***
- Фил, ты не поверишь! В кабинет главы имперской службы стремительной походкой вошел тот самый мужчина с площади, обожающий кожаные куртки. И это было действительно так. Ян был от них без ума, считая, что эта одежда, как нельзя лучше подчеркивает мужественность его фигуры, да и на службе она была очень удобна и практична. Мужчина, сидящий в кресле, спиной к вошедшему, развернулся и изогнул светлые брови, словно спрашивая, во что он должен поверить или нет. - Фил, это удача, - Ян упал в кресло для гостей и устало потер глаза. Мальчишка вымотал его, как никто другой, не будь тот ранен, возможно, ему удалось бы скрыться от преследователей, а такой позор Ян бы себе не позволил. Поэтому мужчина не мог перестать радоваться таким удачным для него обстоятельствам. - Открой мне уже тайну произошедшего, - усмехнулся мужчина с белокурыми короткими волосами. Да, такая прическа шла вразрез с современной модой, но кресло начальника имперской службы не избавляло его от активных действий в расследованиях, поэтому длинные волосы сильно мешали. - Я поймал Сабира, - победно улыбнулся Ян. Филипп не поверил бы этому заявлению, решив, что друг над ним смеется или шутит не к месту, но лицо мужчины, сидящего напротив, было слишком серьезно, для того, кто отпускает профессиональную шутку. Сабира ловили давно, но безуспешно. На юркого воришку была открыта безжалостная охота, но тот постоянно исчезал перед носом у ищеек. Вот, его еще видно на горизонте, но стоит только моргнуть, как силуэт вора растворяется в его стихии, во тьме. - Эй, Фил, слышишь? – Ян пощелкал пальцами перед лицом начальника. – Я поймал Сабира. Ян начал службу в имперской службе одновременно с Филиппом, после армии. За эти бесконечно долгие года они оба добились высоких постов. Фил стал начальником службы, а Ян был его правой рукой. Поимка Сабира была не просто удачной охотой на обычного вора. Это было самой удачной операцией за последние пару лет. Ян сам не ждал, что его настолько простой и незамысловатый план принесет ему такой успех. Но наживка сработала, заманив вора, а ловушка захлопнулась, и теперь Ян держал паршивца в клетке. За эту работу он ожидал, как минимум, словесной благодарности от начальства, но Филипп молчал. Смотрел на него и молчал. - Ничего не скажешь? – прищурился Ян. - Я хочу его увидеть, - блондин поднялся с кресла. Теперь его мощная фигура возвышалось над Яном и тому стало несколько неудобно. Филипп был крепким мужчиной, с отлично развитой мускулатурой, великолепным тренированным телом, закаленным во многих боях. Весь его хищный вид говорил, что он сильнее и, что он опасен. Ян чувствовал это на уровне инстинктов, четко знал, кто хозяин в доме, а поэтому неприятные мурашки проползли по позвоночнику, пока начальник грациозной походкой шел к двери своего кабинета. - Ян? – Филипп послал ему кривую усмешку, открывая дверь. – Если это он, то я выбью тебе награду у императора. - Он, можешь не сомневаться, - охотник поднялся с глубокого кресла и направился за начальником. Имперская служба занимала небольшой особняк в центре столицы. Аккуратный дом, обнесенный со всех сторон высоким кованым забором, не был напичкан охраной, не пугал своим угрюмым видом горожан, даже, наоборот, светло-зеленый сочный ковер заморского газона притягивал и радовал глаз прохожего своей насыщенностью. По богато обставленным коридорам особняка не ходили толпами брутальные стражники, не разносился звон металла. Люди работали, качественно выполняя свои обязанности и не привлекая внимания. Особняк тонул в мягкой уютной тишине. Филипп быстро сбежал по ступенькам, толстый палас на которых скрадывал звуки и без того тихих шагов мужчины. Следом шел Ян, сияя от гордости. Стоило мужчинам спуститься на основной этаж и закрыть за собой дверь, как вся обстановка изменилась, враз растеряв свой комфорт. Со стен слезли дорогие тканевые обои, обнажив грубую шероховатую каменную поверхность, ковры из-под ног испарились, их заменили крупные мраморные плиты, от которых гулким эхом отскакивали звуки шагов. Спустя еще несколько метров коридор стал шире, а по правой стене появились тяжелые железные двери, запертые на огромный кусок замка. - Где? – не оборачиваясь, спросил Филипп. - Предпоследняя дверь в другом конце. Блондин ускорил шаг. Любопытство гнало вперед. Мужчине не терпелось увидеть легендарного Сабира, а еще больше ему хотелось знать… - Кто знает о его поимке? – внезапно остановившись, спросил он. - Только охотники. Охотниками называли команду из семи человек, которые подчинялись напрямую Яну. Это были его люди, набранные единолично им, воспитанные его методами и преданные больше своему командиру, нежели самому императору. - Хорошо, - Филипп пошел дальше. - Мне не понравился твой вопрос, граф, - крикнул Ян шепотом, пятой точкой чувствуя, что лавров и славы ему не достанется. Несмотря на свою видимую тяжесть и неповоротливость, серая дверь, покрытая рыжими разводами ржавчины, поддалась легко и открылась практически бесшумно. Возможно, любой человек, находящийся на грани обморока и яви, даже не обратил бы внимание на тихий скрип, но ухо профессионального вора, различило бы даже едва уловимый шорох. Сабир поднял голову и посмотрел в дверной проем. Посетителей было двое, и дверь уже закрылась за их спинами, отрезая источник яркого света. Но вору было достаточно и того, что давал огарок свечи, стоящий