Маленькие тайны Школы Монстров

Сегодня не было никаких вечеринок. Не был запланирован шопинг. Некоронованную царицу Школы Монстров после уроков никто не ждал. Сегодня самая желанная, самая прекрасная всем сказала нет, не объясняя причин. Надкусанная с одного бока луна заливала опустевшие коридоры слабым белым светом, дразняще напоминающим о том, что многие ученики этой школы, в сущности, давно мертвы, не смотря на свой цветущий вид. Клео, как и другие Де Нилы, вылезшая прямиком из саркофага, помнила, что когда-то бинты были для неё вовсе не модным аксессуаром. Отдавая дань традициям, она не забывала добавлять их к своему облику, какой бы наряд на ней ни был — это было что-то вроде привычки, «фишки», как говорили другие девочки. Стук высоких каблуков эхом разлетался по опустевшему зданию. Клео спускалась в катакомбы — туда, где под школой обитали зомби и множество древних чудищ. Она шла к той, кого все привыкли видеть рядом с ней, кто всегда был безмолвно покорен её воле. Сегодняшний вечер царицы принадлежал только ей. Завеса из паутины раздвинулась, открыв перед Клео лабораторию, где её любимая зомби никогда не прекращала свои эксперименты. Гулия издала тихий приветственный стон, отвлекаясь от большой круглодонной колбы, в которой электронное устройство медленно перемешивало реактивы. Она сделала шаг от стола и повернулась к вошедшей — та молча приблизилась и пала на колени, подняв к лицу зомби украшенные множеством золотых браслетов руки. Холодные ладони Гулии крепко обхватили тонкие смуглые запястья. Металл украшений зазвенел о каменный пол, зомби снимала их медленно, отбрасывала грубо, словно это были старые кости. На безмолвном лице Клео читались мольба и томление. Последняя драгоценная цепь выскользнула из чёрных волос и ненадолго задержалась в серых пальцах. Зомби широко улыбнулась, глядя на то, как царица закусывает губы в покорном нетерпении. Никто в Школе Монстров не знал, что в такие редкие ночи госпожа и её слуга меняются ролями. Сильные пальцы схватили идеально уложенные волосы Клео, и из груди её вырвался сдавленный крик — то ли боли, то ли осознания безнадежно испорченной прически. Глухо посмеиваясь, Гулия волокла свою царицу по полу туда, где её ждало негласно обещанное наслаждение — к старой металлической решётке, отделявшей её лабораторию от маленькой складской комнаты. Бросок, и короткие холодные шипы резко ударили по спине, защищенной лишь тонким слоем декоративных бинтов — воздушная шёлковая накидка уже давно присоединилась к украшениям, и теперь дочь фараона была почти обнажена. Зомби прижала её весом своего тела и неспешно прикрутила запястья и голени своей госпожи к прутьям решётки её же бинтами. Больно. Крепко. Веки Клео опустились, и теперь лишь грудь вздымалась чаще, выдавая нарастающее возбуждение. Гулия вопросительно хмыкнула, привязав шею Клео, и отстранилась, услышав её придушенный стон. Ей нравилось придумывать изящные, изощрённые пытки для своей госпожи, каждый раз новые, продумывать в деталях, но она каждый раз как в первый раз робко спрашивала разрешения, даже тогда, когда де Нил была готова и только и ждала, чтобы над ней совершили извращение. Такое, какого ей не мог дать ни Дьюс, ни какой-либо другой мужчина. Серые пальцы осторожно раздвинули бинты, скрывающие смуглую грудь, и ущипнули напряжённые соски. В теле египетской царицы было гораздо больше жизни, чем в большинстве её подруг. Она резко изогнулась, подаваясь вперёд на робкие ласки Гулии и тут же резко ударяясь снова о жёсткую решётку, кашляя и постанывая. Длинные волосы цеплялись за ржавые шипы и больно дёргали, тонкие бинты натягивались, впиваясь в кожу. Гулия смотрела на Клео, изнемогавшую от возбуждения в добровольном плену, оценивающим взглядом, как всегда высчитывая и выжидая идеального момента. Наконец, решив, что он настал, она взяла со стола чашку с приготовленной ею суспензией. Зомби никогда не отличалась шикарным стилем, но её разум был способен являть чудеса снова и снова. Кроме того, царице Египта так хотелось иногда упасть на самое дно, обнажить свою суть и доказать себе, что она способна вынести любое испытание, и потому она с готовностью вверяла себя ей, со всей её непредсказуемостью. Суспензия янтарного цвета коснулась кожи, уже вспотевшей. Гулия плавными движениями втирала свой состав в обнажённый живот Клео, и её тело словно загорелось от этих прикосновений. Она