Против чего я сражаюсь?

Как-то раз Китай задал Англии один вопрос. В тот день они, как это бывало довольно часто, сидели в доме Китая и разговаривали. Англия, или Британия, был одним из европейцев – заморских гостей из далёких стран, принёсших в его страну много нового и диковинного. Родители раньше часто повторяли, что люди, приплывающие на кораблях в великую Поднебесную империю – варвары запада, и привозят они вассальную дань императору, но это было не так. Яо теперь понял, что они – цивилизованные люди, которые пришли открыть людям Поднебесной новые истины и пути. Англия, худой человек с лицом, похожим на лица прочих европейцев, и бледными волосами, был, как и Китай, олицетворением своего народа. Здесь были и другие: Франция, Германия, Соединенные Штаты. Но Англия был самым частым гостем в доме Яо, и из разговоров с ним он каждый раз выносил много нового и познавательного. - Знаешь, Англия, меня только что посетила мысль, будто ты желаешь мне зла и хочешь меня ослабить как страну, - Яо попытался сфокусировать взгляд на Англии, возвышавшемся над ним. Разумеется, он так не думал – всему виной сладковатые пары, от которых всегда чудилось то, чего не было на самом деле. Англия должен был понять его и не гневаться. И действительно, поудобнее устроившись на стуле, тот великодушно рассмеялся: - Чего только, друг мой, не взбредёт в голову от курения опиума! Китай прислонился к стене, рядом с которой сидел на полу, и вскоре провалился в сон. Больше такие мысли ему в голову не приходили. …на протяжении примерно тридцати лет. Он сидел в своем доме и рисовал тушью на идеально ровном листе бумаги. Рука, правда, с некоторых пор дрожала, кисть иногда даже выпадала из похудевших пальцев, к тому же трудно было сосредоточиться на живописи, а потому картины редко выходили идеальными. Молодая императрица неслышной поступью вошла в комнату. - Ты давно не видел света, Яо, - произнесла она, и лишь тогда он заметил её присутствие. – Тебе пора перестать курить опиум. - О чем вы говорите, мама? – взгляд Яо метнулся к пустой трубке, лежавшей рядом. – Не понимаю, почему вы так решили. Он знал, что не сможет перестать курить. Хотя опиум уже давно не дарил состояние сладкой эйфории, не отправлял мысли в далекий полет поиска истины, а лишь притуплял острое желание, потребность, к которой Китай привык. - Все серебро, которое мы получаем тяжким трудом, мы отдаем варварам с запада, которые вмешиваются в нашу жизнь и грабят наши города, за иностранную траву. Ремесленники, крестьяне, чиновники, женщины – все курят проклятую траву, которая разрушает людей изнутри. - За этот год мы вывезли из Китая в два раза больше серебра, чем за прошлый, - говорил Англия. – Прикажу своим людям вывозить из моей колонии в Индии еще больше опиума, чтобы продавать его в Китай. - Больше? Тебе не знакомо чувство меры? – интересуется развалившийся в кресле Франция. - Кто бы говорил, - отвечает тот. – Я должен скорее закончить войну в Афганистане, для этого мне нужны деньги. Так что я увеличиваю поставки опиума в Китай. Кто-то против? - Нет, - вяло ответил Франциск, крутя между пальцев золотистый локон. - Я только за, - встрепенулся в кресле Америка, молодая страна, в слишком юном возрасте заполучившая огромную силу. – Я тоже увеличу поставки. – Англия, глядя на него, довольно улыбнулся. Однако планы колонизаторов изменились. Весна в Гуанчжоу выдалась теплой, солнечной, но у берега было холодней, с моря дул ветер. Китай, почти не чувствуя ни ветра, ни солнца, пытался согреть окоченевшие худые пальцы и смотрел на разворачивавшуюся картину. Войска окружили иностранные фактории, торговцы должны были сдать весь опиум по приказу императорского чиновника. Китайцы, работавшие на факториях и бывшие в этот день отозваны с них, смотрели друг на друга, переговаривались. Иностранцы до последнего отказывались повиноваться генералу китайской армии, но, в конце концов, им пришлось сдаться. Яо, крутя