на железном столе. Он отчетливо видел две мужские фигуры, смело предполагая, что одна из них принадлежит тому, кто поймал его. Глаза очень быстро привыкли к полумраку камеры. Филипп сделал шаг вперед и заглянул в глаза трофею Яна. Он до сих пор пребывал в легком шоке. Граф был уверен в том, что Сабир опытный вор, живущий ни один десяток лет, он шел на встречу именно с матерым волком, преступником, занявшим свое место в воровском мире, а увидел жалкого мальчишку. Юнца с непроглядно черными глазами, истекающего кровью и находящегося на грани смерти. - Ян, - тихо позвал Филипп, - сними с него оковы. Он потерял слишком много крови и ему нужен врач. - Фил, не трать время на смертника, - отмахнулся охотник, кровожадно улыбаясь своей жертве. Парень в цепях дернулся и зашипел сквозь зубы от нахлынувшей боли. Болело все тело. Руки, надежно закрепленные под потолком железными оковами, затекли, бок разрывала глубокая рана, из которой так и не перестала сочиться кровь. - Доставить его в мои покои здесь, пригласить врача и сделать так, чтобы через час он мог со мной внятно разговаривать, - спокойно произнес Филипп, открывая дверь. – Это приказ, Ян. - Я бы тебя убил, чтобы ты не мучился и не развлекал толпу, - вздохнул охотник, отцепляя пленника от потолка. – Но этот, - кивок в сторону двери, - решил с тобой побеседовать. Жаль, мальчик не будет у тебя возможности умереть красиво, придется болтаться в петле. Сабир ничего не ответил на речь Яна, потому что вновь провалился в черную бездну небытия. Там было хорошо, не больно, не страшно, только немного холодно. Ему казалось, что горячего тела касаются прохладные руки, особенно частые были прикосновения там, где должна находиться рана, но Сабир не чувствовал боли, только чужие прохладные руки, порхающие, как припыленные крылья мотылька. Позже прикосновения исчезли, и вернулось тепло, которое плотным коконом охватило его тело. Юноша уснул. Филипп смотрел, как в черном небе переливались миллионы разноцветных искорок. Они играли, вспыхивали и гасли, вызывая восторженные вопли горожан. Салют давали только два раза в год. Последний день «Великого урожая» был одним из них. Только главу имперской службы салют занимал в последнюю очередь, больше его беспокоил парень, спавший в его кровати. Блондин обернулся, отошел от окна, позволяя плотной бордовой бархатной шторе упасть на свое место, и сел в кресло. Рядом, на круглом столике из светлого дерева, его еще называли белым за несвойственную древесине белизну, стояла глиняная бутылка выдержанного крепленого вина. Мужчина пригубил бокал из Велейского тончайшего стекла и прикрыл глаза, наслаждаясь чуть сладковатым фруктовым ароматом напитка. Голубые глаза, без какой-либо примеси другого цвета, смотрели на Сабира. Его внешность словно была создана для такой профессии. Смуглая кожа не бликовала от случайного луча света, черные волосы острижены коротко и неровно, фигура у вора стройная, изящная, но опытный взгляд сразу определял ее, как сильную. Сабир стал бы достойным противником в бою, даже несмотря на невысокий рост. Мальчик явно был не местный, слишком сильно он отличался от коренных жителей Империи. Откуда он взялся? Кто он? Филипп знал мало, но не страдал от полного отсутствия информации. Попытав Яна, мужчина узнал о воришке то, что могло стать рычагом для давления в достижении своих целей. У каждого есть своя больная пятка, на которую можно совершенно не случайно наступить. У Сабира она была. Пусть хорошо замаскирована, но отыскать ее имперцы смогли. Глупо было надеяться, что парень с такой раной сможет отвечать на его вопросы спустя час. Филипп вздохнул, даже поспать ему этой ночью не удастся. Когда вор придет в себя? Врач что-то бормотал про завтрашний вечер, но испугавшись гневного холодного взгляда глаз начальника службы, быстро сориентировался, соврав о том, что все зависит от организма. Возможно, это было и не такой уж неправдой. К такому выводу Филипп пришел, когда заметил, что Сабир все чаще ворочается и морщится от боли. Юноша часто вздыхал и облизывал потрескавшееся губы острым кончиком языка. Он хотел пить. Граф поднялся со своего места, налил полный стакан воды и присел на край кровати. Выглядел юноша отвратительно. Даже на его темной коже отчетливо проступила болезненная бледность. Мужчина приподнял голову, подсунув под затылок парня ладонь. Черные волосы оказались удивительно мягкими, словно шерстка котенка. Первые насколько глотков скатились с губ юноши и тонкими струйками стекли по подбородку, потом Сабир приоткрыл рот и начал медленно пить, постанывая от того, что холодная влага тушила внутренний пожар.***
