Прогулка

      Ночью был заморозок. Это выдавали острота воздуха на вдохе, беловатый налёт на земле и похрустывание травы при ходьбе. Отлично. После пары часов сна пробежаться до работы по такому бодрячку - самое оно, вкупе с парой чашек кофе неплохо пробуждает.       Ближе к обеду наконец-то радует своим появлением солнце, даже солнышко, ласково прикасающееся к волосам, лицу. Не обжигающее, а согревающее. Оно словно разглядывает поздние, но самые яркие осенние цветы на многочисленных клумбах родного предприятия. Наш генеральный, Генерал, как мы, не мудрствуя лукаво, зовем его за глаза, а кое-кто и в глаза, великий эстет, без конца разъезжающий по командировкам, задался, видимо, целью сделать территорию самой красивой. Красивее всех дружественных нам предприятий, где он так часто бывает. Это ему вполне удается. Сидя на низкой лавке, на улице и рассматривая разноцветье астр, расположенных напротив меня в шахматном порядке и перемежаясь гроздьями бархатцев и рудбекий на небольшой овальной клумбе, я ловил лицом танцующие лучики солнца и думал, что лишь только закончится рабочий день, убегу гулять. Сегодня - в городской парк. И с моей любимой девочкой.       У нее сегодня танцы, и встречать ее должен другой человек. Другому человеку - смс: "Не приходи. Увожу гулять". Этот человек спорить со мной не будет. Подхожу к бело-голубому оштукатуренному летом зданию, построенному в конце 19 века местным фабрикантом. Теперь здесь организация с кучей заглавных букв в аббревиатуре названия, но если проще - сюда ходят дети и подростки заниматься танцами, рисованием, театром и тому подобным. Ходят последние лет сорок. Давно то есть... Но изначально здание строилось для английского управляющего, имя которого мне не известно. Двухэтажное, с настоящим бальным залом на первом этаже и подвалом в ещё один этаж. Компактное снаружи и безразмерное внутри. Ах, главное-то: там живет привидение. Неприкаянная душа некой девушки, зверски убитой в... много-много лет назад. Подростками мы свято верили в ее существование и от души завидовали тем счастливчикам, которым повезло ее якобы увидеть. Но вскоре мы повзрослели, оставив в юношеских воспоминаниях и приветливую атмосферу клуба, и наше желание встречи с загадочной девушкой.       Каково же было мое удивление, когда недавно моя девочка выдала:       - А знаешь, в клубе живет привидение! Это правда. Не веришь? - и с надеждой в синих глазах пристально на меня.       - Конечно, верю, солнечный мой человек! - совершенно серьезно глядя в ее ожидающие глаза, ответил я. Меня почему-то согрела мысль о том, что наши, мои подростковые представления живы.       Но вот за что лично я благодарен бывшему хозяину красивого дома, так это за местоположение здания. На высоком берегу реки, с одной стороны почти рядом с мостом, а с другой по соседству с парком. Когда-то это был лес, но ландшафтные дизайнеры того времени (как бишь они тогда назывались?) слепили из того что было настоящий шедевр. Я не говорю ни о многочисленных изящных лавочках, ни о цельнолитых огромных вазах на подставках, ни о нескольких небольших фонтанчиках. Но как можно было так расположить деревья, что по осени они расцветают просто божественно красивой картиной? Сначала на картине желтые тона: ярко-желтый, такой жизнеутверждающий; лимонно-желтый, аппетитный; канареечно-желтый, озорной; соломенно-желтый, успокаивающий... Через некоторое время в картину вживляются красные оттенки, и это уже просто сказка. Багровый и бордовый, алый и каштановый, коричневый и терракотовый...       И листья под ногами, поющие свои песни для проходящих по ним, а в песнях не просто шуршание. Это музыка! В них шорох маленьких листочков липы, похрустывание больших кленовых листьев, шелест аккуратных березовых листиков-сердечек... Словно в угоду посетителям, дорожки парка в это время убираются не так тщательно-ежедневно, как в любое другое время. Приходите, ходите, наслаждайтесь...       Я стою у входа в клуб. Где-то в глубине здания зарождаются переливчатые звуки девчачьего со смешинками разговора, и вот уже выбегает разновозрастная разноцветная стайка. Моя безошибочно поворачивает голову в мою сторону. Радостно-удовлетворенно улыбается, больше даже глазами, подбегает ко мне. Медленно, но крепко обнимаю мою стройняшку под аккомпанемент ее тихо-ласкового "Привееет…".       -Пошли в парк?       Ответом мне доверчиво вложенная в мою руку ее теплая ладонь. Пройдя всего несколько метров, мы заходим внутрь парка через старинные кованые ворота, и сразу попадаем под покровительственную высоту лип, стоящих на ковре из своих же листьев. Останавливаемся и, не сговариваясь, закидываем головы кверху, рассматривая тоненькие верхушки деревьев. С непривычки голова слегка кружится. Тут же присаживаемся прямо на покрывало из листьев, по-турецки, напротив друг друга. Протягиваю ей пакет, из которого девчонка моя проворно извлекает пирожное - ну как я мог прийти к моей сладкоежке без вкусняшки?       - Какое интересное! - первое, что она делает, похищает аккуратную малиновую вершинку и пальцем отправляет ее в рот. Пальчик задерживается во рту, обхваченный трубочкой ярко-розовых губ. На несколько секунд замирает, обозначая для себя вкус сладости.       - Ммм... кисленько, - удовлетворенно сообщает мне и протягивает к моему рту все пирожное.       Немного откусываю. Не слишком приторный бисквит темного цвета и шоколадного вкуса с сердцевинкой нежно-ванильного крема. Медленно отвожу ее руку с пирожным:       - Спасибо. Кушай, милая!       - Угу... а вкусно, скажи? - благодарно заглядывает мне в лицо своими небесно-голубыми сейчас глазами.       В них я готов смотреть часами. По их оттенку можно понять ее настроение, состояние. Зимой в мороз - ярко-голубые, летом на солнце - почти серые. Самые трогательные - когда грустит, и уголки глаз словно опускаются в печальке. Самые притягательные - когда задумала какую-нибудь хрень и её просто прёт скорее эту хрень опробовать, да что-то мешает - из глаз у нее в такие моменты обжигающие искры задора так и выпрыгивают. Самые мои любимые - когда смущается. Мне даже не описать, но сердце реально замирает. Перед малознакомыми людьми стеснительная очень. Странно, красивые девчонки обычно дерзкие, а эта - сдержанная. Я всё это чувствую. Вижу.       Старается, ой как старается кушать аккуратно, но все же в правом уголке губок остается капелька крема, а на вершине плавного изгиба верхней губки - крошка. Жду, когда моя лакомка доест остаток пирожного и смахиваю подушечкой мизинца и крошку, и крем.       - Спасибочкиспасибооо! - напевая, лезет в пакет за маленькой бутылкой ее любимой воды. Не любит ни газировку, ни покупные соки. Удовлетворенно вздыхает, ласково оглядывая пространство вокруг нас.       - Тебе здесь нравится? - тихонько спрашиваю ее, отводя за ушко белокурую прядку волос, выбившуюся из причудливо заплетенной косы.       - Очень! Очень красиво... - также вполголоса.       Но вдруг резко поднимается на ноги и бежит в сторону небольшого неработающего сейчас фонтана. Он настолько разобран, что не узнает его.       - Это тот самый фонтан? Где мы, помнишь, купались летом, прям в одежде?!       - Да, родная, тот самый.       - Охх ты... Да от него ничего не осталось!       Вот она уже внутри бетонной чаши ходит, загребая ногами ковер из листьев. Забирается на бортик, и сначала осторожно, затем все убыстряясь, двигается по кругу, в конце переходя на бег. Завершив "круг почета", легко спрыгивает на землю.       - Пошли, что покажу, - беру любимую ладонь в руку, и мы идем вглубь парка. Здесь тишина. Нет, не такая, что ни звука. Их, напротив, много, но они такие... гармоничные. Шорох листьев, что-то самозабвенно рассказывающих ветру, пение некой неведомой птички, карканье вороны где-то вдали, скрип раскачивающейся качели, на которой сидит незнакомая парочка...       Выбираем местечко покрасивее, там, где листья создают особенно авангардный ковер. Ложимся на спины, ногами в разные стороны, а макушками голов почти соприкасаясь - черная и белая. Смотрим на лоскутки бело-голубого неба сквозь паутину веток деревьев. Любуемся...       - Я хочу нарисовать то, что вижу сейчас, - тихо говорит она, - такими красками.       - Нарисуй, солнце! У тебя получится. Тебя хвалят в твоей изостудии.       - Да, я сегодня нарисую. На твоей акварельной бумаге! - с этими словами она приподнимается и ползет ко мне. Ложится головой мне на плечо.       - На твоей, - улыбаюсь я.       - Да, - улыбается и кладет свою невесомую руку мне на грудь. - На моей. Я очень берегу ее.       - Зачем, котенок? Ещё куплю. Рисуй, сколько твоей душе угодно.       Молчим. Я изо всех сил стараюсь запомнить именно этот момент. Сентябрьский неспешный листопад в потрясающе красивом парке, уходящее на отдых солнце и моя самая любимая девчонка, доверчиво обнимающая меня.       - Хочешь, стих расскажу?       Мгновение, и она уже сидит рядом со мной, нетерпеливо всматриваясь в моё лицо и неосознанно улыбаясь.       - Расскажи, конечно, расскажи! - быстро говорит она.       - Ну, слушай. Розовая детская ладошка... Маленькая, влажная слегка. Странно думать, у тебя, у крошки, Тоже будет женская рука. Будут звезды и весенний вечер, Поезда, вокзалы, маяки... И, должно быть, кто-нибудь на свете Жить не сможет без твоей руки. Может быть, расстанешься со мною, Жить уедешь в дальние края. Маленькая, дай тебя укрою, Ты пока еще совсем... моя.       Сияя восторженной улыбкой, излучая потоки нежности, наклонятся к моей щеке и ненадолго застывает в поцелуе. Встает на ноги и смотрит на меня со своей высоты.       - Как красиииво... это ты придумал?       Я поднялся с земли и, присев перед ней на корточки, стал одного роста с ней.       - Нет, малышка. Я его услышал от твоей... нашей с тобой мамы, вскоре после твоего рождения. А уж откуда она его узнала - я не в курсе... Но это один из очень немногих стихов, который я запомнил с первого раза и, как видишь, надолго. Я стал отряхивать её одежду от местами прилипших кусочков листьев.       - Знаешь... - немного помолчав, задумчиво, - ты самый лучший брат. Я так люблю тебя... Очень люблю! И даже больше!!!       - Лучший, маленькая моя. Конечно, лучший. У самой лучшей сестрёнки может быть только лучший брат...