хотела, она просила, она боялась. Рефлекторно пытаясь дёрнуться прочь от источника жгучей боли, она сталкивалась с шипастой преградой позади неё, натягивала бинты на шее и руках сильнее, хватала ртом воздух, пыталась расслабиться и снова начинала сопротивляться, ударяясь головой, лопатками, плечами... Огненные мурашки бежали по коже Клео будто змеи, не оставляя никаких шансов на спасение. Ей хотелось неприлично кричать, но она сдерживала себя, почему-то считая, что это — некий порог её достоинства, которого она не должна была терять даже здесь. Привыкнув к боли, разлившейся по телу, она овладела собой и прекратила сопротивление, почувствовав, что внутри неё зарождается то самое, новое, неповторимое ощущение, за которым она пришла сюда. Сладко томившееся в ней с того самого мига, как она ступила в лабораторию Гулии, теперь оно разрасталось в её груди, пуская корни, наполняя желанием её лоно. Веки Клео задрожали, и она почувствовала, что теряет контроль над собой. Она плавно выгнулась навстречу болезненным прикосновениям и издала долгий тихий стон. Гулия довольно оскалилась и, растерев по обнаженной груди своей госпожи остатки суспензии, начала разматывать бинты, обвивающие низ её живота. Последние из них оказались влажными от пропитавших их соков предвкушения. Клео тихо застонала, когда воздух катакомб коснулся её намокшего влагалища. Бёдра дёрнулись в стороны, приглашая войти. Снова вдавив свою госпожу в холодную решётку, Гулия скользнула пальцами по гладко выбритому лобку к влажным половым губам и нежно провела ими по раскрывшейся от возбуждения ложбинке. Так как состав ещё не полностью стёрся с ласкавшей её руки, он ненадолго обжёг нежную кожу, и Клео сильно закусила нижнюю губу, сдерживая громкий стон боли и возбуждения. Ей хотелось одновременно и отстраниться, и податься вперёд, но холодные ласки зомби становились всё увереннее и настойчивее, и второе желание всё же победило. Впитав в себя всю жгучую боль, которую она могла и хотела вынести, де Нил чувствовала себя сильной и величественной, избрав эту странную страстную покорность. Она выгнулась навстречу прикосновениям Гулии. Это был знак. Ловко и расчетливо пальцы зомби вошли в столь подвижное тело. Она вымеряла темп, чтобы не быть слишком медленной и слишком холодной, следила, чтобы ни одно её неуклюжее движение не причинило боль её царице там, внутри. Вся суть этой пытки была в том, что Клео, как пойманный удавом кролик, сама причиняла себе боль в случайных попытках её избежать — в прикосновениях Гулии была лишь неловкая робкая страсть. Она осторожно надавила на её клитор и теперь массировала его, продолжая погружать средний и указательный пальцы в глубины тела своей госпожи. Одурманенная желанием, Клео в меру возможностей, которые давали ей путы, словно пыталась сесть на её руку, чтобы она вошла дальше, глубже. На смуглой спине выступили свежие синяки и кровоподтёки от постоянного контакта с шипами. Приближаясь к пику наслаждения, царица извивалась и причиняла себе всё больше и больше боли, обтираясь телом о холодную решётку. Гулия взялась за один из прутьев свободной рукой и приподнялась на цыпочках, чтобы поймать губами губы своей госпожи. В этот миг её уже три активных пальца вошли на максимальную глубину, и, ахнув, Клео яростно укусила её в ответ, вновь чуть не задохнувшись от попытки освободить шею. Всего нескольких толчков не хватало до кульминации, нескольких строго выверенных толчков. Тщательно просчитывая, казалось бы, рваный темп, Гулия продолжала вводить пальцы в горячее влажное лоно, сокращавшееся вокруг них от накатывающих волн наслаждения, готовое разрешиться соками абсолютного экстаза. Клео застонала на высокой ноте, вся покрытая мурашками и потом, выгнулась всем телом, игнорируя врезавшиеся в тело путы. Охвативший её спазм вытолкнул ласкавшую её руку из влагалища вместе с порцией вязкой жидкости, оставшейся теперь стекать по её бёдрам. Тело Клео обмякло, безвольно повиснув на путах. Губы её продолжали подрагивать, подчиняясь остаточным нервным импульсам. Гулия развязала бинты и уложила свою добровольную жертву на холодный пол — растрёпанную, измождённую, израненную, но не поверженную. Когда взойдёт солнце, некоронованная царица школы будет снова смотреть свысока на всех монстров, не воспринимая их иначе как слуг. Но Гулия знала, что придёт день, и она вновь явится к ней и молча попросит стать для неё госпожой.