Первый раз, когда Сабир пришел в себя, он проклял, потому что едва не задохнулся от вспышки острой боли. Тело выгнуло дугой, а с губ слетел громкий крик. Миг и он снова потерял сознание. Единственное, что юноша выхватил у ускользающей реальности – ярко-голубые глаза на лице, которое расплывалось некрасивым мутным пятном. Эти глаза он видел позже во сне, эти глаза он видел, когда на мгновение выныривал из своего личного кошмара, эти глаза были с ним всегда. Юноша осторожно встал с кровати и вновь подошел к окну, дернул, пытаясь открыть, но хитрая задвижка не поддавалась. Дверь так же заперта, это он уже проверял. Комнату переоборудовали под тюрьму специально для него. Однако, высоко его ценят имперцы, раз выделили такие хоромы. Сабир усмехнулся и вновь сел на кровать, тело еще было наполнено сплавом из слабости и тяжести. Не понимал он только одного. Что понадобилось имперской службе, раз они не позволили ему умереть. Вряд ли ему сохранили жизнь для того, чтобы повесить на столичной площади, значит им что-то нужно. Что? Дверь тюрьмы вора открылась, и в нее вошел высокий мужчина с короткой стрижкой. Сабир проводил глазами шикарную фигуру, облаченную в черный камзол из дорогой ткани, черные брюки, плотно обтягивающие сильные ноги и удобные сапоги из мягкой черной кожи. Роскошная простота – так назывался наряд имперца. Юноша перевел взгляд на лицо и вздрогнул, узнав голубые глаза, преследующие его с момента, когда он впервые увидел их. А теперь перед ним сидел их обладатель и вгонял в ужас только одним своим видом. Возможно, Сабир желал бы сжаться от страха и окопаться в одеялах, делая вид, что он все еще при смерти, все для того, чтобы не разговаривать с этим человеком, от которого за многие метры веяло властью и опасностью, но привычка бросаться в бой со своими страхами сыграла с ним дурную шутку. Юноша открыто взглянул в полюбившиеся глаза, бросая вызов имперцу, расправил плечи и искривил тонкие губы в презрительной усмешке. Мужчина улыбнулся в ответ, неотрывно скользя по Сабиру взглядом. Если бы парень не знал, как выглядит император, то решил, что перед ним предстал сам монарх. - Меня зовут Филипп, - тихо произнес блондин, а Сабир покрылся мурашками от его голоса. Он был таким же, каким был весь мужчина. Изначально казалось, что он тих и спокоен, но сквозь каждую нотку проскальзывала угроза и власть этого человека. - Сабир, - хмыкнул юноша. - Ты жив только потому, что мне так нужно, - ходить вокруг да около граф не собирался, его целью было, как можно быстрее прийти к соглашению с вором. - Понравился? – пошло протянул юноша и немного откинулся назад, упираясь на вытянутые руки. Это был вызов и попытка задеть, но граф не отреагировал на неумный жест воришки. - Ты лучший вор, - Филипп усмехнулся, не думал он, что придется когда-либо хвалить преступника. – А мне интересны многие вещи, которые недосягаемы для службы по многим причинам. - И что? – с вызовом бросил Сабир. Сейчас он не мог себя контролировать. Понимал, что нарывается, что с этим человеком стоит вести себя тихо, словно ты призрак, а не живое существо, но поделать ничего не мог, провокационные слова, приправленные вызывающей интонацией, вылетали из его рта помимо воли. - Живешь до тех пор, пока работаешь на меня, - припечатал блондин. - Ты не Бог, чтобы решать, сколько мне жить, - фыркнул юноша. - В твоем случае я как раз он и есть. Если ты откажешься, то утром будешь болтаться в петле. - Я же тебе нужен. - Не настолько сильно, чтобы терпеть твой острый язычок. Хотя…, - Филипп стремительно приблизился к вору и взял его за подбородок, заставляя запрокинуть голову. – Ты достаточно смазлив. Сабир попытался вырваться, но хватка была железной. Мужчина наклонился и легко коснулся губ. - Думаю, что буду использовать твой язычок, только по другому назначению. Не против? Филипп смотрел прямо в черные матовые глаза, произнося эту фразу, старался прочитать в них реакцию на свои слова. Он сам толком не знал, зачем делает это, просто хотелось показать мальчишке, кто правит баллом, поставить на место и сбить спесь таким ударом, чтобы его корона, водруженная признанием воровского мира, слетела напрочь. - Пошел ты, - прошипел юноша, упираясь руками в плечи, впиваясь в них пальцами в стремлении причинить боль. - Ты прав, мне пора, - хмыкнул граф, отшвыривая от себя разъяренную жертву. – Хочешь жить – работаешь на меня, хочешь, чтобы жил твой брат – спишь со мной. Я вернусь вечером. Филипп стремительно покинул свою же комнату, чтобы не поддаться слабости и не обернуться, любуясь на красивое личико, перекошенное болью и злобой.***
«Я вернусь вечером» - эти слова заставили Сабира ждать своего Бога. Юноша нервно мерил шагами комнату, лежал на кровати, сидел в креслах, смотрел в окно, но чтобы он ни делал, он все равно ждал. Ждал Филиппа. Он выполнит все условия. Отдаст этому мужчине свое тело. Вор проиграл, пора платить за жизнь по счетам. Темнота за окном уже давно превратилась в ночь, а имперец не вернулся. Сабир выпил остывший чай, оставшийся после ужина, и лег в постель, сбивая себе гнездо из воздушного одеяла. Сон пришел быстро, вымотанный нервотрепкой организм, не оправившийся до конца после раны, отключился в одно мгновение. Проснулся Сабир от медленных поглаживаний по спине. В комнате было настолько темно, что разглядеть своего гостя он не мог. - Филипп? – хрипло спросил юноша, не поворачивая головы. - Ты не дождался, - шепнули ему в ухо. - Но я ждал. - Я знаю. Сабир хотел еще что-то сказать, но слова застряли в горле, потому что его начали целовать. Поцелуи, иначе классифицировать эти влажные и горячие прикосновения к шее было нельзя. Сабир вздрогнул, но не пошевелился и, тем более, не стал протестовать. Он сам пытался разобраться в этот момент в себе и понять, нравится ему это или нет. В свои восемнадцать он был еще даже не целован. В гильдии ему приходилось держать хорошую дистанцию, чтобы не допустить кого-то слишком близко, а к приличным девушкам он сам никогда бы не рискнул подойти. Кто знал, что первый поцелуй, как и первый секс, ему подарит мужчина? Сабир хотел попытаться замедлить