Рёпунцель

Аомине стоял в стороне и делал вид, что ему глубоко наплевать на то, о чем оживленно болтают его одногруппники, сбившись в кучку, центром которой был Кисе. Дайки почесывал короткостриженый затылок и наигранно зевал, хотя любопытство так и распирало его. — Кисе-чин, в этом платье ты похож на большую вкусную конфету, — Мурасакибара достал из кармана пакет с драже. — Волосы красиво уложены, — Акаши убрал с глаз надоедливо лезшую в них челку. — Декорации впечатляют, а задний фон вообще шедевр, — Мидорима поправил очки. — Я всем так понравился, что меня позвали еще в одном проекте поучаствовать, — Кисе лучезарно улыбнулся. Аомине топнул ногой и, забыв на время о своей гордости, двинулся в сторону веселой компании. Желание понять, почему сегодня вечно плаксивый и по-девичьи хрупкий Рета, с которым редко кто соглашался играть, вдруг стал центром вселенной, так и распирало маленького озорника. Распихав локтями стоявшую плотным кольцом детсадовскую братию, Дайки встал рядом с Кисе и вопросительно на него уставился. — Эй, что тут все налетели на тебя, как мухи на мед? — Аомине нахмурился. — Мине-чин, мухи обычно на… — Мурасакибара попытался поправить товарища. — Заткните ему рот чем-нибудь сладким, — Аомине прервал Ацуши. — Ну, Кисе, вернемся к тебе. — Аомине-чии, — Рета просиял еще больше, — мама взяла меня в фотостудию. Ее знакомый фотограф делал заказ для одного журнала. Детей переодевали в костюмы сказочных героев. Там были Красная Шапочка, Русалочка, Белоснежка. А потом оказалось, что заболела девочка, которая должна была быть Рапунцель. Все так занервничали, стали бегать, куда-то звонить. А потом одна тетенька на меня посмотрела и так громко сказала: «Смотрите, какая милая малышка! Давайте ее фотографировать». Аомине-чии, я уверен, это все из-за моих волос: они золотистые, а еще длинные, потому что меня давно не стригли, — Рета с гордостью провел ладонью по шелковистым локонам. — На тебя нацепили платье… Разве это не ужасно? — Дайки брезгливо глянул на фотографию на обложке журнала, который держал Кисе. — Ты ничего не понимаешь в искусстве, — Кисе вздернул носик. — Посмотри получше, и я уверен, что тебе понравится. — Разглядывать фотки с девчонками? — одна бровь Дайки ехидно приподнялась. — Да никогда в жизни! — и окинув всех насмешливым взглядом, Аомине вернулся в свой уголок. Он видел, как губы Кисе начали подрагивать, а его глаза налились слезами. Дайки уже приготовился услышать знакомое «Вуа-а-а!», но сцены «потопа» не произошло. Мидорима дал подержать Кисе плюшевого медведя, которого он сегодня принес с собой из дома. Мурасакибара достал изо рта жвачку и, сказав, что она еще не потеряла своего вкуса, пихнул ее Кисе за щеку. А одиночка Акаши позвал Рету поиграть с ним в машинки. Аомине всего затрясло от внезапно проснувшейся симпатии одногруппников к Кисе. Последней каплей в чашу его терпения стало то, что даже воспитатель Куроко не остался равнодушным к новоявленной фотомодели. Полистав журнал, Тецуя похвалил Кисе за смелость и разрешил ему взять с кухни порцию ванильного коктейля. — Ну, Рёпунцель, погоди у меня, — от Дайки исходила мрачная аура. После обеда дети отправились спать, и только маленькому Аомине было не до путешествия в страну сновидений. Дождавшись момента, когда воспитатель выйдет на улицу выносить мусор, Дайки вылез из-под одеяла и покинул спальню. Сердце озорника бешено билось в груди, когда он, ступая босыми ногами по ковру, пробирался к столу Куроко. Забравшись на стул, Аомине скользнул взглядом по разбросанным на столешнице печатным изданиям и, увидев нужное ему, схватил его и со всех ног рванул обратно. Десять минут, которые Аомине провел в неподвижном состоянии, показались вечностью. Поняв, что не пропалился, Дайки присел на кровати и положил себе на колени злосчастный журнал. Забубнивший во сне «Оха-Оса» Мидорима напугал до чертиков, но Аомине уже ничто не могло остановить. — Посмотрим-посмотрим, — послюнявив пальчик, малыш перелистнул пару страниц. У Красной Шапочки были толстые щеки, а у Белоснежки слишком кислое выражение лица. На Русалочку Дайки вообще почти не взглянул, так как испугался ее блестящего хвоста, а Золушка просто была страшной. Когда очередь дошла до фотографии Рапунцель, Дайки даже ладошку ко рту приложил, чтобы сдержать восторженный возглас. Волосы принцессы переливались так, будто бы их посыпали золотом. Прическу украшала алая