***
20 мая. Дни тянулись невыносимо медленно. Из-за аномальной жары все жильцы «Дома Сонни» сделались ленивыми и отрешенными. Осталось только одно желание: сидеть под окнами, ожидая малейшего дуновения ветерка, и распивать прохладительные напитки, перекидываясь дежурными фразами. Даже строгий хозяин сменил гнев на милость и особо не нагружал ребят. Только под вечер уходили влажность и тягучесть солнечного дня, на смену которым приходила и воцарялась прохлада лунной ночи. В темное время суток со всех словно спадало оцепенение, тела отлипали от кроватей и кресел и толпой стремились под освежающие струи душевых и ванных комнат. Так было со всеми, но только не с Уильямом Пайком. Он даже в жаркие дни закутывался в свитера и джинсы, словно в броню, и сжимал почти синие пальцы на кружке горячего, обжигающего чая. Он мерз постоянно, непрерывно, но летней порой было легче: солнце иногда пригревало темную шевелюру непослушных волос, меняло окрас пальцев на более приемлемый человеку и согревало, будто изнутри. Уилл искренне любил лето за его неумолимую жару и распространяющее свои лучи везде тепло. Единственный сейчас посетитель сада, Пайк сидел под ветвистой яблоней в самом дальнем конце участка. Неизменная кружка уже подстывшего чая была зажата в худых, красивых пальцах. Сквозь густую ярко-зеленую листву на Уильяма светило, словно лаская лицо мальчика своими лучами, солнце. Он щурился под этими прикосновениями, радостная улыбка украшала его всегда хмурое лицо. Он помнил, что в тот день, три года назад, небесное светило точно также освещало землю, беспощадно жаря всех и каждого, не обходя вниманием и Уилла. Двенадцатилетний тогда Пайк вышел из дома, задавшись целью купить еще пару десятков баночек колы, и легким шагом направился в магазин. За разглядыванием прилавков он не заметил, как сзади к нему подкрался высокий мужчина и зажал его рот тряпкой. Очнулся он много позже, привязанный к стулу в каком-то заброшенном доме с забитыми окнами, протертым полом, в котором кое-где виднелись дыры, и местами обвалившемся потолком. Он кричал, плакал, звал на помощь, пока не сел голос и не выветрился весь энтузиазм. Тогда и произошел странный до жути разговор, из которого Уилл вынес лишь одно: его держат здесь, как заложника, и не выпустят, пока родители не уплатят за него выкуп. Пайк чуть не рассмеялся: его родителям было, мягко говоря, плевать на нежеланного сына, они жили только для своей работы, своей компании. Уилл даже не был уверен в том, что они заметят его отсутствие. Он так и сказал своему пленителю, за что получил первую из многих последующих порцию ударов. Поняв через какое-то время (Пайку казалось, что прошло месяца три-четыре), что денег ему не видать, мужчина стал более изощренным в пытках: он подвешивал мальчика за пальцы рук над полом, бил его плетью и кулаками, сдирал с плотного, упитанного мальчика кожу клочьями, морил его голодом. Уилл отчетливо видел в темных глазах его похитителя искорку безумства. В таком темпе прошло полтора года. За это время Уильям изменился кардинально, не осталось ни кусочка от прежнего добродушного мальчика, что так любил осень за ее холодные, промозглые дожди и ненавидел лето, испепеляющее землю своим жаром. Он привык к пыткам, сроднился с голодом, полюбил своего хозяина. Даже ежедневные разговоры – если можно назвать разговором монолог человека, обращающегося к безмолвному мальчику – о прошлом и настоящем Томаса Слинта стали нравиться Пайку. Он слушал их внимательно, впитывал в себя каждую деталь, каждую мелочь запоминал тщательнее, чем уроки учителей в школе. Уилл, оставшись в самом начале плена в одном нижнем белье, начал постоянно мерзнуть. Особенно худо приходилось зимой, потому что дом явно не отапливался. И все же связь Пайка с хозяином не была односторонней: Томас тоже привязывался к мальчику. Привязывался к его покорности, молчаливости и кротости. Поэтому, когда пальцы Уилла становились отвратно синими, приносил парню кружку горячего чая и теплое одеяло, становился неподалеку и наблюдал, как Пайк мерно потягивает напиток и кутается в милость, проявленную Слинтом. Робкое: «Когда ты меня отпустишь?» вызвало новую волну гнева и разрушило неокрепшую еще связь мучителя и пленника. Избив парня так, что на нем и живого места не осталось, Томас Слинт покинул дом и оставил Пайка умирать. Как тогда казалось Уильяму, он умирал не от ран и побоев, а от осознания того, что разочаровал хозяина. В таком состоянии его и нашла поисковая группа. Оказалось, что родителей убили совсем недавно, и Уилл подозревал, кто это мог сделать, но свои домыслы никому не