Один огнем, другой - холодом

Дин Винчестер был горячим. У него в глазах плясали искры, сверкали угли и разгоралось пламя. Может поэтому каждая молоденькая и не очень официанточка, дама с ресепшена в мотеле или же просто проходившая мимо девушка тонули в этих глазах и готовы были на все, лишь бы ощущать тот огонь на своей коже, быть окруженной пламенем и сгорать в нем, вновь и вновь. Но никто из них не мог полностью познать этот жар, и тем более совладать с ним. Никто не был настолько силен, чтобы не растаять под напором этого душераздирающего огня. Хочу светить с тобою наравне, И говорить на языке одном... У Дина горячая кожа. Девушки, побывавшие с ним, навсегда запомнили парня, об которого почти можно было обжечься. Его раскаленное тело охватывало их полностью, проникало внутрь и плавило разум, оставляя лишь жгучее, до боли жгучее желание, усиливая его с каждым движением и доводя до безумия. Они хватались за его широкие плечи, обжигаясь сильнее и вжимаясь, сплавляясь с его телом. А затем он уходил, оставляя неизлечимые ожоги. Пылающему солнцу, в вышине, Кричал тростник, задетый ветерком... У Дина очень горячий голос. Это низкий и глубокий рокот, как кипящая кровь. Когда он сходит на шепот и обдает слишком теплым и опьяняющим дыханием ухо, все тело прошивает дрожь и становится невыносимо душно, и либо ты добровольно идешь на сжигание заживо, либо уступаешь место другим. И голос шепчет, возбуждая до искр перед глазами. И откровение сердце мне сожгло, Но Я есть Бог, и я воскресну снова... Но самое горячее было сердце. Оно всегда билось в учащенном ритме, гоняя обжигающую кровь по венам, наполняя энергией и жаждой. Его сердце любило жизнь, или то, что Дину от нее осталось. Оно могло вместить огромную любовь, наученное годами мук и терзаний, что если любишь - вцепись и не отпускай. Оно зажигало другие сердца, пускалось вместе с ними в адские пляски, перечеркивая неправильность и сожаления, превращая в пепел все и всех, продолжая отплясывать на останках свой танец. И если твое сердце из огня, Тебе не жаль тепла и красоты... Дин не оставил в живых ни одну душу, расплавляя и сжигая всех за собой. Но Кастиэль был холоден. Его щеки не розовели, когда Дин жадно и остервенело хозяйничал у него во рту своим языком, пытаясь зажечь в этом ангеле хоть маленькое пламя.  Его тело оставалось такого же синюшно-белого цвета, не смотря на бесконечные ласки, поцелуи и засосы.  Даже теряясь в оглушительном оргазме, Кастиэль лишь слегка приоткрывал рот, выдыхал тихий стон и посильнее сжимал веки. Как плавился и рвался, проклятый мой круг, От сердца к сердцу, вытянувшись в нить... Этот холод и жар создавали невозможный контраст, унося в забытье, не оставляя сил на вдохи и выдохи, добавляя столько наслаждения, что становится страшно за свой рассудок, ведь хочется еще и еще... И вольной птицей распахнув крыла, Взлечу, забыв о страхе и пределе... Слияние двух тел, двух жизней, двух сердец и двух стихий. Слияние двух противоположностей. И каждый заклеймен. Один огнем, другой - холодом. Хочу дышать с тобою наравне, Ведь мы поем на языке одном...