роза, а еще одна была приколота к подолу платья. Миловидная улыбка и открытый взгляд делали малышку настолько очаровательной, что от нее невозможно было отвести глаз. — Вот дерьмо… — Аомине закусил губу. — И это Кисе… Кисе, которого я терпеть не могу, потому что он часто ревет. Кисе, который медленнее всех бегает. Кисе, который любит хвастаться новыми игрушками. Почему он такой красивый? Дайки закрыл журнал и сунул его себе под подушку. Спать совсем не хотелось из-за непонятного давящего чувства в груди. Аомине не мог отделаться от мысли, что Рету теперь будет любить все большее и большее количество народа. А он, Дайки, будет становиться от него все дальше и дальше. — Ох, а что если, после еще одной съемки он вообще перестанет ходить в садик? — Дайки повернулся на бок. — Вдруг его далеко-далеко увезут… В Америку например… Аомине посмотрел на кровать, где спал Кисе, и на секунду представил ее пустой. Мальчик тяжело вздохнул и почувствовал, как в носу начало щипать. — Рёпунцель, я не могу допустить, чтобы ты досталась кому-нибудь другому, — Аомине медленно поднялся. Уверенным шагом подошел к стульчику Акаши и бесцеремонно начал обшаривать карманы его одежки. В одном из них, как и ожидалось, Дайки нашел ножницы. Страсть Сейджуро к этой канцелярской принадлежности была известна всем, и потому, задумав черное дело, Дайки без сомнений обратился по нужному адресу. Руки предательски дрожали, по щеке скатилась скупая слеза. Аомине стоял около спящего Кисе, запечатляя в сознании его чудесный образ. — Прости… — губы Дайки прошептали извинение. А потом все сожаление будто волной смыло. Аомине, подобно Суини Тодду начал безжалостно избавлять Рёпунцель от ее прелестных локонов. — Благодарю, Акаши, — шальная улыбка осветила лицо Дайки, когда он, закончив работу, положил ножницы на подушку Сейджуро. ~ Конечно же Аомине разбудило громкое «Вуа-а-а!» в исполнении Кисе. Рета сидел на коленях на постели и во все глаза смотрел на зажатые в кулачках обрезки своей недавней красоты. — Ака-чин, зачем ты это сделал? — укоризненно качая головой, Куроко смотрел на Сейджуро, который не понимал, почему в бедах Кисе обвиняют его. — Я спал! — Акаши пытался защитить свою поруганную честь. — Это ведь твое? — Куроко сунул под нос Сейджуро орудие преступления. — Но… я… черт… мое… — Акаши не знал, что говорить в свое оправдание. — Охренеть! Это не детский сад, а дурдом какой-то! — Аомине, потянувшись, встал с кровати. — Вот что зависть с людьми делает. — Ака-чин, я теперь боюсь рядом с тобой спать, — Мурасакибара уже тащил свою подушку к кроватке у окна. — Вы у меня все… — Акаши злобно заскрипел зубами. — Этими словами ты только усугубляешь свое положение, — Мидорима потер переносицу. Мама Кисе пришла в ужас, когда ей вывели сына. Куроко пришлось долго извиняться за то, что он не доглядел за малышами, и за то, что ей приходится испытывать такой стресс. — У нас же контракт был подписан! — не унималась Кисе-сан. Отец Акаши был более сдержанным в эмоциях, но Куроко это испугало еще больше. По взгляду, которым Акаши-старший смотрел на сына, Тецуя понял, что Сейджуро дома не избежать серьезного разговора. А может быть, и не только его. ~ Аомине находился в стороне, играя в железную дорогу, и одним глазом наблюдая за Кисе. Рета в одиночестве сидел на стульчике рядом с книжной полкой, и его грустный взгляд был устремлен в окно. Волосы мальчика были коротко подстрижены, но, не смотря на это, выглядел он ничуть не хуже, чем вчера утром. Однако это замечал, кажется, один Дайки. Акаши с воспитателем вырезали снежинки из цветной бумаги, Мурасакибара пытался отобрать у Мидоримы зефирку, которую тот принес в качестве своего талисмана на день. — Оу, Кисе, — Дайки нарисовался рядом с Ретой. — Хочешь со мной играть? Ресницы блондина моментально взмыли вверх, тонкие губы от удивления распахнулись. — Аомине-чии, ты не шутишь? — Кисе поправил себе волосы. — Сто раз не буду звать. Идешь? — Дайки протянул руку. — Аомине-чии, ты мой принц! — Кисе прослезился и схватил ладонь одногруппника. Злорадно улыбнувшись, Аомине подумал: «Папа был прав, когда говорил, что хорошим девочкам нравятся плохие парни. Конечно Кисе мальчик, но раз он надевал платье, то это правило к нему подойдет». Вредный принц и необычная принцесса подружились. Но только, к сожалению, на один день. Вечером Аомине довел бедняжку до слез, столкнув ее с горшка. Жизнь-то не сказка!