рвёт, сжигает, бросает, кричит, доводит себя до истощения и падает прямо рядом со столом на полу, сжимается в клубочек и проваливается в бессознание, туда, где снов быть не должно, но они есть…«Я не хочу увидеть сны, не нужно больше красоты! Во сне мы снова будем рядом... А утром где ты?! И снова грудь сожмут тиски... Я не смогу! Я не готов! Я не хочу увидеть сны! И я прошу: "Не надо снов!"»
Уже пятнадцать ночей ему снятся кошмары. Уже пятнадцать раз он молится какому-то неведомому богу, чтобы его не трогали, чтобы его оставили в покое. Если есть магия, то вдруг есть и Бог? Однажды он спросил Вуйю, та смеялась так громко, так заливисто, что Джек сам себе показался мальчишкой, ребёнком, спросившим такую глупость, что должно быть стыдно. Она не ответила и, наверное, никогда не ответит. Такие вещи она не знает… О таких вещах она не думает. Джек ходит туда-сюда снова, пятнадцатый день, думает, скулит, воет, вспоминает… Если Бог есть, то он не играет в кости… А Джек кидает кубик из слоновой кости, который прислал отец и смотрит на алые всполохи. Он неудачник, но на магию ему поразительно «не везёт»…. Джек смотрит на алые струи, Джек морщится, шипит, зажимает в кулак больные пальцы и тихо шепчет: «Не надо снов…» На часах четыре луны, он устал, хочет спать, боится… Сон камнем бьёт по голове уже в пятнадцатый раз… И тут же белое нечто… В его голове длинные чёрные волосы похожи на одеяло. Накрывают сознание с головой, и не хочется никуда, он здесь, сейчас, тепло, уютно, он в безопасности. Зачем куда-то идти, бежать, спешить? Когда в этом белом ничто он ощущает чужое тепло, запах, близость, нежность, грубость… Что угодно! Во снах всегда всё слишком живое. Он никогда не видит лица, только мелькают тёмные волосы. Джек ощущает, как прижимается спиной к чужой груди, ощущает чужие мышцы обнажённой кожей и Джек дышит тяжело, словно вот-вот утонет… Иногда иллюзия его кусает, иногда иллюзия его целует, а иногда просто обнимает и почти неслышно дышит куда-то в шею, чуть сжимая плечо, чтобы даже не думал сбежать, обернуться, увидеть… Спайсер просыпается в слезах и кусает угол подушки. Он хочет обернуться, обнять, поцеловать… Делать всё то, что делают с ним. Иллюзии тоже бывают жестоки.«Я хожу по комнате от стены до стены И ругаюсь на тебя, хоть твоей нет вины В том, что я боюсь уснуть и упасть в перину грёз Я ругаюсь на тебя, но это всё не всерьёз.»
На шестнадцатый день Спайсер выходит из дома. На шестнадцатый день он выползает из сухой, тёмной коморки и ощущает себя слепым котёнком. Он не видел людей кроме родителей чуть больше двух недель, но почти не помнит, как нужно разговаривать. Кажется, какие-то фразы вылетают из него автоматной очередью и никто ничего не замечает. Джек проигрывает, как, в общем-то, обычно бывает. Как бывает, когда ОН здесь. Когда смотрит золотом, щурится, скалится. Зверь, чудовище, монстр, самый сладкий кошмар. Джек кричит, кричит, кричит на него. Рычит, шипит и сам такой же «монстр», «чудовище», «кошмар»… А затем уходит, улетает, разворачивается, назад не глядя, не хочет, боится, ведь затянет… Золото точно утянет его куда-то, люди всегда верили, что этот благородный металл чем-то мистическим, но обладает. Джек же это ощущает каждой частичкой кожи и дрожит так, будто на улице зима. «Снаружи к тридцати… Внутри меня минус пять». Спайсер заходит в дом, не скидывает обувь, плащ, бежит в подвал так, будто за ним гонятся, запирает дверь, сжимается клубочком и кусает губы. Его преследуют, за ним бегут, он ощущает это, он боится, как никогда… Это не тот страх, когда можно визжать, кричать, прятаться за чужие спины. Такой страх парализует, доводит до истерики и понять не успеваешь, а плечи – поле боя ногтей с кожей. Вуйя влетает бесплотной тенью, что-то хрипит, визжит, а Джек не слышит… Сидит, дрожит и просит Бога, которого, может, и нет, чтобы его отпустило. Чтобы этот наркотик и жидкого золота уже отпустил, прекратил, оставил его в покое. Ведьма кричит, кричит, а затем затихает, влетает куда-то в стенку. Джек надеется, что это пройдёт. Призраки, роботы, магия, Бог… Да разве это возможно?«Я не хочу увидеть сны, не нужно больше красоты! Во сне мы снова будем рядом... А утром где ты?! И снова грудь сожмут тиски... Я не смогу! Я не готов! Я не хочу увидеть сны! И я прошу: "Не надо снов!"»
