Дикое яблочко

Цукияма Шуу, одиннадцать лет. Белая рубашка с длинными рукавами, голубой шерстяной жилет, светлые шорты, ботинки и белые гольфы. Один прочно держится вокруг икры, другой немного сполз. Это придает Цукияме Шуу невинный и растерянный вид. На жилете – мелкие ромбики молочного цвета, за спиной – аккуратный портфель. Он не голоден, но сегодня снова выходит на охоту. Сегодня Цукияма Шуу – просто Шу-чан, который потерялся. Цукияма высматривает жертв на детских площадках. Чаще всего это мужчины. Иногда совсем молодые, иногда средних лет, попадаются и старики. Они совершенно разные и на первый взгляд непохожи, но кое-что роднит их. Все они приходят сюда посмотреть. Они стараются не вызывать подозрений. Читают газеты, книги, делают вид, что утомились от дороги и присели отдохнуть. И, поскольку они просто сидят, не предпринимая никаких действий, никто не считает их подозрительными. Вот только запах у них одинаковый. Легкий, острый аромат возбуждения. Нервный, щекочущий ноздри запах тревоги. Они боятся, что их могут раскрыть. Цукияма находит этих людей по запаху и какое-то время наблюдает. Запах может очень много рассказать о людях. В прошлый четверг был парень, который пришел в первый раз. Цукияма не стал подходить к нему. Ничего бы не вышло, потому что парень был слишком напуган. Вчерашний мужчина тоже пах страхом, но не так сильно. Поэтому Цукияма сделал с ним то, что захотел. Запах – это приправа, которая отличает одно блюдо от другого. Этот мужчина в дешевом костюме, который сидит на скамейке неподалеку от мальчика лет семи, уже на грани. Цукияма, прикрыв глаза, ловит носом его аромат. Восхитительно. Он сглатывает слюну. Это будет очень интересный вкус. Мужчина отгорожен от мира широкой газетой. Никто не замечает, какие взгляды он бросает поверх тонкой бумаги. – Вы… Он резко опускает газету. – Вы не поможете мне? – говорит Цукияма. Токио – большой город. В нем много педофилов. Большинство из них – неудачники, которые сидят в парках по вечерам и разглядывают малышей. Мужчина, который сейчас смотрит на него, больше не один из них. Цукияма нежно заглядывает ему в лицо. Его щеки окрашены румянцем, а глаза влажные от подступающих слез. – Я потерялся, – произносит Цукияма. Он теребит рукав своей рубашки. Отводит взгляд в сторону. Ведь Шу-чан уже такой большой мальчик, такой высокий для своих одиннадцати лет. Шорты и гольфы – особенно тот, сползший – подчеркивают длину его тонких красивых ног. Шу-чан так смущен и напуган, что готов заплакать. Ему неловко обращаться за помощью, неловко даже смотреть мужчине в глаза, но Шу-чан взмахивает длинными ресницами и медленно переводит взгляд снова на его лицо. Цукияме стоит труда не облизнуться. Рыбка на крючке. Мужчина завороженно смотрит на него. Что, думает Цукияма, вздрагивая от сдерживаемого смеха, не веришь своей удаче? Такое просто не могло с тобой произойти, да? Боги смилостивились над тобой и послали меня. – Я был здесь со своим опекуном, – поясняет Шу-чан, его голос дрожит, а рука взлетает вверх, и белая манжета прижимается к горящей от смущения коже. – А потом… Он смахивает рукавом слезу. – Не думаю… – говорит человек, сглатывая. – Что могу помочь. Значит, надо дожимать. Цукияма делает еще один шаг вперед, становясь вплотную к человеку. Коленкой он касается его ноги. Давай, думает Цукияма. Смотри на нее. Взгляд мужчины прикован к его острой коленке, прижавшейся к плотной ткани брюк. Цукияма раздувает ноздри, жадно вдыхая острый запах возбуждения. – Мне так страшно, – говорит Цукияма, – я тут совсем один. А еще знаете, знаете, я так часто убегал от него раньше, что он, наверное, больше не станет меня искать! Этот мужчина – холостяк. У него нет кольца, а рубашка не первой свежести. В пакете, что лежит справа от него на скамейке, его ужин – полуфабрикаты. – Вы поможете мне? – спрашивая Цукияма, еле сдерживая слезы. И мужчина говорит: – К-к-конечно. Все. Коленка Шу-чана трется о его ногу, пока не оказывается на прохладном дереве скамьи. Слишком близко, но Цукияма не может отказать себе в этом удовольствии. Жертва уже никуда не денется. Запах становится таким насыщенным, таким сладким, что у него наполняется слюной рот. – Я хочу пойти к вам домой, – говорит Цукияма. – Может, я смогу от вас позвонить? У