Власть.

Его шея… Такая длинная, такая худая, такая притягательная. Жабры темно-пурпурной бахромой выделяются из-под четко очерченных жаберных крышек и едва заметно трепыхаются при каждом его неровном выдохе. Ты торопливо облизываешь пересохшие губы, неуверенно проводя пальцами по прохладной тонкой, нежной коже. Ты искренне не понимаешь, какого черта этот мудак скрывает такую красоту под крайне дурацкого цвета шарфом. Ты бы высказал пару слов по этому поводу, ты бы выразил свое недоумение и непонимание. Но увы, нет, ты просто не успеваешь этого сделать. - Кар… - его голос звучит возмущенно, раздраженно, но тем не менее, достаточно тихо и… соблазнительно? Ты поднимаешь на него глаза и совершенно тут же вспоминаешь о том, что на твоей шее находится тонкая, ярко-красная (складывается впечатление, что этот кусок рыбьего дерьма специально подбирал его под цвет твоей крови) полоска кожи. Ошейник, на удивление резко и скоро перекрывающий всякий доступ к кислороду, затягиваясь сразу же, как только Эридан сильнее сожмет короткую цепь в длинных тонких пальцах и резко потянет на себя. Он никогда не позволял тебе прикасаться к нему, особенно его раздражали прикосновения к шее. Но ты, чего греха таить, совсем не был против. Тебе нравилась позиция сабмиссива, покорно подчиняющегося любому приказу этого самовлюбленного, казалось бы, высшекровки. Да, определенно, тебя знали как вечно выебывающегося лидера, всех раздражающего и в подобной ситуации уж наверняка не теряющего своего желания главенствовать везде и во всем. Однако только Ампора знал, что это совсем не так. Только гребаный Ампора знал. Только ему было позволено лапать тебя везде, где ему захочется. Только ему было можно доводить тебя до состояния, в котором ты не можешь связать два слова, а только невнятно стонешь нечто уж совсем бессмысленное, в этом самом стоне наверняка обругивая его последними словами. Только он имел над тобой такую власть. И только над тобой он имел её. - Кар, какая же покорная ты сучка, - на сей раз в его голосе явная насмешка, он щурит полуслепые пурпурные глаза, из-под тонких губ видны длинные акульи клыки. Сидвеллер, чуть расслабляя хватку на цепи, легко опрокидывает тебя на спину, усаживаясь на твои бедра. Два пальца свободной руки он кладет на твои губы, чуть оттягивая их вниз, заставляя приоткрыть рот. Сделай это кто-нибудь еще – ты бы без сомнения разорался бы во всю глотку, непременно впился бы острыми зубами в пальцы, разгрызая их в кровь и едва ли не мясо. Или не едва ли. Наверное ты не успокоился бы, пока не почувствовал, как под клыками хрустит кость. Если бы это был другой, а не Эридан, разумеется. Но это был Эридан. И ему ты не мог ничего сделать. Почему не мог? Да просто так не мог. Боялся ему навредить. Не хотел вредить ему в принципе. По какой причине? Ты не хотел бы говорить об этом. Да что уж – на самом деле тебе противна даже сама мысль, что ты можешь испытывать к этому ублюдку алые чувства. Именно поэтому, стоит это все же понимать, поэтому, а не по какой-то другой причине, ты позволяешь ему пропихнуть пальцы глубже, придавить ими твой язык. И ты легко освобождаешь его из плена пальцев, прикрывая глаза, заливаясь краской и, после, уже самостоятельно скользя по холодной коже языком, чувствуя себя готовым едва ли не скулить от удовольствия, когда он случайно (или намеренно?) царапает его длинными когтями, когда повелительным тоном говорит что-то. И еще когда ты ловишь себя на мысли о том, что Ампора наверняка ощущает нечто подобное. Ему-то уж наверняка нравится, когда кто-то ему подчиняется. Так легко. Беспрекословно. Так, как будто так и должно быть. Как будто по-другому быть просто не может. А может ли, с вашими-то отношениями?.. Иногда ты думаешь об этом, но твою голову быстро забивают другие мысли, заставляя тебя забыть обо всей этой межквадрантовой херне и начать решать (пытаться решать) по-настоящему важные проблемы. Или же попросту получать необъяснимое, извращенное удовольствие от процесса. …Черт. Кажется, еще немного, и ты захлебнешься собственной слюной. Сидвеллер понимает это. Ты видишь это в его глазах, полных присущей ему жестокости, полных подсознательным желанием доставить как можно больше страданий такому мутанту, как ты, чья кровь даже в гемоспектр не входит. Ты чувствуешь это на своей шее, когда он снова затягивает ошейник, словно удавку. - Эридан… - говорить трудно, крайне трудно. Отчасти поэтому ты даже не пытаешься запугать его угрозами и руганью. Ты отворачиваешь голову на бок, заставляя его убрать руку, и тут же получаешь пощечину. – Эридан, пожалуйста. Хватит. С уголка губ стекает прозрачная струйка слюны, капает на пол, дышать тяжело, а ты лишь с каким-то страхом смотришь на него. Снова просишь пощады. На сей раз не сдерживая сдавленного горлового всхлипа, который также удается тебе с большим трудом. Он видит это. Он все видит. Все видит, все понимает, наверняка какую-то часть ощущений очень живо переносит на себя. И в какой-то момент все же жалеет тебя. Отпускает цепь, осторожно снимает ошейник, на какой-то момент застывая и внимательно рассматривая побелевшую часть шеи, с каймой в виде значительно покрасневшей серой кожей. Помогает тебе подняться, достает из кармана идиотских полосатых брюк салфетки, вытирает с твоих губ слюну. Коротко целует в щеку, в ту самую, которую ударил еще секунд тридцать назад. Осторожно, будто бы извиняющимся жестом обнимает, кладет голову на твое плечо и тихо, виновато вздыхая. Выглядит таким жалким. Наступает его черед питать к тебе безответные алые чувства. Наступает твой черед ненавидеть его так, как ты, казалось бы, не можешь ненавидеть никого. И так будет всегда. Ведь ты любишь агрессивного, доминантного высшекровку, без особого труда заставляющего подчиниться себе, но тебя невероятно бесит тот беспомощный нытик, коим этот самый высшекровка становится при остальных. Так же и Эридан – влюблен в истеричного и психованного мудака, которого знает вся сессия, но терпеть не может покорную и послушную шлюшку, которую знает только он. Порой ты готов едва ли не рычать от того, что тебя раздражает эта неопределенность. Что ты не можешь точно решить, любишь ты его или ненавидишь. Ты готов рвать на себе волосы, озлобленно глядя на источник проблем и проклиная себя за то, что, несмотря на такое количество просмотренных ромкомов и прочитанных книг, не можешь понять, какого черта ты к нему чувствуешь. Проклинаешь себя, его и вообще всю эту ебаную систему за то, что все настолько сложно. А разве все может быть настолько сложно? И если может, то почему это происходит именно с ними? Почему, рать вашу маком, им так трудно определиться? Почему-почему-почему!? Ладно. Постарайся забыть об этом еще на какое-то время. Ты прикусываешь губу, раздраженно косясь на растрепанные волосы, несильно отталкиваешь Эридана от себя и торопливо одеваешься. Начинался новый день. Предстояло решить еще много проблем, которые обычно бывают у лидера.