напор, который обрушился обжигающей лаской на его тело, хотел сказать, что он еще никогда этим не занимался, но воришке опять не удалось ничего произнести. Мир в темноте резко крутанулся, теперь Сабир лежал на спине, а сверху его накрыло тяжелое горячее тело. Филипп устроился между его ног, надавливая на пах уже твердым членом. Стон страха и какого-то странного удовольствия, которое искрой покатилось по телу от точки соприкосновения, заглушил поцелуй. Первый настоящий поцелуй. Филипп прижался губами к его губам, провел по ним кончиком языка, скользнул в щель между ними, провел по зубам, и Сабир приоткрыл рот, интуитивно чувствуя, что это именно то, чего ждет мужчина. Целоваться Сабиру понравилось, это было горячо, мокро и так упоительно сладко. Тело мелко потряхивало от широких ладоней, скользящих по его груди и бокам, немного царапающих своими шероховатостями, в низу живота затаилось томление, стремительно превращающееся в возбуждение, набирающее силу. Выскользнув из водоворота ласк, Сабир заметил, что сам потирается пахом о плоть мужчины, сильно оттопыривающую свободные штаны для сна. Торс Филиппа был обнажен изначально и юноша наслаждался плотной кожей, покрывающей тело, скользя по нему руками. Он отлично чувствовал тугие комки мышц на руках и спине, ему нравилось дергать жесткие волоски на груди, задевать пальцами крупные горошины сосков, потому что в такие моменты Филипп вздрагивал и шумно выдыхал ему в рот или в шею, которую мужчине понравилось вылизывать. Кожа Сабира напоминала гречишный мед не только своим цветом, но и сладким вкусом. Его приятно было смаковать, чем граф и занимался, с удовольствием ощущая нетерпеливые ерзанья под собой. Юноша же плыл от веса сильного тела, прижимающего его к кровати. Он уже был достаточно взрослым, чтобы не бояться физической близости, а поэтому с наслаждением впитывал новые ощущения и они ему безумно нравились, а еще он хотел намного большего. Порой Сабиру казалось, что его сейчас разорвет, только, что послужит этому причиной, он не знал. - Пожалуйста, - выдохнул юноша в плечо графа, не понимая, о чем просит. Только Филипп все отлично понимал и осознавал. В отличие от мальчишки, впервые вкусившего столь сладкий плод, граф имел богатый опыт и славился, как превосходный любовник. И сейчас Филипп понимал, что выдержка Сабиру отказала. Он уже не стонал, а хныкал, умоляя сделать хоть что-нибудь. Граф предполагал, что юноша мог оказаться неопытен в постельных делах, но и церемониться с ним не собирался, чай не девушка - раз, личность, не достойная нежности вообще – два. Но быть с ним нежным хотелось. Хотелось заставить кричать от удовольствия, а не от боли, хотелось, чтобы наглец хотел быть с ним в столь близких отношениях, а не отдавался из-за того, что другого выхода нет. Это было бы насилием, пусть и принимающим добровольную форму, но суть это не меняло. А принуждать к сексу человека… это было, как минимум равнозначно тому, что признать себя отвратительным партнером. Поэтому Филипп топил Сабира в страсти и нежности, чтобы тот привязался к нему, хотел его, мечтал о нем. Полюбил? Почему, собственно, и нет? Чем сильнее он привяжет вора к себе, тем надежнее будет работать его план. Филипп опустил руку ниже, спустил с юноши штаны и сразу же обхватил его плоть рукой. Сабир выгнулся и застонал, кончая в кулак мужчины. - Это было тебе так необходимо? – прошептал он. - М-м-м… Граф хмыкнул и вновь вернулся поцелуями к шее, утром этот участок будет покрыт россыпью отметин. Филипп снова перевернул расслабленное тело на живот. Возможно, Сабир бы быстро уснул после разрядки, но имперец не позволил. Его рука легла в щель между ягодиц, а палец быстро нашел сжатое колечко мышц. Он отчего-то оказался скользким и тут же начал протискиваться внутрь. Сабир стиснул зубы и зажался, это уже было иное, и ему не нравилось. - Так сделаешь больнее только себе, - тихо, даже ласково, произнес Филипп. – Расслабься, будет не хуже, чем было. Возможно, больно, но лишь временно. - Я тебе не верю, - пробормотал юноша в подушку, но все же покорно расслабился и позволил ласкать себя ТАМ. Сейчас Сабир был счастлив, что ночь выдалась такой темной и безлунной, а может, виной всему слишком плотные шторы, которые не пропускают ни грамма света. Не важно, главное, что мужчина не может видеть его лицо, которое сейчас полыхало от стыда. Он лежал, спрятавшись в мягких перьевых подушках, чувствуя скользящие движения в своем теле, ощущая, как там становится горячее, как расслабляются мышцы, уже свободно пропускающие два пальца. Но самое страшное, что у него вновь сбилось дыхание, а пах скрутила уже знакомая спираль возбуждения. В его теле просыпается желание от таких постыдных действий Филиппа. Пока разум обвинял себя в излишней развязности, тело следовало своим инстинктам и подчинялось опытному любовнику. Сабир сам подавался назад, тихонько стонал и изгибался, требуя ласки. Граф прикусил кожу на плече, протискивая три пальца. Юноша дернулся, но быстро привык. Ему больно даже от такого незначительного проникновения. Филипп понимал, что для себя Сабира стоило готовить еще долго, возможно не за один раз, но отпускать свою жертву не собирался, просто потому, что хотел погрузиться в это тесное отверстие больше всего на свете. Он убрал руки и навалился на Сабира, придавливая изящное тело к кровати. Филипп целовал и гладил, где