меня нет мобильного. В глазах человека зажигается жадный огонек. Цукияма поздравляет себя с новой победой. Он уже готов принять протянутую руку или, если понадобится, протянуть ее сам, когда мужчина вдруг кидает в сторону быстрый взгляд. Мимолетный и почти незаметный, но Цукияма следит за ним слишком пристально, чтобы он ускользнул от внимания. Повернув голову, Цукияма видит мальчика, читающего книгу. Его осеняет. Я, думает Цукияма, давясь от смеха, спас человека! Я сегодня спас ребенка! Мальчик неуютно поводит плечами. Надо же, какой чувствительный… Он такой маленький и выглядит совершенно обычным. Но Цукияме знакомо название книги, которую он читает. Это очень хорошая книга. Прости, думает Цукияма почти с сожалением. Сегодня предпочту физическую пищу духовной. Секунду спустя он уже не думает о мальчике. Мужчина встает со скамьи и коротко оглядывается. Он не хочет вызывать подозрений, улыбается, пытаясь казаться дружелюбным, словно они знакомы. Цукияма охотно поддерживает его игру. Он расцветает в ответной улыбке, от которой – ох уж этот Шу-чан! – на щеках опять появляется нежный румянец. Потом Цукияма берет его за руку и доверчиво смотрит снизу вверх. Мужчина уводит его за руку. Со стороны они выглядят как родственники, идущие… скажем, на ужин, да? В квартире за три квартала от детской площадки очень тесно и очень чисто. Цукияма не впервые в холостяцком жилище – с ними так и бывает: или грязь, или идеальная чистота. В доме он перестает играть. Цукияма лениво скидывает ботиночки, испачканные в пыли, бросает там же портфель. Он проходит вперед без приглашения и чувствует спиной изумление. А что ты хотел, думает Цукияма, оборачиваясь и глядя на человека без тени прежнего смущения, Шу-чан остался за дверью. Теперь с тобой я. – Ты пьешь? Куришь? Есть какие-нибудь вредные привычки? – Что?! Нет… Мужчина выглядит растерянным и еле успевает за ним. Цукияма безошибочно находит спальню. Удивление сбивает сладкий запах похоти, он морщит нос и поворачивается к человеку лицом. – Мне раздеться? – спрашивает Цукияма. И несколько секунд наслаждается новым оттенком: шок и возбуждение. – Ра… ра… – повторяет человек. – Раздеться? Мальчик, ты понимаешь, что происхо… Цукияма стягивает жилет и отбрасывает его подальше в сторону. Потом он принимается за пуговицы на рубашке. Он раздевается быстро, чтобы запах сделался еще острее. Он слышит, как человек сглатывает. Распахнув полы рубашки отрепетированным движением, Цукияма позволяет ему смотреть. Человек видит то же, что Цукияма каждое утро видит в зеркале: белую детскую кожу, тонкую и гладкую на вид, маленькие, почти незаметные пятнышки розовых сосков, точку пупка над темной линией застегнутых шорт. Задохнувшись от резко заигравших оттенков возбуждения, Цукияма облизывает губы и старается ничего не упустить. Человек падает на колени. У него булькает в горле слюна. Человек протягивает к нему руки. Чего только ни сделаешь ради вкусной еды. Ах. Твоя печень уже достаточно пропиталась, и можно приступать. Цукияма щелкает пальцами. И вот у человека нет рук. Запах становится таким же острым, как кончик кагуне с повисшей на нем капелькой крови. Глаза человека тоже наливаются кровью. У него болевой шок. Цукияма открывает рот, запрокидывает голову и ловит каплю на язык. – Très bien!!! Идеальный вкус! Страх, смешанный с возбуждением! Немного похоти! Нотка удивления! Это просто великолепно! Потом он ввинчивает кагуне человеку в живот. Сияя от радости и удовольствия, он подносит ко рту вырезанную печень, зажмуривается и хватает зубами небольшой кусочек. И только тогда понимает. Человек корчится на полу, безрукий, тупой, уродливый, мерзкий, невкусный кусок бесполезного мяса! Цукияма всхлипывает от злости и швыряет в него печенью. – Испортил вкус, – шепчет он, отскакивая от растекающейся крови. – Тупой человек! Тупой слабый! Ты мне все испортил своей болью! Человек раскрывает рот, но не может ничего произнести. – Давай заори мне еще. Боже, какая гадость. Ты же сказал, что не пьешь! Цукияма повторяет еще несколько раз: «Гадость, какая гадость, тупой вонючий человек» – и уходит за портфелем, чтобы переодеть рубашку.

***

Еще два месяца следователи безуспешно будут разыскивать гуля по прозвищу "Ребенок". А потом Цукияме наскучат педофилы.