в руке косичку из сухих черных волос, смотрел, как двести сотен ящиков заморской отравы уничтожаются один за другим. - Проклятые вонючие крысы! – кричал Англия, глядя на огромный костер, от которого поднимался сладковато-пахнущий опиумный дым. – Вы пожалеете обо всем, что сотворили в этот день! - Молчи, варвар! – с достоинством ответил ему генерал. – Империя Восходящего Солнца поставит вас на колени! Отныне вам нет пути в нашу страну. Убирайтесь из наших городов, и если хоть один варварский корабль здесь останется, он будет гореть подобно этому опиуму. Англия был готов броситься на генерала с оружием, его удерживали за руки. Его лицо исказила ярость, которую никто не видел уже несколько веков. «Ладно, - прошептал он. – Ладно». - Мои войска прибыли в Индию. Там к ним присоединятся новые суда, после чего все они отправятся в Китай. – Британец возвышался над сидящими в кабинете Америки американцем и французом. - Война с Китаем... – протянул Бонфуа, потягивая из бокала вино из испанских колоний. – Даже не знаю, мой дорогой. Эта страна огромна. Хоть они и несколько отстали от жизни, - его губы растянулись в ленивой улыбке, - все же их земли не прошли до конца даже мы. Ты не знаешь всех сюрпризов, что эта страна может тебе преподнести. - Сюрпризов? – Англия крутанул стоявший на столе Америки глобус, подобно тому, как Властелин мира крутит на ладони Землю, и засмеялся. – Я так не думаю. Я видел все, что мне нужно: и их «армию», вооруженную холодным оружием, и их парусники, и их военачальников, засохших от опиума. - Ну тогда мне больше нечего сказать. Ах, вернее, есть, но я не рассчитываю на то, что ты меня послушаешь. – Англия, стоявший к нему спиной, повернулся и кинул на него снисходительный взгляд, побуждая говорить. – В тебе нет человечности, друг мой, - Франция лениво потянулся в кресле. – Подумать только: напасть на несчастных лишь за то, что они отказались покупать наркотик! - Нет, Франциск, все не совсем так, - прищурился англичанин, подходя к извечному сопернику. – Нас выгнали не только из Гуанчжоу, но позже и из Макао. Они хотят закрыть страну. После всех трудов, что нам всем стоило ее открытие! Я им этого не позволю. - Я считаю, что Англия поступает правильно! – раздался звонкий голос Америки. Этот юноша взрослел не по дням, а по часам, и скоро готов был составить конкуренцию Британской Империи. – Эта война будет справедливой! Разрушительная война продолжалась уже больше года. Британские корабли блокировали китайские порты, обстреливали укрепления, уничтожали посевы и разрушали деревни. Яо видел, как с каждым днем падает боевой дух его армии. Больше половины войска со сражения обычно не возвращалось, лица солдат, в основном сухие и желтые, как и у всех, кто курил опиум, становились все безнадежней. Яо сидел на полу рядом с императорским троном. Перед правителем стояли на коленях командующие его армией. - Люди разбежались в панике, - говорил недавно проигравший сражение военачальник, - ведь колеса их кораблей крутят не быки, как все мы думали, а машины... - Наши джонки не способны противостоять их адским машинам, - продолжил другой. – Когда варвары подойдут близко к нашим укреплениям, мы расстреляем их нашими артиллерийскими снарядами, но не ранее. - Но мы не можем позволить им подойти еще ближе к столице Поднебесной империи! Китай слушал их разговор с мрачным лицом. Его самого никогда не приглашали участвовать в беседах императора со своими подчиненными, и он не участвовал, даже если ему было, что сказать, даже если он считал маньчжурских военачальников глупцами. Он знал, что сейчас, пока страдает мирное китайское население, император будет ждать, отдавая военным бессмысленные приказы, а те, в свою очередь, будут все больше удивляться и пугаться силы противника. Но как только «варвары» подойдут к Пекину, правитель сдастся, ибо для него нет ничего страшнее мысли, что столица империи достанется им. - Не позволяйте варварам