только мог, он потерся членом между ягодиц и без труда уткнулся головкой в растянутую дырочку. Надавил, плавно раздвигая мышцы ануса и погружаясь в тесное тело. Сабир заскулил и попытался выползти из-под него. Но этого делать не стоило, у имперца сработали инстинкты, он вновь укусил ускользающую жертву за загривок и вогнал свой огромный член до самого основания. Юноша под ним взвыл и задергался, но Филипп не отпускал. Не мог и не хотел. Он только заставил себя замереть, примерзнуть пахом к ягодицам юноши, пока тот хоть немного не привыкнет к распирающему орудию у себя внутри. - Больно, - парень всхлипнул. Сабир сам не понимал, почему так отвратительно ведет себя, демонстрируя истерику и слезы, скатывающиеся по щекам. У него был высокий болевой порог и то, что он сейчас ощущал, не было непреодолимым. А зная физиологию, юноша понимал, что если прекратит истерить и позволит действовать своему любовнику, то получит удовольствие от того, что в него впихнули эту штуку. - Потерпи немного, котенок, и попытайся расслабиться, - прошептал Филипп и начал осторожно целовать напряженную спину, сведенные лопатки, гладить бока, едва касаясь кожи. Юноша мысленно хмыкнул. Грозный имперец, человек, который обещал отправить его на виселицу за непослушание, сейчас с ним нежничает? Это открытие расслабило, Сабир позволил себе растечься по кровати, а плоти Филиппа продвинуться еще на несколько миллиметров глубже. Боль в анусе пульсировала, но становилась все слабее, с течением времени, а из-за ласк Филиппа, тело вновь начинало воспламеняться. Сабир лежал, не делая никаких движений. Он принимал ласку, сосредотачивая на ней свое внимание, но больше всего он сейчас пытался прочувствовать то, что наполняло его тело. Распирающее чувство, острое и необычное, но чем дольше член графа наполнял его, тем отчетливее Сабир понимал, что ему это скорее нравится, чем нет. Юноша закусил край подушки и несмело дернул бедрами. Филипп тут же отреагировал на это движение и немного выскользнул из его тела и толкнулся назад. - Ахах, хорошо, - шепнул вор и вновь повторил свое движение. Филипп тоже повторился, но уже увеличил амплитуду толчка и немного сместился, входя в своего любовника снизу вверх. Сабир выгнулся и громко застонал. А граф понял, что далее можно не сдерживаться. Их совместные стоны и хриплое дыхание перемешивались между собой. Филипп крепко держал бедра мальчишки, вбиваясь в его тело, шлепающие звуки отскакивали от их тел и разлетались по комнате. Сабир тонул в новых ощущениях, но принимал каждый толчок в свое тело с огромным восторгом. Ему нравилось то, что делает с ним Филипп, настолько, что он сам, добровольно готов был оказать имперцу услуги, только бы тот повторял это раз за разом. Оргазм, накрывший изласканное тело, был куда сильнее предыдущего, он был иной. В этот раз удовольствие охватило все тело, а там, куда проникал член Филиппа, было так хорошо, что наслаждение едва не граничило с болью. Сабир захлебывался своим криком, выплескиваясь на постель графа, а молодое тело содрогалось в сильных конвульсиях. Прижав ослабевшее вмиг тело вора к себе, Филипп толкнулся особенно глубоко и с рыком кончил в обжигающем нутре, все еще пульсирующем от оргазменных судорог. - Как ты узнал о моем брате? – глухо спросил Сабир, когда горячка страсти спала, оставив тела любовников плавиться в неге удовольствия. Юноша очень удивился, когда Филипп упомянул его брата. Он не знал о его существовании большую часть своей жизни. Нашел несколько лет назад совершенно случайно. Узнал лишь потому, что мальчик оказался точной его копией, внешне. В их паре сыграло правило одному – все, второму – ничего. Все досталось при рождении Сабиру, его брат же был обычным несмышленым ребенком, которым и должен быть человек в столь юном возрасте. Но этот подросток был его родной кровью, ниточкой, способной привести к ответам на множество вопросов о своем прошлом. Жаль, что ниточка оборвалась за спиной мальчишки, он был приёмным сыном в деревенской семье и попал туда, как и Сабир, еще в нежном полумладенческом возрасте. - Это тайна Яна, которой он не стал делиться со мной, - спокойно отозвался мужчина. Филипп лежал на спине, подложив одну руку под голову, и рассматривал потолок, узор на котором сливался в уродливую черноту. - Ян – это тот человек, который… - Который поймал тебя. Он охотится на тебя уже довольно продолжительное время. То, что ты так долго держался, делает тебе честь. - Я попался, - грустно вздохнул Сабир, теряясь в догадках о том, какой теперь будет его жизнь. - Попался, - Филипп перевернулся на бок и провел пальцем по полоске шрама на боку юноши. Он не видел уродливую полоску в темноте, но уже отлично знал, где она находится. - И уже не убегу. - Не убежишь, Сабир. Тебе некуда бежать.***
