***
Стук в дверь фургона в час ночи не застал Микки врасплох. Боксер в чем был, а был он в одних изношенных джинсах и любимой шляпе, подошел к двери и без лишней предосторожности открыл. На пороге стоял Турецкий с таким серым лицом, что казалось, он может испепелить взглядом этого цыгана. – Чего на пороге стоишь? Заходи, – Микки отступил в сторону, пропуская Турка внутрь своего домика на колесах. Гость огляделся и только после этого вошел в помещение. – Что за херню ты там написал? Мне казалось, что мы обо всем уже договорились. – Ты же не думал, что я буду драться за просто так? – затараторил Микки, – да и к тому же ты пришел ровно в назначенное время, а значит согласен на это. – Микки, ты понимаешь, что я мужик и ни за что не собираюсь спать с другим мужиком, – Турецкий сделал шаг в сторону боксера. – И тем не менее я вам нужен. Турок, ты не ломайся как целка. Давай по-быстрому с этим покончим и все. Я выступлю на ринге, как и договаривались, – произнес это Микки настолько быстро, что Турок ни слова не разобрал и от того нахмурился. Для боксера же это означало, что у его нанимателя идет противоречивая борьба в голове, поэтому он спокойно ждал ответа. В чем-то цыган оказался прав. Турецкий действительно вел борьбу в голове. Он мучился и метался между двух зол. В какой-то момент Микки просто надоело ждать, он запер дверь в фургоне на ключ и уверенно пошел в сторону Турка. Турецкий же успел отметить, пока к нему уверенно устремился боксер, что тело у того действительно красивое, странно, что до сих пор он не женат. Плюс все эти татуировки, невольно Турок засмотрелся на боксера и совершенно забыл о том, что может сейчас произойти, если ничего не предпринять. Но было уже поздно. Подойдя вплотную к Турецкому, боксер положил свою руку ему на короткостриженый затылок, легко надавил и прижал губы мужчины к своим. Вторую руку борзый цыган уже успел запустить под палевый плащ своей жертвы, упорно пытаясь его стянуть, но одной рукой получалось не очень. От неожиданности и наглости действий боксера, Турецкий хотел возмутиться и даже ударить его, только открыл рот, как ему тут же туда запустили язык. Почувствовав сопротивление в форме мычания в свои губы и нервное и слабое отталкивание своего тела от чужого, Микки смекнул, что Турецкий может улизнуть, если все так и продолжится. Боксер разорвал поцелуй, чтобы прижать Турка к стене, но тот неожиданно быстро попятился. Тогда Микки схватил жертву за грудки плаща и впечатал в стену со всего размаху. – Твою мать, – послышалось жалобное ругательство со стороны Турки. – А ты не жалуйся, заслужил, – почему и за что именно заслужил это наниматель, Микки еще не решил, поэтому он не стал думать на эту тему и начал стягивать с Турецкого всю верхнюю одежду, оставляя в одних трусах. Турок, конечно, упорно хватался за каждый кусок ткани стягиваемый с него насильственным путем. В глазах Турецкого по-прежнему читалась холодная отрешенность, только вот красные кончики ушей выдавали. Приблизившись к самой мочке, Микки вцепился в нее зубами и одновременно с этим ловко запустил руку в трусы Турецкого, ухватился за его вялый член. Наниматель от неожиданности вскрикнул и вжался в стену настолько, будто хотел раствориться в ней. Он наконец-то начал поддаваться, придя к выводу, что сопротивляться бесполезно. Острые зубы Микки не отпускали мочку до тех пор, пока Турецкий не похлопал его рукой по плечу и не простонал: – Хватит. Больно, – мысленно он молился о том, чтобы во время боя Андерсон «Спокойной ночи» выбил их ему, ибо кусается пиздец как больно. Наконец-то отцепившись от уха Турецкого, Микки немного отстранился и посмотрел в глаза жертвы. От этого взгляда боксера, из-за которого и появилась куча проблем, у несчастного Турки аж холодок по всему телу чуть ли не галопом пробежал. А ведь Турецкий всего лишь хотел купить себе новый дом на колесах. Однако, как бы сильно Турок не противился желаниям своего тела, оно выдавало хозяина с головой. В то время, как Микки был полностью поглощен процессом и созерцанием прекрасного состояния жертвы, Турок всеми силами старался не грохнуться на пол. Когда ноги, словно подбитые под колено, резко подогнулись, Турецкий еле успел обвить дрожащими руками шею боксера. А тот лишь злорадно ухмыльнулся и продолжил издевательство. – Что… ты делаешь?! – еле выкрикнул Турецкий, когда Микки смазал каким-то прозрачным гелем руку, – зачем? – Зачем? Турецкий, ты чего, не понимаешь? Ха-ха, совсем сопляк, выходит. Распаленный Турок мутным и непонимающим взглядом смотрел на Микки и даже совсем не сопротивлялся, когда тот без лишних церемоний уложил его на кровать и пристроился сверху. И только, когда в задницу Турецкого просунули палец, он словно в момент протрезвел. – Нет-нет-нет, Микки, я не могу! Я не готов! Пусть лучше мне Кирпич голову снесет, но только не это, – взмолился прижатый к кровати Турецкий и ужом завертелся под Микки. Боксеру явно уже надоели эти представления, а-ля сломай меня, если сможешь. Он даже не размахивался, просто Турецкий в какой-то момент увидел перед своей физиономией мощный кулак, потом звездочки, птички и снова морда Микки. – Ну как? Нормально? – на