озвучил. Пайк до сих пор дивился тому, что так легко воспринял смерть родителей. И тому, что до сих пор называет Томаса хозяином. Пусть и про себя. Он зябко передернулся от воспоминаний и отхлебнул сладкого чая, снова откидываясь на шершавый ствол дерева. Его, в отличие от своих соседей по комнате, совершенно не волновали дурацкие танцы. Пайк бы охотнее посидел здесь же, под деревом, но Сонни расстраивать не хотел. Все-таки, мужчина почти что заменил Уиллу настоящего отца, и он был многим обязан Сонни. Владелец приюта для мальчиков буквально вытащил Уильяма из цепких лап безумия и дал ему некое подобие цели в жизни. - Уилл! Вот ты где, а я тебя обыскался! К мальчику ровным шагом направлялся мистер Новак. Пайку совершенно претило сейчас разговаривать с его, с позволения сказать, личным психологом, но деваться было некуда. Поэтому он опять натянул свою вежливую маску и с почтением ответил: - Добрый день, сэр. - Жарко сегодня, да? – мужчина привалился к дереву рядом с Уиллом и вытер ладонью капельки пота со лба. - Я бы сказал прохладно, мистер Новак. Психолог с нечитаемой эмоцией в глазах покосился на теплый свитер, темного оттенка джинсы и старые кроссовки парня. Сам же мистер Новак был одет в легкие штаны, сандалии и открытую майку, демонстрировавшую его загорелую, цвета эбенового дерева кожу. - Ну что ж… Почему бы тебе сегодня не рассказать мне о событии, изменившем твою жизнь? – в лоб спросил мужчина. Пайк растерялся. Изначально психолог задавал только наводящие вопросы, от которых не составляло большого труда уворачиваться, но, видимо, сейчас мистер Новак решил перейти к более решительным действиям. Поразмышляв пару минут, Уильям глубоко вздохнул и не нашел в себе причин и далее сопротивляться столь сильному напору психолога. Больше всего Уилл боялся сочувствия и жалости со стороны мужчины, но во время и после рассказа нашел в его взгляде только понимание. - Я сожалею о том, что тебе пришлось пройти через это, - сказал он. – Не каждый взрослый человек способен выдержать такое и не сойти с ума. Пайку показалось, что мистер Новак прекрасно понимает, о чем говорит. Во всей его позе читалась усталость, такая вселенская, что мальчику тут же захотелось обнять психолога и сказать, что все будет хорошо. Но мужчина опередил его по всем пунктам. И Уильям поверил ему.***
23 мая. На смену яркому солнцу пришли проливные дожди. Стук капель и сырость неприятно клонили в сон, но все же, по мнению Дина, дождь был во много раз лучше жары. Спускаясь, чтобы провести очередной урок, Винчестер засунул озябшие ладони в карманы джинс и уткнулся носом в отворот своей кофты. Сейчас он с нежностью вспоминал последние два часа, проведенные с Касом, пока мальчишки были в школе. Они валялись на кровати, осыпая лица друг друга невесомыми поцелуями, Дин зарывался лицом в приятно пахнущие травяным шампунем и чуть вьющиеся волосы своего любовника и ловил себя на мысли, что он счастлив. - Эй, Дон! – заметив мальчика, Винчестер помахал ему рукой. - Привет, Дин, - уныло откликнулся Дональд и проводил странным взглядом удаляющегося Влада. - Ты чего скис, а? Пропустив вопрос мимо ушей, Пакстер сам направился в гостиную, и ничего не понимающему Дину пришлось отправиться вслед за ним. После урока, который ровным счетом не принес никакой пользы, кроме потраченного впустую времени, Винчестер со вздохом отложил гитару и уставился на поникшего Дона: - Эй, расскажешь, что случилось, сам, или мне придется пытать тебя? По мнению Винчестера, шутка не возымела должного эффекта, потому что мальчик не то что не засмеялся, даже бровью не повел. Дин хотел уже дать парню легкую пощечину, чтобы он перестал быть размазней и очнулся, но тот резко вскинул голову и как-то жалобно спросил: - Как пригласить парня на танцы? Первые несколько минут мужчина мог только мямлить что-то невразумительное, потому что его искренне поразила суть вопроса, но вскоре собрался с мыслями и, размышляя, стал придумывать ответ на ходу: - Ну, в этом ничего сложного нет… Я и сам боялся первого свидания, причем жутко боялся. Мне казалось, что меня пошлют куда подальше, откуда не возвращаются. Но… но все прошло на удивление хорошо, и страх, бывший в начале, вскоре испарился. Я думаю, самое главное – это преодолеть себя и свой страх перед отказом, - Дин тепло улыбнулся внимательно слушающему его парню, - Если будешь уверен в своей победе - обязательно победишь. Так что, тебе стоит только подойти и… стой, ты куда? Дон! - Спасибо, Дин! Ты клевый! – донеслось в ответ со второго этажа. Винчестер усмехнулся и, покачивая головой, аккуратно убрал гитару в чехол.