Это лето выдалось необычно жарким. В столице, нагретой безжалостным солнцем, делать было решительно нечего, в городе даже дышать удавалось с трудом, поэтому Филипп был даже немного благодарен своему ранению за то, что имеет возможность отдыхать в своем загородном поместье. Мужчина оторвал взгляд от бумаг, обернулся и посмотрел в окно, распахнутое за его спиной. В кабинет беспрепятственно залетал свежий воздух, заносимый легким ветром, переговаривались сочные зеленые листья деревьев. Филипп вздохнул. Уже прошло больше недели с назначенного срока, как должен был вернуться Сабир. Но от юноши до сих пор не было даже вестей, отчего сердце графа неприятно ныло, и от этой боли сводило грудную клетку, затрудняя дыхание. Сосредоточиться на делах поместья было совершенно невозможно. Филипп придвинул к себе графин с освежающим напитком, налил прозрачно-желтой жидкости в стакан и вновь вздохнул, на несколько мгновений прикрывая глаза. Его здоровье еще не восстановилось до конца, и мужчина быстро уставал, но спал плохо, как всегда, когда бок не грело теплое тело любовника. Переживания за своего вора вконец измотали его. Филипп протянул руку за стаканом и распахнул глаза в удивлении, когда не обнаружил этот предмет на столе. - Привет, - улыбаясь, кивнул ему черноволосый юноша, делая глоток из стакана графа. Филипп улыбнулся и вздохнул уже полной грудью, пропажа появилась внезапно, что не могло не радовать. - Ты так и не научился входить через дверь, Сабир, - притворно недовольно произнес граф, медленно поднимаясь со своего места. - М-м-м, разве это не заложено моей профессией? – усмехнулся юноша и потянулся за поцелуем. - Где ты пропадал так долго? Сабир напрягся, граф легко уловил, как напряглись плечи его любовника, а взгляд стал серьезным. - Мне показалось, что меня там ждали, Филипп. Я достал документы, но ушел с большим трудом. - Асирины знали об этой вылазке? – граф задумался на некоторое время. – Это очень маловероятно. - Но факт, - Сабир поднялся с кресла и пересел на стол, чтобы можно было окунуться в объятия своего покровителя и, наконец, понять, что удачно вернулся домой. – Они ждали. - Я должен восхвалить твое мастерство, Сабир, но не буду. - Пф, - только и ответил юноша. Их отношения с начальником имперской службы за два года сложились очень неоднозначные. Сабир искренне привязался к нему и уже не размышлял о том, как выпутаться из нитей этого человека, но сам Филипп… Нет, он не выказывал неприязни, был страстным и ненасытным любовником, порой юношу не выпускали из постели сутками, прерываясь только на еду, но сердце Сабиру так и не открыл. Граф был обнесен высокой стеной, неимоверно толстой, которую невозможно было разрушить, и невозможно было перепрыгнуть. Филиппу претило занятие юноши, он так и продолжал считать того преступником, заслуживающим наказания. - Как твоя рана? – спросил вор, касаясь кончиками пальцев тугой повязки на плече, скрытой рубашкой. - Заживает, - Филипп отвел руку и отошел в сторону. - Мне стоит уйти? – безразлично спросил Сабир. Но внутри все рвалось от обиды. Он едва не попался, а Филипп даже не выказал и сотой доли беспокойства за него. Что будет, если он однажды не вернется вовсе? Парень откинул взглядом фигуру любовника, который уже погрузился в изучение государственных бумаг. Вероятнее, Филипп даже не заметит этого. Хотя, он заметит пропажу отличного вора, достающего для Его сиятельства необходимые вещи и документы из запертых сокровищниц, но не заметит его пропажу, как близкого человека, того, с кем он делит постель. Разумом Сабир понимал, что ждать чего-то подобного от этого человека не стоит, но душа рвалась к тому, кого полюбило сердце. - Филипп? Ответа не последовало, граф уже не замечал того, о ком беспокоился еще некоторое время назад. Юноша вздохнул, обошел стол и вскочил на подоконник, чтобы убраться из поместья, как можно дальше. Город встретил Сабира непривычной тишиной. Самый разгар дня, солнце выжигает каменные улицы, горожане прячутся от зноя в своих домах. Столица, словно вымерла за то время, что он не появлялся здесь. Юноша шел вперед, не разбирая дороги, он целиком и полностью был погружен в себя, свои мысли, сливающиеся горными реками к одному человеку. Филипп. Сабир хотел выть от боли, бесился от бессильной злости, потому что не мог ничего изменить. Возможно, их отношения сложились бы иначе, будь он из знатного рода. Но кто он для этого человека? Вор. Преступник, место которого в петле на потеху горожанам. Он не хотел возвращаться к графу, но знал, что все равно придет. Его тянуло к этому мужчине. Он был привязан к нему крепкими нитями. Пусть они не материальны, но они прочнее любых оков, потому что притягивала Сабира к графу любовь. Первая, единственная, сильная, выжигающая душу, вынуждающая жертвовать своей жизнью, выполняя пожелания любимого человека и надеться на то, что в трудную минуту Филипп не бросит. Соберет армию, но спасет. Сегодня Сабир понял, что эта вера ошибочна. Филипп никогда не пошевелит даже пальцем, чтобы уберечь его от возможных неприятностей. Если Сабир попадется вновь, то, действительно, распрощается с жизнью. Дважды вору так повезти не может. От ужасающей обиды, а может, из-за убивающей жары, юноша не расслышал тихих шагов чужака за спиной, поэтому сильный удар по голове стал полной неожиданностью. Юноша тихо вскрикнул, хватаясь за ушибленное место, и начал проваливаться в темноту. - Попался, воришка, - последнее, что он услышал. Очнулся Сабир в кромешной темноте. В помещении тошнотворно воняло сыростью, скреблись крысы. Юноша попытался подняться на ноги, но неуклюже завалился на бок, потому что все тело затекло от неудобной позы. Тишину пронзил звон цепей. Сабир дернул руками, а металлические цепочки ударили по ногам. Они были длинные, поэтому юноша все же смог встать, но добраться до двери или до соседней стены, нет. На это длины цепей, крепившихся к стене, возле которой он сидел, не хватало. Сабир точно знал, где он сейчас