Шестнадцатая ночь – его спасение. Снится, что он в лечебнице. Что он просто чёртов наркоман… Был передоз, больница, злые врачи и злая родня. Джек смеётся, Джек псих, он самый счастливый на свете больной. Нет ничего, нет золота, нет тела, жара, мышц, чёрного покрывала, сладкого запаха шоколада, фиолетовых духов, противных монахов и магических вещей. Он самый обычный наркоман, таких в лечебках миллионы. Внутри уже не минус пять… А минус пять градусов от водки. Видеть врачей с иглами похоже на счастье, он верит, знает, радуется, что всё хорошо, что это галлюцинации, что расплавленное золото его не тронет, не проникнет ещё глубже в вены, не затянет во тьму или ещё куда-то, где страшнее… В темноте Джек был, там ему нравилось. Никаких снов… До тех пятнадцати дней/ночей, когда хотелось лезть на стену. А он лез, сдирал ногти, царапал пальцы и ревел, моля всех богов, о которых хоть что-то знал: «Боже, не надо снов!»… Утром нет ничего, утром нет тепла, нет кожи, нет запаха и чёрного покрывала, нет кожи и мышц, нет поцелуев и укусов, нет когтистой руки и хриплого дыхания. Утром он распадался на части. Шестнадцатая ночь дарит надежду, спасение, исцеление… «Это был сон, его нет, Чейза нет, Вуйи нет, их нет. Никого. Это просто сон, я наркоман, я исцелюсь, я смогу, я…»«Я не хочу увидеть сны, не нужно больше красоты! Во сне мы снова будем рядом... А утром где ты?! И снова грудь сожмут тиски... Я не смогу! Я не готов! Я не хочу увидеть сны! И я прошу: "Не надо снов!"»
Утром снова будет жечь золотом, утром будет гореть шея, уход, спина, плечо… Расплавленное золото будет убивать, глаза-стекляшки родителей будут попрекать за слабость, фиолетовая дымка с голосом кричать о его бездарности… Алые пятна оставят фиолетовые синяки на руках, ногах и груди. Он будет ждать, молиться, верить, что пятнадцатая ночь вернётся. Джек будет верить, что один разочек природа сжалится, что БОГ спасёт его, что вернёт вчера, а завтра наступит, не став сегодня… Спайсер будет замечать на шее царапины, на венах следы от иглы и слабо улыбаться. Он оживёт. Станет собой. Там или здесь… Не так уж и важно. Расплавленное золото есть везде… Он это чувствует каждой клеточкой кожи и дрожит. Золото любит его. Извращённой, чудовищной любовью. Накрывает тёмным одеялом, касается грудью спины, кусает/целует в шею и дышит на ухо… Джек согласен на это, на ночи, на боль, да даже на сны. Джек верит, что так будет лучше. Он и сам не знает, как любят люди. Его никто не учил. А Чейз учит, как любят монстры. Джек хороший ученик. Он освоится…«Внутри меня минус пять... Градусов от водки»…