Звери и зверики

После обеда отдохнуть сам Бог велел, все умные люди этого обычая держатся, басурмане и те понимают. А латыняне – что с них и взять... суетный народ! За решетчатым окном – ярко, сине-бело и морозно, а в опочивальне – тепло и светло. Полуодетый Иван Васильевич лежит на застеленной постели. Федька, примерно в таком же виде, лежит на Иване Васильевиче. Прямо так себе и лежит, как ни в чем ни бывало, будто зверь, который залез на какое-нибудь возвышение да и глядит оттуда по сторонам. - ...а у Карлуса Великого даже слон был, вот! Кошки так не лежат, они, где только можно, сворачиваются калачиком или наоборот, вальяжно вытягиваются во всю длину. И псы - тоже не совсем так. Так лежат только барсы – подняв чуткую голову и небрежно свесив с края скалы кончики передних лап. - Ты бы отписал тестю, велел бы он словить белого барса да и прислать... Иван гладит любимца по спине. Пора бы привыкнуть, но он каждый раз дивится Федькиной переменчивости. Утром, в присутствии царя, Басманов вел допрос, напряженный, собранный, хищный, точно зверь, караулящий жертву, сосредоточенно выжидающий ее малейшей оплошки, чтоб прыгнуть и вцепится в горло... и после, по цареву кивку, сделал лишь одно плавное, неуловимо быстрое движение – и уже обтер снегом окровавленный клинок и легко вбросил в ножны. А чуть позже, за обедом, кравчий, туго затянутый в черное сукно, невозмутимо правил свою службу, строгий, стройный... кошачье-гибким движением чуть склоняющийся над наполняемой чашею, словно мимоходом взглядывающий с потаенною улыбкой, внятною одному Ивану. А вот теперь – лежит Федька прямо на нем да знай болтает себе всякий милый вздор, и Иван гладит его по спине и время от времени спускается чуть пониже, залезая рукою под гашник. Ивану любопытно, как долго у полюбовника хватит терпения вот так лежать, щебетать и делать вид, как будто ничего не происходит; судя по легко понятным телесным признакам, да при том, что болтать Федька вообще не мастер, в выдержке Басманов уже явно превосходит самого себя! - ...а то ж у всех сильных государей зверинцы есть, а у нас в Слободе – одни медведи! Словцо карябает слух, и Иван едва не вскидывается: это что еще за «у нас»! Но тут же спохватывается и даже слегка умиляется: ну правильно, не мог же Феденька сказать, мол, неисправа у тебя, государя! - Из Новгородской земли потребуй ошкуя, мореходы, что в студеном море зверя бьют, пускай добудут. Где бы еще львов добыть... Иван ведет кончиками пальцев вдоль федькиного хребта, легонько оглаживает по пояснице, находит ощупью, одну за другой, обе нежные ямочки, прелестные... - Иваааан... – а, поддается милый, все ж поддается мало-помалу! – Иван, вот что я придумал, смотри: мы с Гиреем хоть сейчас и не ратны, а все ж таки и миру настоящего нету, и не будет, надо думать. А Крымские ханы, всем известно, под рукою Турского султана ходят. А Персидский шах султану великий недруг – так, выходит, нам поневоле друг. Чай, не откажется в знак дружбы прислать зверей двух аль трех! И еще б хорошо зверя коркодила, бают, такой страшный – жуть! Иванова рука уже гуляет вольно, и Федька выгибается, невольно приподнимаясь и по-кошачьи прижмурясь, и даже прикусывает губу, но – вот упрямец! – все равно скоро продолжает разговор: - А еще я у аглицкого шкипера видал, есть такая зверушка, мартышка – такая смешная! И мордочка у нее забавная, и вся такая лёгенькая, мягенькая, пушистая, ну такая приятная, и ручки у нее, ладошки махонькие, кожаные, и пальчики... ну прямо совсем как человечьи, точь-в-точь! Иван улыбается: - Ладно уж, ласкуша, куплю тебе зверушку. Федька огорчен – взаболь, искренне огорчен: - Спрашивал уже – не продает. - По государеву слову продаст. Иван пожимает плечами, и от этого движения Федька, потеряв равновесие, окончательно плюхается плашмя, тыкается лицом Ивану куда-то под подбородок, не теряя времени, обеими руками обхватывает за шею, и все ж таки (нет, ну что за человек, а?) приподнимает голову, говорит с укором: - Как же можно зверушку с любимым хозяином разлучать? Она же с тоски зачахнет! Иван смеется, тормошит любовника, шутливо тычет, как котенка, мордочкой себе в распахнутый ворот: - Зачахнет зверушка, говоришь? Федька бурчит невнятно, но упрямо: - Как пить дать, зачахнет! - Зверушка, значит? - Зверушка... зверища! рррр... а не веришь – укушу! И впрямь кусает. Небольно, смешно... - Ууу, зверищща... зверик-зверочек... ласкушка-зверушка кудрявая... зверёныш мой ненаглядный!