находится. Асирины не прощают таких дерзких проникновений и пропажи таких важных документов. Асиринское Королевство и Империя не воевали, нет, но стояли на пороге войны уже длительно время. Хлипкий мир тянулся неимоверно долго и больше походил на затишье перед бурей. А в этих документах находилось свидетельство того, что буря в скором времени должна была случиться. Асирины заключали договора с союзниками, готовили армию и разрабатывали план сокрушительного для Империи наступления. Прокрутив свои шансы выбраться отсюда, Сабир зло рассмеялся. Их не было. Сам он никогда не выйдет из этой тюрьмы, а Филипп, как выяснилось, ему не помощник. Не будет граф развязывать конфликт из-за вора. Юноша долго сидел в полном одиночестве и темноте, хотя, все это было условно, для него время текло по-иному. Оно не ускорило свой бег, не замедлилось, оно просто исчезло. Сабир словно попал в полный вакуум, не отдавая себе отчет о течении тонкой материи. Не имело смысла. Со своей жизнью он уже распрощался, но вбил себе в голову только одну мысль о том, что асирины не должны узнать к кому попали документы. Сабир очень надеялся, что за ним не следили так долго, и нахождение в поместье графа осталось для врагов незамеченным. Грохот открывающейся двери заставил вздрогнуть и подскочить. Сабир встал на ноги, всматриваясь в лицо пришедшего. Но рассмотреть не успел, сильный удар в лицо сбил его с ног. Юноша упал, глотая горячую кровь, хлынувшую из поврежденного носа. - Где документы? – голос мужчины звучал глухо и спокойно, он был привычен к такой работе – выбивать сведения из пленников. - Уничтожены, - отозвался юноша, понимая, что молчание, в его случае, не принесет быстрой и легкой смерти. - Врешь. Сабира схватили за волосы, оттянули голову и с силой ударили о каменный пол. Боль взорвалась в голове ярким салютом, растекаясь по всему телу. - Только имя человека, которому ты их передал, и я убью тебя быстро, - усмехнулись над головой юноши. - Я их сжег, - сплевывая кровь, ответил Сабир, даже не пытаясь вырываться из жесткой хватки. - Хорошо. Мужчина поднялся, потянув за волосы юношу и вынуждая последнего подняться следом. А потом на Сабира посыпались удары. Его мучитель хорошо знал свое дело, бил по точкам, которые приносили острую, огненную боль. Юноша кричал, извивался, пытался закрыться от ударов, впивался зубами в железные цепи, сдирал ногти, царапая каменный пол, и снова выл от ужасной боли. Сабир не заметил, когда его перестали избивать, места ударов продолжали пульсировать, разгоняя раскаленную ртуть по коже. - Я зайду позже, думай. Это позже наступило слишком быстро. Сабир не успел прийти в себя, как дверь снова открылась, впуская высокого стражника внутрь. - Где документы? - Превратились в пепел, - Сабир растянул раскроенные губы в улыбке, отчего рот тут же снова наполнился металлическим привкусом. - Хорошо. Мужчина схватил юношу за руки, натянул цепи так, что Сабир повис на стене, прикасаясь к ее холодной поверхности спиной. Треск рвущейся ткани рубашки заставил юношу забиться в своих путах. Он мог сколько угодно терпеть побои, но изнасилования боялся, хуже самого дьявола. Его никто не брал, кроме Филиппа и позволять это он не собирался. Лучше вывести асирина из себя, заставить убить в порыве бешенства, пусть издевается уже над мертвым телом. Им, как известно, уже все равно. - Ш-ш-ш, - насмешливо протянул мужчина, касаясь чем-то очень холодным щеки юноши. – Не стоит так дергаться. Сабир почувствовал легкую щиплющую боль в том месте и понял, что асирин провел по щеке острейшим лезвием кинжала. Из раны начала сочится горячая кровь, контрастируя с обжигающе-холодной температурой самого лезвия. - У тебя красивое тело, - прошептал мужчина, гладя торс юноши рукой. – Жаль портить такую красоту, из тебя вышла бы неплохая шлюха, думаю, что научить тебя покорности можно. Сабир замер и учащенно задышал, стараясь не допустить эти слова на веру. Лучше смерть. Лучше уродство, но не участь асиринской подстилки. А в следующий момент Сабир изогнулся всем телом и истошно закричал, теряя слух от собственного вопля. Лезвие кинжала распороло кожу на грудной клетке по линии между ребрами. - Я даю тебе еще некоторое время на раздумье, - шепнул мужчина, а по разрезу потекла прохладная жидкость. На мгновение Сабиру показалось, что это лекарство, тягучая вязкая масса охлаждала и приносила успокоение, но оно длилось слишком мало. Рана словно вспыхнула, обожгла огнем, юноше даже почудилось, что к вони сырости добавился удушающий запах паленой плоти. Он снова закричал и потерял сознание. Так сработали защитные реакции организма. Сабир еще много раз приходил в себя и вновь проваливался в темноту, потому что порез на груди продолжал сгорать в невидимом пламени. Боль дикая, лишающая рассудка мучила тело, но душу терзала не уступающая ей в своей жесткости боль от осознания, что Филипп не придет за ним, чтобы выдернуть из этого ада, прижать к широкой груди, которую Сабир столько раз покрывал поцелуями, и прошептать, что все закончилось. Что он с ним, и Сабир в безопасности. Единственная четкая мысль, которая билась в разбрызганном сознании – желание скорейшей смерти. Асирин приходил вновь, приходил не один, а с несколькими мужчинами, но юноша никак не мог вернуться в реальность, это и спасло его от окончательной потери рассудка. Потому что пришла очередь того, чего он боялся больше всего на свете. Его быстро избавили от одежды, вновь переместили цепи, приковав к стене лицом. Так насильникам было удобнее справляться со своей жертвой. Боль от постоянных грубых проникновений в тело меркла на фоне той, которой горело тело, поэтому Сабир не фиксировал изнасилование, не понимал, что происходит. Не осознавал, что чужие руки мнут и гладят его тело, что чужие пальцы проникают в анус, раздирая мышцы, а не бережно растягивая. Сколько членов сменилось в его теле, он тоже не знал, потому что не мог осознать ничего, из того, что с ним происходило. Разум умер, оставив лишь еще живое тело, над которым измывались, били и насиловали.***