подойти к столице! – приказал правитель и прикрикнул на хотевшего встать Яо: - Не смей вставать, пока я тебе не позволю! - Да, отец. Восьмизнаменная армия продолжала терпеть поражение за поражением. Британские пушки разрушали портовые города, а солдаты грабили деревни. Обосновавшиеся в провинции Чжэцзян британские гарнизоны вновь перешли в наступление в Цзянсу. Они взяли Усун, а Баошань и Шанхай сдались без единого выстрела. Людям в штурмованных городах не хватало еды и воды, сил сражаться больше не было, казалось, еще чуть-чуть, и огромная страна рухнет после очередного выстрела пушки. Англичане подошли к южной столице. Яо видел Англию в красной, блестящей на солнце военной форме, гордо вышагивавшего во главе одного из разрушительных войск. Иногда Китай сражался, хотя, возможно, ему лишь казалось. Он умирал от ломок, потом оживал и шел бороться. «Ради чего я воюю? - думал он, и, осознавая, наконец, весь ужас последствий зависимости целой страны, отвечал: - Я воюю ради того, чтобы не курить опиум». «Я сражаюсь против опиума» В один из последних летних дней Китай, вместе с сотнями простых жителей, стоял на берегу реки и наблюдал печальное окончание войны. Император в сопровождении генералов поднимался на английский военный корабль, чтобы завершить противостояние. Простояв сначала на дневном солнце, затем на вечерней прохладе несколько часов, китайцы, наконец, дождались окончания переговоров. Когда император покинул корабль и отправился вместе с многочисленными слугами в свой дворец, собравшимся в порту людям зачитали условия капитуляции некогда великой Поднебесной империи. Вспоминая последние несколько десятилетий, прошедших в полусне, подернутом наркотической дымкой, вспоминая все, что он говорил и думал, Китай чувствовал себя совершенно другим человеком. Ломки ослабли и почти прошли, разум вновь стал ясным, и теперь восточную страну переполняла ярость. Нет, он не хочет отдавать надменно улыбающемуся Англии Гонконг. Нет, он не позволит сделать свою страну его рынком сбыта! И больше никакого опиума! Крестьянская война охватила уже шесть провинций великой страны. Некогда бедные и бесправные крестьяне строили теперь небесное царство, где все равны между собой. Несчастные люди устали терпеть голод, нищету, бесправие в собственной стране, произвол и вымогательство маньчжурских чиновников, а потому у восстания было много сочувствующих. Яо ходил с распущенными волосами и гордо поднятой головой. Народ Китая больше не подчинится деспотичной, несправедливой правящей династии. «Я сражаюсь против несправедливости внутри самой страны, - думал теперь Яо, - и я скоро одержу победу!» Следуя за Небесным Царем, младшим братом Иисуса, великим человеком, поднявшим его на бой, народ создаст государство Всеобщего Благоденствия. Приняв истины и религию европейцев, они станут столь же сильны и развиты. Колонизаторы не смогут ими управлять, более того, теперь они поймут, что народ Китая такой же, как и они сами. Небесный Царь называет европейцев Братьями, значит, те скоро сами помогут народу избавиться от оков, признав их равными себе. Правящая династия не могла своими силами справиться с восстанием, вспыхнувшем по всей стране. К тому же недремлющие враги, которых те когда-то называли варварами, не хотели упускать возможность превратить разваливающуюся страну в еще одну свою бесправную колонию. - Я думаю, самое время вступить, м-м-м, например, сюда, - Бонфуа игриво указал бокалом на восточный берег Китая на большой карте. - А еще обвинял меня в бесчеловечности! – рассмеялся англичанин, по-хозяйски накрывший часть карты рукой. – Подумать только, мы нападем на бедненьких китайцев в столь тяжелое для них время! – с притворным сожалением произнес он. - Мой индокитайский флот готов отправиться хоть сегодня! - Моему понадобится чуть больше времени, чтобы доплыть из Индии!.. Слегка разгоряченные коньяком они подсчитывали флотилии, готовые к отправке в