вопрос Турок вообще ничего не ответил, даже не дернулся. Именно в этот момент Микки просунул в него второй палец, начал растягивать жертву, потом добавил третий, и только после нескольких минут мучений боксер пришел к выводу, что Турецкий готов. Что поспособствовало такому выводу? Несколько пунктов: 1) хорошо смазанное и разработанное очко Турецкого; 2) его до чертиков откровенные стоны и проклятия; 3) слепой поцелуй благодарности в плечо со стороны, опять же, Турецкого за новые открытые горизонты. Дело в том, что Микки в процессе подготовки своего любовника не догадываясь нажал на одну очень интересную точку, что имеется в мужском организме, от чего Турок дугой выгнулся от нестерпимого наслаждения. Боксер сначала приготовился снова ударить, думал, что наниматель опять выкобенивается, ан нет, не все так просто. Вытащив пальцы, Микки расстегнул ширинку на джинсах и вытащил свой член, который очень болел из-за тесноты и недостатка внимания, смазав орган, боксер приставил его к очку Турецкого, тот поднял мутный и немного неуверенный взгляд, потом открыл рот, чтобы что-то сказать, но не успел. Глаза налились слезами от еле терпимой боли в заднем проходе. – Тише, потерпи, – прошептал успокаивающе Микки, одновременно снимая любимую шляпу с головы, которую до сих пор не удосужился снять, и кладя ее на пол. Вцепившись руками в простыню, Турецкий явно желал отыграться на ней, но потом передумал, переложил руки на плечи Микки, и, когда тот начал медленно двигаться, постепенно ускоряясь, то тут он со всей силы впился ногтями в кожу боксера. Несмотря на то, что Турецкий изо всех сил старался сдерживать стоны боли, а после и наслаждения, все равно некоторые вырывались и наполняли комнату, на что Микки довольно улыбался, как лис, и нежно целовал Турку в лоб. Под конец, уже чувствуя момент разрядки, боксер ускорился и, словно животное в период спаривания, стал вдалбливаться в Турецкого. Несмотря на то, что его разум был затуманен наслаждением, он не забыл и о своем партнере. Грубо обхватив стоящий член Турецкого, Микки в такт своим толчкам стал надрачивать ему. В итоге первым все равно кончил Микки. Он в последний момент вытащил свой член из очка любовника и, помогая себе рукой, обильно кончил ему на живот. Потом помог Турецкому, который словно забыл, как вообще двигаться. Тяжело дыша, оба смотрели друг на друга так, будто того, что произошло им вдруг стало мало. Но Микки лишь нежно поцеловал Турецкого, мягко сминая его губы своими, запустил язык внутрь, а разорвав поцелуй, лег рядом. Обняв Турецкого, боксер начал засыпать. Никаких разговоров после секса не намечалось. Турок лежал еще минут пять, выжидал, когда Микки уснет. Дождавшись, поднялся с кровати, оделся и ушел без всякого угрызения совести. Микки предстоял бой, Турецкий не имел денег, а значит заплатил телом. Так легче думать. Кроме сделки их ничего не связывало, так для себя решил Турок. Но в один момент, уже за дверью, Турецкий все-таки понял, что Микки, это как тигр. Тигр в спячке, если такие вообще существуют. И к чему это он?Часть 1
24 сентября 2014 г. в 00:29
– Что случись, Томми? – Турецкий пристально посмотрел на друга, слегка наклонив голову, - цыган теперь просит плату? Он что, совсем охренел?!
– Уймись, Турецкий, – попытался его утихомирить Томми.
– Ну? – уже слегка успокоившись, спросил Турка, – И что хочет этот ебаный цыган?
– Тебя.
В помещении повисла гробовая тишина, будто разом настал апокалипсис. Челюсть Турецкого со звоном упала на пол, но взгляд остался таким же холодным и пристальным.
– Повтори-ка, Томми.
Но его лучший друг больше ничего повторять не торопился. Вытащив из внутреннего кармана, где еще хранил и флягу с пойлом, сложенный вдвое листок бумаги, он протянул его Турецкому. Тот нахмурил брови, взял листок, развернул и пробежался по нему глазами. Вышло так, что писал цыган так же неразборчиво, как и говорил.
– Прочти вслух, – попросил Турецкий напарника, протягивая записку обратно. Томми сам с детства писал, как курица лапой, поэтому разобрать корявый почерк ему не составило труда.
– Турецкий, я уже читал это. Я знаю, чего он хочет и уже озвучил, – но железный взгляд друга знал свое дело, – ладно. «Я обдумал твое предложение. Я буду драться, но за это ты мне отдашься, тогда я точно лягу в четвертом раунде».
Вот такое короткое и далеко неромантичное письмо написал цыган Турецкому. Почему он передал его через Томми? Ответ легче самой тупой загадки для школьников. Он не хотел, чтобы другие цыгане узнали о том, что просит их боксер в оплату за бой. А оставаться наедине со своими нанимателями все никак не получалось.
– Стой, Турецкий. Тут еще постскриптум: «В час ночи будь возле моего фургона».
– Ненавижу этих ебаных цыган! – Турецкий понимал, что если цыган откажется от боя, то будет плохо всем, уж Кирпич об этом позаботится. Поэтому в данной ситуации надо решать: либо Кирпич снесет ему башку и скормит своим любимым свиньям, либо этот пидарас цыган будет лапать и не только лапать во всех угодных ему местах. С одной стороны, Турецкий чувствовал и свою вину в том, что мать Микки погибла, может и надо было как-то утешить бойца. Но не таким же способом!