- Фил, Филипп, Фил! – крикнул Ян, устав от мельтешения графа по комнате. - Что?! – рявкнул тот в ответ. - Расскажешь, что тебя так донимает? – охотник улыбнулся. - Сабир пропал, - граф устало рухнул в кресло. После того утра, когда его любовник принес документы от него не было никаких вестей. Предположить, что юноша посмел сбежать, Филипп не мог, не верил, что Сабир когда-либо решится на такой поступок. Он знал, что могло случиться с мальчишкой. Предполагал и боялся этого до зубной боли. Потому что единственное объяснение такому внезапному исчезновению – плен. Плен асиринов. - Удрал? – изумленно спросил Ян. - Нет. Скорее попался. - Рано или поздно это должно было случиться, - Ян развел руки в сторону, показывая, что не удивлен такому повороту событий. Его пропажа вора нисколько не трогала. Какая разница, где сгинет этот сучонок во вражеском плену, от удара ножа в подворотне или на виселице. Филипп поднял на друга взгляд и в голубых глазах, пронизанных болью, Ян прочел все, что граф не мог произнести вслух. От этого знания охотнику сделалось дурно, но мужчина четко понял, что обязан лечь костьми, но притащить Сабира обратно графу. - Где он? – сухо спросил Ян, поднимаясь со стула и подхватывая неизменную кожаную куртку. - Думаю, что у асиринов, Сабир говорил, что достал документы с большим трудом. Говорил, что его ждали. Я не поверил, не придал значения… - Ясно. Больше Ян ничего не сказал, а стремительно покинул кабинет начальника имперской службы. Ожидание было хуже всего. Филипп был готов бросить все и умчаться в Асиринское Королевство, чтобы вернуть себе своего вора. А вместо этого, ему приходилось дрожащими от натянутых нервов руками разгребать кипу бумаг, приказов и кляуз. Он завидовал Яну, который был теневым игроком службы, и руки у которого были развязаны. Ян мог делать все, что ему заблагорассудится, а учитывая смертельную преданность его семерки, то любое мероприятие обязано было увенчаться успехом. Филипп утешал себя этими мыслями, заставлял верить в то, что друг справится, иначе он не смог бы сдержаться и сорвался в гости к асиринам, чтобы забрать свое. Ян отсутствовал уже четвертый день. Именно он подходил сейчас к своему завершению. В столичном доме графа было тихо, потому что слуг он разогнал, хотелось одиночества, чтобы упиться своим горем и беспомощностью. Свет горел только в одной комнате – спальне Филиппа. Мужчина сидел в глубоком кресле лицом к окну и смотрел на круглый диск луны, подернутый холодным желтым светом. Его пальцы с силой сжимали тонкую ножку бокала, в котором плескалось его любимое вино, но Филипп не сделал ни единого глотка. Он сжал пальцы, стараясь прогнать мысли о Сабире, о том, что могло с ним произойти в асиринском плену, тонкая ножка не выдержала напора и треснула, впиваясь острыми краями в пальцы. Филипп зашипел и отшвырнул от себя битое стекло. Осмотрел пальцы, на которых выступили кровавые капельки, и слизнул их. Неприятный металлический привкус появился на языке, упал в желудок, вызывая неприятную тошноту и, казалось, повис в воздухе, раздражая тонкое обоняние графа. - Слишком много крови, - тихо произнес он, смотря на тончайшие полоски порезов, которые тут же перестали кровоточить. За спиной раздались тихие шаги, а на плечи легли грубые, тяжелые ладони Яна. - Прости, Филипп, я не успел, - виновато прошептал друг и отошел в сторону, позволяя графу подняться. Граф встал и обернулся. На его кровати лежал кокон из темного покрывала, именно от него так невозможно сильно пахло кровью. Филипп сделал несколько шагов и замер над ним, его белоснежная постель уже окрасилась в некоторых местах в ярко красный цвет. - Сабир, - прошептал Филипп, откидывая край покрывала. Смуглое лицо юноши было мертвенно бледным, перемазанным в темно-бордовых разводах, черных глаз не было видно, из-за закрытых век, а по щеке тянулся тонкий порез с уродливыми подтеками. - Сабир, - выстонал граф, падая на колени перед кроватью, - мальчик мой. Мужчина уронил голову на постель и заплакал, впервые за многие года не сумел сдержать слез. Не мог, потому что невозможно было простить себе такой ошибки. Невозможно простить себе такой слепоты. Невозможно простить себе, когда осознаешь любовь, только потеряв ее. - Филипп, тебе нужно выпить, пойдем. Ян поднял его, обнял за плечи и повел прочь из комнаты, которая уже наполнилась лучшими врачами империи, способными воскресить даже мертвого, коим Сабир еще не являлся. Юноша изрядно пострадал, его тело и душа были безжалостно истерзаны. Но первое лечилось с помощью развитой медицины, а второе любовью и заботой человека, ради которого готов отдать жизнь. Жаль только, что любые раны оставляют после себя несводимые уродливые шрамы.