злосчастный Китай. - Ты, конечно, потребуешь, чтобы малыш Альфг’ед пошел с нами, - произнес Франциск. - А ты, конечно, откажешься делить с ним предоставленную нам на блюдечке добычу, - ответил Керкланд. – Ну да ладно, нам же нужна независимая сторона, которая будет одобрять наши действия! – он снова засмеялся. Дипломаты Великобритании, Франции и Соединенных Штатов потребовали перезаключения унизительных договоров, заключенных после предыдущей войны. Китай должен был стать полем неограниченной торговли, и злополучный опиум играл в новых договорах не последнюю роль. Три страны требовали всего этого скорее ради шутки, ведь дряхлеющая империя была у их ног. Иностранцы вели себя в Китае как дома. Контрабанда и нарушение законов были повсюду. Наконец, были арестованы люди с британского корабля, торговавшие опиумом, после чего Англия одним взмахом руки отправил к берегам империи боевые суда. Пытаясь противостоять интервентам, еле державшееся правительство делало себе лишь хуже. Народ не подчинялся императору и его чиновникам, а европейцы тем временем учиняли грабеж и насилие. Одновременно вести изнурительную борьбу с восставшими и сражаться с еще более совершенной армией европейцев, нежели пятнадцать лет назад, у империи просто не было возможности. Яо стоял у руин некогда прекрасного дворца в Пекине. Когда-то он был летней резиденцией императора и хранил в себе сотни тысяч памятников китайского искусства, а теперь... «Мы ведь сами хотели его разрушить, - думал Яо. Мысли его путались. – Или не хотели...» Он видел корабли Франции, так похожие на своего хозяина. Они появлялись там, где их не ждали, и учиняли разрушения с безукоризненным изяществом. Американские корабли некоторое время не оставляли берега несчастной страны. Но больше всех лез из кожи вон Англия, считавший, похоже, делом принципа подчинить себе весь мир, а в особенности тех, кто подчиняться ему не желал. «Нет, они нам не братья!» – в отчаянии думал Яо. Восстание продолжалось, однако Китай утратил веру во все, о чем говорил раньше. «Они не видят в нас равных – лишь добычу! Они не помогают нам избавиться от ненавистного гнета, а лишь его усугубляют!» Он смотрел на продолжавшиеся крестьянские войны, и думал: «Нет, это не моя война. Моя война не против опиума и не против власти. Я сражаюсь против проклятых европейцев!» - Я могу тебе помочь, - как-то сказал Россия. Северный сосед Китая был теперь не менее значительным, чем Франция с Британией, но Ивана, кажется, не интересовала ни торговля, ни колонии. Странным он был человеком, не таким как другие, хотя стремление к выгоде было и ему не чуждо. – Ты взамен отдашь мне часть своей территории у Амура. Китай был вынужден довериться северянину, и в последствии, даже несмотря на все уменьшавшуюся свою территорию, не жалел об этом. Дни шли, тянулись месяцы. Китай чувствовал себя пустым, высушенным, будто из него по капельке вытягивали его кровь, и вот, наконец, внутри не осталось ничего. Русский выполнил свое обещание – благодаря ему врагам не достался Пекин – последний оплот императорской власти. Тем не менее, Китай терпел поражение. Англия смеялся, словно пьяный, ступая на землю покоренной державы. И никто не укорил его ни единым словом, лишь глаза сотен людей были на него направлены, хотя мысли их остались не озвучены. А Китай сидел там, откуда не было видно или слышно ничего. Ему не было невыносимо плохо, нет – бывало, он чувствовал себя много хуже. Он лишь осознал одну вещь. Опиум отравил его, императорская власть давила на него, а иноземные враги убивали его, но все они не были корнем его бед. «Я встал на новый путь. Я сам виноват во всех свалившихся на мой народ несчастьях, и единственный мой враг – собственная слабость, какой бы очевидной вещью это не казалось. Отныне я сражаюсь лишь против собственной слабости». Яо проводил глазами закат и забылся сном, чтобы с наступлением рассвета вступить на тропу новой войны и одержать победу.